Глава 55. Храбрость. Часть пятая

Помолчав, Вэй У Сянь добавил: «Допустим, Черепаха-Губительница впала в спячку, но ведь она не могла проспать так долго — целых четыреста лет? Как думаешь, раз уж этот монстр живьем пожирал людей, скольких ему удалось сожрать?»

Лань Ван Цзи ответил: «В исторических архивах записано, что каждый раз, выбираясь на поверхность, она пожирала как минимум двести-триста человек; чаще всего это были целые поселки или деревни. За несколько нападений на людей она сожрала не меньше пяти тысяч человек».

Вэй У Сянь предположил: «Ага, так значит, все дело в том, что она наелась до отвала».

По всей видимости, монстру нравилось затаскивать жертву в свой панцирь целиком, возможно, чтобы оставить кушанье на потом и медленно растягивать удовольствие. Также вероятно, что четыреста лет назад она в один присест слопала слишком много спрятанного в панцире корма и по сей день не переварила его.

Лань Ван Цзи проигнорировал Вэй У Сяня, и тот продолжил: «Кстати, о еде. Ты когда-нибудь практиковал инедию? В таком положении мы продержимся без воды и пищи еще около трех-четырех дней. Но если спустя четыре дня все еще никто не придет нас спасти, наши физические, моральные и духовные силы начнут ослабевать».

«И если Вэнь Чжао и его шайка в панике разбежались, а теперь наблюдают со стороны или же вовсе оставят нас без внимания, это будет наилучшим исходом событий, ведь тогда остается подождать три-четыре дня, и возможно, от других кланов придет подмога. Вот только боюсь, что клан Вэнь не только откажется содействовать в вызволении, но и примется вставлять палки в колеса. И тогда, если другие кланы, включая Орден Гу Су Лань и Орден Юнь Мэн Цзян, столкнутся с противодействием клана Вэнь, нам придется ждать намного дольше, чем «три-четыре дня».

Вэй У Сянь взял ветку и нарисовал на земле схематичную карту, а затем начал соединять между собой несколько точек и приговаривать: «От горы Муси до Гу Су идти ближе, чем до Юнь Мэна; думается мне, адепты твоего Ордена явятся раньше всех. Нужно просто подождать. Даже если они не придут, то самое большее — еще пара дней — и Цзян Чэн доберется до Пристани Лотоса. Он находчивый и ловкий, людям Ордена Ци Шань Вэнь его не удержать, так что нам не о чем волноваться».

Лань Ван Цзи опустил глаза и с болезненным видом тихо произнес: «Мы не дождемся».

Вэй У Сянь переспросил: «Что?»

Лань Ван Цзи ответил: «Облачные Глубины… сожжены».

Вэй У Сянь осторожно спросил: «Но ведь люди все еще живы?.. Твой дядя, твой брат».

Он посчитал, что даже несмотря на тяжелое ранение Главы Ордена Гу Су Лань, отца Лань Ван Цзи, общее положение дел все еще держат в своих руках Лань Ци Жэнь и Лань Си Чэнь. Но Лань Ван Цзи без всякого выражения ответил: «Отца скоро не станет. Брат пропал без вести».

Ветка в руке Вэй У Сяня, которой он беспорядочно водил по земле, застыла.

Во время подъема на гору адепт одного из кланов сказал ему, что Глава Ордена Гу Су Лань серьезно ранен. Но Вэй У Сянь не думал, что раны настолько серьезны, что его «скоро не станет». Возможно, Лань Ван Цзи получил известие о скорой кончине отца совсем недавно, лишь пару дней назад.

И пускай Глава Ордена Лань долгое время находился в заточении, а вести из внешнего мира не достигали его ушей, все-таки… отец — есть отец. Ко всему прочему еще и Лань Си Чэнь пропал, нет ничего удивительного в том, что сегодня Лань Ван Цзи столь подавлен и вспыльчив сверх меры.

Вэй У Сянь почувствовал себя крайне неловко, не зная, как ему стоит реагировать. Он в растерянности обернулся и в тот же миг застыл как вкопанный. Пламя огня озаряло лицо Лань Ван Цзи, отчего тот еще более походил на нефритовую статую, на щеке которой сиял отчетливо заметный в свете костра след от слезы.

Вэй У Сянь застыл на мгновение, а в душе его раздался крик: «Убейте меня!»

Слезы Лань Ван Цзи, которые он уронил за всю свою жизнь, можно было по пальцам сосчитать, и, как назло, один из таких моментов выпал на долю Вэй У Сяня. А он, надо заметить, больше всего на свете не мог выносить, как кто-то плачет у него на глазах. Едва Вэй У Сянь замечал плачущую девушку, как ему непременно нужно было утешить или рассмешить ее, чтобы она от смеха не могла больше плакать. А мужские слезы Вэй У Сянь не выносил еще больше. Ему всегда казалось, что увидеть слезы обыкновенно сильного мужчины — еще ужаснее, чем по неосторожности осквернить взглядом невинную девушку во время купания. Ведь в этом случае он не мог обнять его, чтобы утешить.

Для человека, чей дом сожгли, весь клан подвергся гонениям, отец находился при смерти, брат и вовсе пропал, да еще он сам был тяжело ранен, любые утешения звучали бы блеклыми и бесполезными.

Вэй У Сянь не знал, куда ему деться, он тут же отвернулся и лишь через некоторое время проговорил: «Слушай, Лань Чжань…»

Лань Ван Цзи ледяным тоном прервал его: «Замолчи».

И Вэй У Сянь замолчал.

От костра раздался громкий треск.

А затем и тихий голос Лань Ван Цзи: «Вэй Ин, ты и в самом деле невыносимый человек».

Вэй У Сянь смог лишь пробормотать: «О…»

А про себя подумал: «На его голову обрушилось столько бед, что его душа измучилась до смерти, да еще я к нему привязался; не удивительно, что он столь сердит; с такой раной на ноге у него нет сил, чтобы меня побить, остается только кусать… Видимо, мне действительно стоит оставить его в покое, так будет лучше».

Однако его решимости хватило ненадолго, Вэй У Сянь все же не выдержал и вновь заговорил: «Вообще-то я не собирался тебе надоедать… Я просто хотел спросить, не замерз ли ты. Одежда просохла, нижнюю рубаху можешь надеть, а верхнюю я оставлю себе».

Нижняя рубаха надевалась прямо на голое тело, и, если честно, Вэй У Сяню казалось, что будет не слишком вежливо предложить ее Лань Ван Цзи, но его верхняя одежда уже так запачкалась, что смотреть было больно. Адепты Ордена Гу Су Лань от природы были чистоплотными, и отдавать такую грязную одежду Лань Ван Цзи было бы сродни оскорблению. Лань Ван Цзи ничего ему не ответил, даже не посмотрел на него, так что Вэй У Сянь просто бросил высохшую белую рубаху в его сторону, сам накинул на плечи верхнюю и молча отошел подальше.

Так в ожидании они провели три дня.

В пещеру не попадал ни солнечный, ни лунный свет, и единственное, что помогало им определять смену дня и ночи, — это распорядок отдыха и бодрствования адептов Ордена Гу Су Лань, от которого иногда волосы вставали дыбом. Каждый раз ровно в назначенное время Лань Ван Цзи сам собой засыпал, и точно так же без напоминания просыпался, так что, наблюдая за тем, сколько раз он заснул и проснулся, можно было сосчитать прошедшие дни.

За эти три дня Лань Ван Цзи удалось прийти в себя, и рана на его ноге постепенно затягивалась, поэтому скоро он вновь начал заниматься медитативными техниками для восстановления сил.

Все эти дни Вэй У Сянь старался не попадаться ему на глаза. Лишь дождавшись, когда к Лань Ван Цзи вернется привычное спокойствие, когда он придет в себя и снова станет тем бесстрастным, безэмоциональным и бесчувственным Лань Чжанем, Вэй У Сянь, наконец, появился на горизонте, с таким видом, словно ничего и не произошло, изо всех сил притворяясь, что он ничего не видел, ничего не слышал, но при этом, что было весьма тактично с его стороны, перестал подшучивать над Лань Ван Цзи. Теперь они общались без каких-либо происшествий, можно даже сказать, мирно.

За это время юноши множество раз возвращались к черному пруду на разведку. Черепаха-Губительница утащила все трупы в свой панцирь и теперь огромной черной горой возвышалась над поверхностью пруда, похожая на непотопляемый корабль. Сначала они даже слышали из панциря глухие чавкающие звуки, затем вместо них послышался мерный храп, похожий на приглушенные раскаты грома, судя по всему, животное заснуло.

Сначала юноши пытались, воспользовавшись моментом, пока чудище спит, осторожно проплыть под водой к спасительному гроту, но монстр замечал их присутствие уже через полчаса после погружения и начинал беспокойно шевелиться. Кроме того, после нескольких попыток погружения им так и не удалось обнаружить грота, о котором сообщил Цзян Чэн. Вэй У Сянь предположил, что монстр закрыл выход своим телом, и необходимо было вновь выманить его из воды, чтобы добраться до грота. К несчастью, чудовище не желало больше двигаться, словно недавняя суматоха его утомила.

На берегу юноши подобрали все стрелы, длинные луки и тавро; при подсчете выяснилось, что всего у них в запасе около сотни стрел, тридцать луков и дюжина тавро.

Лань Ван Цзи взял в руки один из луков, внимательно осмотрел материал, из которого сделано оружие, правой рукой провел по тетиве, зацепил ее пальцем и извлек звонкий и чистый металлический звук.

Подобные луки использовались заклинателями во время Ночной охоты на нечисть; разумеется, лук и тетива были сделаны из необычного материала. Лань Ван Цзи срезал тетиву со всех луков и связал их все в одну невероятно длинную металлическую струну. Стоило ему обеими руками натянуть эту струну, а затем отпустить, как она вылетела со скоростью молнии и белой вспышкой разрезала огромный кусок скалы на расстоянии трех чжанов.

Затем Лань Ван Цзи отдернул руки назад, и струна вернулась к нему, с резким свистом прорезая воздух.

Вэй У Сянь вскинул брови: «Техника смертельных струн?»

Техника смертельных струн являлась одним из секретных приемов Ордена Гу Су Лань, изобретение техники принадлежало Главе Ордена третьего поколения по имени Лань И, внучке основателя Ордена, Лань Аня. Она была также единственной женщиной во главе Ордена Гу Су Лань за всю его историю. Изучая искусство игры на гуцине, она решила соединить все семь струн в одну, тонкую и длинную: мгновение назад она еще играла на них нежными и белыми словно снег пальчиками возвышенную и чистую мелодию, а миг спустя эти же струны становились в ее руках смертельным оружием, способным разрезать плоть и кость врага, словно мягкую глину.

Лань И создала технику смертельных струн с целью убийства своих противников, из-за чего впоследствии подверглась критике остальных кланов заклинателей, да и в самом Ордене Гу Су Лань отношение к этой Главе Ордена было неоднозначным. Однако нельзя отрицать, что техника смертельных струн стала самым мощным по силе поражения тайным оружием Ордена Гу Су Лань для ближнего боя.

Лань Ван Цзи предложил следующее: «Нужно ранить ее изнутри».

Черепаший панцирь по прочности мог сравниться с оборонительной крепостью, его поверхность казалась несравнимо твердой и вовсе непробиваемой. Но чем прочнее панцирь, тем уязвимее должно быть тело животного, прячущегося внутри. Вэй У Сянь за несколько дней размышлений пришел к такому же выводу, это было совершенно ясно. И тем яснее становился единственно верный способ убийства твари.

Спустя три дня отдыха и восстановления сил они как раз находились в наилучшем состоянии для решительных действий. Больше откладывать было нельзя: промедление чревато постепенным снижением шансов на успех.

На четвертый день спасительная подмога так и не пришла.

Во всяком случае, попытка приложить все силы для победы над чудищем — куда лучше, нежели чем спокойное ожидание смерти. А если они вдвоем, объединив силы, уничтожат Черепаху-Губительницу, то смогут выбраться из пещеры через подводный грот.

Поэтому Вэй У Сянь ответил: «Я согласен, атаковать нужно изнутри. Но я кое-что слышал о вашей технике смертельных струн; внутри панциря слишком мало места, ты не сможешь использовать струны в полную силу, к тому же, рана на твоей ноге все еще не затянулась, а во время битвы она и вовсе может нас подвести, ты так не считаешь?» Лань Ван Цзи осознавал, что слова эти были чистой правдой. Они оба понимали, что если Лань Ван Цзи сейчас начнет упрямиться и пытаться взять всю опасную работу на себя, что ему в нынешнем состоянии сделать не под силу, то станет для Вэй У Сяня лишь обузой, и толку от его геройства не будет никакого.

Вэй У Сянь твердо решил: «Сделаем по-моему».

Панцирь Черепахи-Губительницы все еще вздымался над водой в черном пруду.

Ее звериные лапы, голова и хвост были втянуты внутрь панциря, поэтому впереди зияла огромная дыра, а по бокам сзади и спереди виднелись еще пять небольших отверстий. Тварь походила на остров, или даже на гору, полностью черную, бугристую и покрытую мхом, а по краям с нее свисали зеленоватые от слизи длинные черные водоросли.

С охапкой стрел и тавро Вэй У Сянь незаметно и беззвучно, словно тонкая и длинная рыбка-лапша, вплавь оказался у переднего отверстия в панцире Черепахи-Губительницы.

Малая часть этого входа в панцирь виднелась над водой, поэтому Вэй У Сяню удалось заплыть туда, затем, пробравшись через отверстие, он оказался внутри черепашьего панциря. Его ноги погрузились в толстый слой хлюпающей «тины», от которой исходил зловонный смрад, столь отвратительный, что Вэй У Сянь едва сдержал ругательства, рвущиеся наружу.

Запах тухлятины, зловонный и сладковатый, напомнил Вэй У Сяню, как однажды на берегу озера в Юнь Мэне он нашел разлагающийся труп жирной крысы, смрад от нее исходил примерно такой же. Он зажал пальцами нос и подумал: «Проклятое место… Хорошо, что я не позволил Лань Чжаню пойти вместо меня. Этот брезгливый чистюля, услышав такой запашок, выплюнул бы все свои внутренности наружу. Или потерял бы сознание от вони».

Из нутра Черепахи-Губительницы послышался мерный храп. Вэй У Сянь, затаив дыхание, начал бесшумно передвигаться вперед, погружаясь ногами все глубже в склизкую тину. Через три шага уровень этой грязевидной штуковины уже достигал его колен. В тине, кажется, плавало еще что-то твердое. Вэй У Сянь склонился и пошарил руками по воде, нащупав что-то длинное и косматое. Похожее на человеческие волосы.

Он резко отдернул руку, только сейчас осознав, что это была жертва Черепахи-Губительницы, которую чудище затащило в свой панцирь. Продолжив поиски, Вэй У Сянь нащупал сапог, а внутри сапога половину ноги, сгнившую почти до кости.

По всей видимости, монстр не являлся ярым блюстителем чистоты. Недоеденные ошметки или же части, которые он не успел доесть, когда они выпадали из его зубов, просто оставались внутри панциря, и за сотню лет их накопилось столько, что они образовали целый слой на внутренней поверхности панциря. И теперь Вэй У Сянь стоял по колено в этой трупной жиже из остатков конечностей и тел мертвых людей.

После всех приключений за прошедшие несколько дней его одежда уже была невыносимо грязной, так что еще немного грязи вокруг не казалось Вэй У Сяню чем-то из ряда вон выходящим, он небрежно вытер руку о штаны и продолжил свой путь внутрь панциря.

Храп монстра становился все громче и громче, волна воздуха, который выдыхала черепаха, все сильнее, а трупная жижа под ногами Вэй У Сяня — все глубже. Наконец, его рука нащупала выступающие бугры кожи чудища. Он медленно продолжил ощупывать пространство вокруг и вскоре осознал, что находится аккурат возле перехода от головы к шее; еще немного впереди начинался неровный тонкий кожный покров, и чем дальше, тем тоньше и уязвимее он становился.

Сейчас трупная жижа уже доставала Вэй У Сяню до пояса. Значительная часть трупов здесь была недоедена, остатки тел лежали большими кусками, что весьма трудно было назвать «жижей» — скорее, вокруг высилась куча трупных останков. Вэй У Сянь завел руку за спину и приготовился достать стрелы и тавро, но сразу же заметил, что клеймо, за которое он схватился, за что-то зацепилось, и достать его никак не удавалось.

Тогда он схватился за длинную рукоять тавро и с силой потянул наверх, после чего ему с трудом удалось вытащить его из-за спины, но передняя часть клейма, зацепившись за что-то внутри кучи трупов, вытащила свой «груз» за собой с едва слышным звоном.

Вэй У Сянь тут же застыл.

Но никаких движений за звоном не последовало, и, спустя какое-то время тишины и безмолвия, Вэй У Сянь понял, что монстр ничего не почуял. Только тогда Вэй У Сянь облегченно вздохнул и подумал: «Кажется, только что тавро за что-то зацепилось, и, судя по звуку, за что-то металлическое, да еще и длинное. Нужно проверить, может ли это пригодиться мне. Свои руки и голова — это, конечно, хорошо, но было бы неплохо заполучить меч заклинателя!»

Он протянул руку и схватился за металлическую штуковину, длинную, грубой работы, всю покрытую ржавчиной. Едва рука Вэй У Сяня коснулась ее, как в его голове раздался пронзительный крик.

Вэй У Сянь словно услышал отчаянные душераздирающие крики десятка тысяч человек, а в тело через руку ворвалась волна леденящего душу холода. Он содрогнулся и резко отдернул ладонь, подумав: «Что это за чертова штуковина, с такой мощной темной сущностью!»

Внезапная огненно-желтая вспышка тусклого света, вытянув тень Вэй У Сяня до неимоверной длины, озарила иссиня-черный железный меч, торчащий аккурат из того места тени юноши, где находится сердце. Но откуда мог взяться свет внутри панциря Черепахи-Губительницы?

Вэй У Сянь молниеносно обернулся и, чего следовало ожидать, увидел перед собой огромный золотисто-желтый глаз.

Только сейчас он осознал, что громоподобный мерный храп давно исчез. А тот огненно-желтый свет излучали глаза жуткой Черепахи-Губительницы!

Чудище обнажило почерневшие кривые клыки, распахнуло пасть и оглушительно взревело.

Вэй У Сянь оказался прямо перед острыми клыками и едва устоял на ногах, когда в лицо ударил оглушительный рев, от одного звука которого тело отозвалось ноющей болью. В следующий миг, когда голова монстра кинулась к нему, чтобы сожрать, Вэй У Сянь поспешил засунуть внутрь ее пасти связанные в охапку тавро. Так вышло, что и момент он выбрал как ни на есть лучший, и место для удара было идеальным, ровно чтобы тавро встали блоком между верхним и нижним небом монстра!

Теперь чудище не могло сомкнуть челюсти, и Вэй У Сянь с силой метнул охапку стрел внутрь пасти монстра, так что стрелы вонзились прямо в участок уязвимой нежной кожи.

Стрелы были очень тонкими, но Вэй У Сянь связал пять из них вместе, и потому они вошли в плоть черепахи по самое оперение, словно отравленная игла в тело врага. От резкой боли Черепаха-Губительница вышла из себя и с такой силой сжала челюсти, что тавро между ними согнулись; восемь прямых, как каллиграфическая кисть, тавро в один момент от давления мощных челюстей превратились в загнутые крюки.

Вэй У Сянь воткнул в мягкое тело чудовища еще несколько связок из стрел, от чего монстр, с самого рождения не испытывавший такой дикой боли, просто обезумел. Змеевидное тело с силой забилось внутри панциря, мотая головой из стороны в сторону, так что куча трупов начала вздыматься и падать, словно зловонная лавина из человеческих останков, под которой погребло и Вэй У Сяня.

Черепаха-Губительница широко распахнула свирепые желтые глаза, разинула огромную пасть, словно собиралась в один присест проглотить целую горную реку, и гора трупов мощным потоком ринулась внутрь ее пасти. Вэй У Сянь, из последних сил пытаясь грести против этого жуткого течения, внезапно нащупал рукоять железного меча. Его сердце удивленно дрогнуло, а в ушах вновь раздались пронзительные крики и жуткий вой.

Вэй У Сяня уже затягивало внутрь глотки Черепахи-Губительницы, и чудовище вот-вот собиралось закрыть пасть, поэтому он покрепче схватился за рукоять меча и, пользуясь старым способом, вонзил его между верхним и нижним небом монстра.

Внутренние органы тысячелетнего чудовища обладали свойством разъедать все, что попадало внутрь его желудка, и если черепаха проглотит Вэй У Сяня, от него в один миг останется лишь облачко последнего вздоха.

Поэтому Вэй У Сянь крепко вцепился в меч, застрявший в горле черепахи, словно рыбная кость, сдвинуть которую было невозможно. Черепаха-Губительница даже начала биться головой о стены панциря, ей никак не удавалось проглотить «кость», мешавшую ей сомкнуть челюсти, но и ослаблять хватку она не собиралась, и потому, наконец, вырвалась из панциря наружу!

Тварь до такой степени была напугана Вэй У Сянем, что едва не выпрыгнула из панциря целиком, изо всех сил пытаясь избежать противной колющей боли, да так, что годами накопленная внутри панциря гниющая жижа выплеснулась наружу вместе с ней.

Лань Ван Цзи, со смертельными струнами наготове, поджидал снаружи уже довольно долго, и стоило Черепахе-Губительнице показаться из панциря, он потянул струну на себя, зацепил ее рукой, тетива дрогнула и прорезала плоть монстра!

Объединив усилия, им удалось сделать так, что монстр не мог ни спрятаться в панцире, ни вырваться из него. К тому же, монстр был искаженным, а не истинным волшебным зверем; не имея и капли интеллекта, от резкой боли он и вовсе растерял малейшие его зачатки.

Мотая головой и хвостом в разные стороны, черепаха заметалась в черном пруду, с такой силой, что образовала огромную воронку, вода из которой мощным столбом взлетела к сводам пещеры. Но как бы тварь ни свирепствовала, двое заклинателей ранили ее все глубже и глубже, один изнутри, так что она не могла ни прожевать, ни сожрать его, а другой снаружи, обмотав струну вокруг самой тонкой части ее шеи, шаг за шагом продвигаясь вглубь. Кровь хлестала фонтаном!

Лань Ван Цзи, крепко сжимая струну в руках и не отпуская ее ни на миг, продержался шесть часов.

А спустя шесть часов Черепаха-Губительница, наконец, постепенно замерла и затихла.

Самое уязвимое место на шее черепахи было разрезано струной Лань Ван Цзи так, что едва не отделилось от тела, но от неимоверных усилий, которые ему пришлось приложить, ладони Лань Ван Цзи теперь покрывали раны, сочащиеся кровью. Огромный панцирь так и остался плавать в пруду, а черная вода мгновенно окрасилась заметным бордово-красным оттенком. Запах крови стоял такой, словно они оказались в загробном мире, в кровавом пруду мифического свирепого демона преисподней.

С громким всплеском Лань Ван Цзи прыгнул в воду и поплыл в сторону змеиной головы.

Огромные глаза Черепахи-Губительницы все еще были широко распахнуты, только зрачки уже подернулись мутной дымкой, а вот зубы оказались крепко сомкнуты. Лань Ван Цзи громко позвал: «Вэй Ин!»

Ни единого звука не донеслось из пасти монстра.

Лань Ван Цзи резким движением просунул руки между верхним и нижним рядом зубов, прикладывая все силы, чтобы развести их в стороны. Держась на воде и не имея опоры под ногами, он не мог приложить достаточно усилий, и только после долгих мучительных попыток Лань Ван Цзи все же удалось открыть пасть монстра. Его взгляду предстал черный как смоль железный меч, застрявший между нижним и верхним небом черепахи, острие меча и его рукоять ушли глубоко внутрь ее глотки, а посередине меч изогнулся дугой.

Вэй У Сянь же, свернувшись, словно креветка, и спрятав голову, обеими руками крепко держался за давно уже затупившееся лезвие, только это и спасло его от падения внутрь бездонного чрева Черепахи-Губительницы.

Лань Ван Цзи схватил его за ворот и потащил наружу. Челюсти Черепахи-Губительницы расслабились, и железный меч, соскользнув из пасти в воду, постепенно погрузился на дно пруда.

С плотно сомкнутыми веками Вэй У Сянь бессильно повис на Лань Ван Цзи, который одной рукой обнял его за плечи, а другой сгреб за талию и поплыл к берегу, пытаясь разбудить спасенного: «Вэй Ин!»

Его рука легонько дрогнула, он протянул ладонь к лицу Вэй У Сяня, чтобы ударить того по щеке, но тот вдруг всем телом содрогнулся, внезапно пришел в себя и заорал: «Что такое? Что случилось? Оно сдохло? Сдохло или нет?!»

Он так барахтался, что едва не утопил их обоих. Тогда Лань Ван Цзи крикнул: «Оно сдохло!»

Взгляд Вэй У Сяня стал немного потерянным, словно ему трудно было в это поверить, лишь после некоторых раздумий он произнес: «Сдохло? Сдохло… Прекрасно! Сдохло. Только что оно так ужасно ревело, ревело и металось во все стороны, что я потерял сознание от тряски. Грот, подземный грот, быстрее, плывем. Выберемся отсюда».

Лань Ван Цзи спросил: «Что с тобой?»

Вэй У Сянь возбужденно ответил: «Ничего! Мы должны как можно скорее выбраться отсюда, медлить нельзя».

Действительно, медлить было нельзя, тогда Лань Ван Цзи кивнул: «Я буду тебя держать». Вэй У Сянь пытался возразить, «Не нужно…», но Лань Ван Цзи обхватил его за талию железной хваткой и тоном, не допускающим возражений, приказал: «Вдох».

Если бы Вэй У Сянь в столь возбужденном состоянии нырнул под воду один, с ним могло бы случиться непредвиденное; поэтому сейчас он не стал возражать, кивнул, и, стараясь не обращать внимания на грязную от крови воду, оба юноши сделали глубокий вдох и погрузились в пруд.

Через некоторое время на бордово-красной поверхности пруда расцвели два водяных всплеска — юноши вновь выплыли наружу.

Вэй У Сянь выплюнул изо рта мерзкую кровавую жижу, протер лицо, размазав кровь по коже, что придало ему совершенно зверский вид, и проговорил: «Не могу поверить! Почему там нет грота?!»

Ведь Цзян Чэн совершенно точно видел под черным прудом подводный грот, сквозь который могли одновременно проплыть пятеро или шестеро человек. И остальные адепты кланов заклинателей сбежали именно этим путем.

Вэй У Сянь считал, что им не удавалось отыскать грот потому, что Черепаха-Губительница закрыла его своим огромным телом; но сейчас труп монстра находился в другом месте, и там, где чудище устроилось ранее отдыхать, никакого грота не обнаружилось.

По влажным волосам Лань Ван Цзи стекали капли воды, он ничего не ответил Вэй У Сяню. Они лишь переглянулись, и обоих осенило страшной догадкой.

Возможно… обезумевшая от боли Черепаха-Губительница, когтями цепляя камни со сводов пещеры над прудом, вызвала обрушение, или, может быть, задними лапами ударила по каменному дну… Что бы ни послужило этому причиной, теперь их единственный путь к спасению был отрезан.

Вэй У Сянь резким рывком ушел обратно под воду, Лань Ван Цзи последовал за ним. Они обыскали все дно пруда, но так и не смогли найти ни единого признака грота. Не было даже щели, через которую мог бы пролезть человек.

Вэй У Сянь вздохнул: «Что нам теперь делать?»

Помолчав, Лань Ван Цзи предложил: «Нам лучше выбраться из воды».

Вэй У Сянь махнул рукой и ответил: «Согласен…»

Совершенно выбившись из сил, они медленно доплыли до берега, а когда вышли из воды, их одежда оказалась насквозь пропитана кровью. Вэй У Сянь стащил с себя одежду, отжал и встряхнул, не сдерживая ругательств: «Что это за шутка такая? Мы ведь решились на битву с черепахой только потому, что если никто не пришел бы нам на помощь, скоро у нас не осталось бы сил даже на бой. И что в итоге? Едва не распрощавшись с жизнью, мы расправились с монстром, но эта чертова тварь отрезала нам последний путь наверх. Проклятье!»

Услышав ругательства, слетающие с языка Вэй У Сяня, Лань Ван Цзи повел бровью, словно собирался отчитать его, но в итоге промолчал.

Неожиданно колени Вэй У Сяня подкосились, Лань Ван Цзи едва успел подхватить его. Опираясь на его руку, тот проговорил: «Я в порядке, не волнуйся. Просто истратил все силы. Да, Лань Чжань, а ты не видел, куда подевался тот меч, за который я держался в пасти черепахи?»

Лань Ван Цзи ответил: «Опустился на дно пруда. А что?»

Вэй У Сянь переспросил: «Опустился на дно? Да так, ничего особенного».

Когда Вэй У Сянь мертвой хваткой схватился за меч, в его ушах не переставая звучали пронзительные свирепые крики, от которых холодела кровь в жилах, кружилась голова и рябило в глазах. Этот меч просто не мог быть обыкновенным оружием. Черепаха-Губительница за всю свою жизнь сожрала не меньше пяти тысяч человек, а когда затаскивала их внутрь своего панциря, наверняка, многие из ее жертв были еще живы.

И тот тяжелый железный меч, возможно, остался от проглоченного ею заклинателя. Он пролежал среди трупов внутри панциря как минимум четыреста лет, впитывая в себя бесчисленный поток тяжелой и глубокой ненависти, страха и боли живых и мертвых людей, слушая их предсмертные крики. Вэй У Сянь хотел бы забрать меч с собой и хорошенько изучить этот кусок металла, но раз уж он уже потонул, а они оказались намертво запечатаны в пещере без единого шанса выбраться самостоятельно, упоминать об этом сейчас было глупо. Если он заговорит о мече, Лань Ван Цзи догадается о его намерениях, что приведет к новому спору. Так что Вэй У Сянь лишь махнул рукой, а про себя подумал: «Вот уж в самом деле, ни одной хорошей вести!»

Он пошел вперед, с трудом передвигая ноги, а Лань Ван Цзи молча направился следом. Но Вэй У Сянь не прошел и пары шагов, как его ноги снова подкосились.

Лань Ван Цзи вновь подхватил его, и в этот раз приложил ладонь ко лбу, подержал немного и вынес вердикт: «Вэй Ин, ты… такой горячий».

Вэй У Сянь положил свою руку на его лоб и произнес: «Ты тоже горячий».

Лань Ван Цзи убрал его руку со лба и спокойно возразил: «Это потому, что у тебя озноб».

Вэй У Сянь ответил: «Кажется, у меня кружится голова».

Несколько дней назад он использовал все лекарственные травы из мешочка Мянь-Мянь, чтобы вылечить рану на ноге Лань Ван Цзи. Да еще немного оставил, чтобы заживить ожог от раскаленного тавро. Ужасные условия и ледяная вода в пруду, наконец, сделали свое дело — у него начался жар.

С большим трудом пройдя еще несколько шагов, Вэй У Сянь ощутил, что с каждым шагом ему все хуже, и в конце концов идти больше не смог.

Он упал на колени там, где стоял, сел на землю и в недоумении спросил сам себя: «Как я умудрился с такой легкостью подхватить жар? Я ведь не заболевал уже много лет».

Лань Ван Цзи не стал оспаривать его «с такой легкостью», произнеся лишь: «Ложись».

Вэй У Сянь беспрекословно повиновался, и Лань Ван Цзи, взяв его за руку, начал передавать ему свои духовные силы.

Полежав немного, Вэй У Сянь снова сел, на что Лань Ван Цзи возразил: «Тебе нужно лежать».

Упрямый Вэй У Сянь ответил, забирая руку назад: «Не нужно делиться со мной духовной силой, у тебя самого ее почти не осталось».

Но Лань Ван Цзи вновь схватил его за руку и повторил: «Тебе нужно лежать».

Несколько дней тому назад обессиленный Лань Ван Цзи подвергался издевательствам со стороны Вэй У Сяня, а теперь настал его черед, оставалось только терпеть, как отыгрывается на нем Лань Ван Цзи.

Но Вэй У Сянь даже лежа не желал скучать, спустя некоторое время он запричитал: «Мне всю спину натерло».

Лань Ван Цзи спросил: «И что ты предлагаешь?»

Вэй У Сянь ответил: «Хочу лечь на другое место».

Лань Ван Цзи вновь поинтересовался: «И куда же ты собираешься лечь?»

Вэй У Сянь вновь ответил: «К тебе на колени, куда же еще».

На что Лань Ван Цзи без всякого выражения произнес: «Не болтай глупостей».

Вэй У Сянь же настаивал: «Я не шучу. У меня так сильно кружится голова! Ну что ты строишь из себя благородную девицу, давай же, сделай милость, чего тебе бояться?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я не строю из себя девицу, но тебе стоит соблюдать приличия».

Увидев его хмурое лицо, Вэй У Сянь насупился: «Я не болтаю глупостей, это ты болтаешь глупости. Я не отступлюсь, Лань Чжань, ну ответь мне, почему?»

Лань Ван Цзи спросил: «Что — почему?»

Вэй У Сянь с трудом перевернулся на живот и произнес: «Все на свете ругают меня, на чем свет стоит, но на самом деле в душе я им нравлюсь; но почему же, как дело доходит до тебя, ты всегда так груб со мной? Мы же, можно сказать, вместе стояли на пороге смерти, а ты не желаешь даже позволить мне лечь к тебе на колени, да еще успеваешь поучать меня. Ты что, дряхлый старик?»

Лань Ван Цзи бесстрастно ответил: «У тебя от жара помутился разум».

Возможно, так и было, ведь через какое-то время Вэй У Сянь провалился в сон.

Пока он спал, ему казалось, что он лежит на чем-то очень мягком, похожем на колени, а прохладная ладонь касается его лба, очень приятно и нежно. От радости он начинал ворочаться из стороны в сторону, так что скатывался на землю, и тогда слышал, как кто-то его бранит, но потом осторожно поднимает за шею и снова кладет себе на колени.

Вот только проснувшись, он снова обнаружил себя на земле, лишь под головой лежала охапка сухих листьев вместо подушки, что было не намного удобнее, чем твердый камень. Лань Ван Цзи же сидел вдалеке от него и разводил костер, разгорающееся пламя озаряло его лицо мягким теплым сиянием, делая его похожим на прекрасное нефритовое изваяние.

Вэй У Сянь подумал: «Так, значит, это все-таки был сон».

Дорога на свободу для них была закрыта, поэтому оставалось лишь дожидаться подмоги из Ордена Юнь Мэн Цзян; так минуло еще два дня.

В течение этого времени Вэй У Сянь мучился небольшим жаром, то засыпая, то приходя в себя, затем снова засыпая. Лань Ван Цзи время от времени передавал ему духовные силы, только так можно было поддерживать его состояние стабильным.

Вэй У Сянь то и дело вздыхал: «Эх… Как скучно».

«Ужасно скучно».

«Слишком тихо».

«Ааа…»

«Я проголодался. Лань Чжань, а ну поднимайся, добудь мне поесть. А хоть бы и мяса этой проклятой черепахи».

«Ладно, не нужно, наверняка, мясо этого монстра-людоеда ужасно воняет. Лучше вовсе его не трогать».

«Лань Чжань, ну как ты можешь быть таким унылым. Не открываешь ни рта, ни глаз, не говоришь со мной, и даже не удостоишь меня взглядом! Ты предаешься медитации? Ты что, монах? Ах да, ведь ваш предок и был монахом. Я совсем забыл».

Лань Ван Цзи прервал его разговоры: «Успокойся. У тебя все еще жар. Не трать силы на болтовню».

Но Вэй У Сянь только обрадовался: «Ну, наконец-то, ты откликнулся. Сколько мы уже ждем? Почему все еще никто не пришел нас спасать?»

Лань Ван Цзи ответил: «И дня не прошло».

Вэй У Сянь накрыл лицо руками. «Ну почему ожидание столь невыносимо?! Наверняка, потому, что я вместе с тобой. Вот если бы вместо тебя остался Цзян Чэн, было бы замечательно. Переругиваться с ним куда интереснее, чем сидеть в молчании. Цзян Чэн! Куда ты, черт тебя подери, запропастился! Скоро уже седьмой день пойдет!!!»

Лань Ван Цзи ткнул сухой веткой в костер, словно фехтовальным выпадом, от чего искры взвились в воздух, заплясав над юношами ярким огненным танцем. Он холодно проговорил: «Отдыхай».

Вэй У Сянь свернулся калачиком лицом к нему и возразил: «Ты что-то путаешь, я ведь только что проснулся, а ты опять гонишь меня в сон; я понял, ты просто не желаешь видеть меня бодрствующим!»

Убирая ветку из костра, Лань Ван Цзи ответил: «Ты придумываешь».

Вэй У Сянь подумал: «Ты такой упрямый и бесчувственный, что тебя не поймешь. Я уже скучаю по тому Лань Чжаню, что был здесь несколько дней тому назад, с лицом чернее дна старого котла. Он и говорил со мной поживее, и сердился так, что даже укусил меня. Жаль только, что такого Лань Чжаня можно встретить лишь случайно, боюсь, что впредь мне больше с ним не свидеться».

А вслух сказал: «Я умираю от скуки. Лань Чжань, давай поговорим. Начинай».

Лань Ван Цзи задал вопрос: «Во сколько ты обычно ложишься спать?»

Вэй У Сянь ответил: «Ну какой же скучный вопрос ты задал, настолько скучный, что на него просто не хочется отвечать. Но я все-таки отвечу, из уважения к тебе. Так вот, в Пристани Лотоса я не ложусь раньше часа ночи. А иногда и вовсе не сплю целую ночь».

Лань Ван Цзи заметил: «Это вредоносная и дурная привычка».

Вэй У Сянь спросил: «А ты что, думал, все остальные люди такие же, как адепты твоего Ордена?»

Лань Ван Цзи проигнорировал вопрос: «Тебе нужно перестать так делать».

Вэй У Сянь закрыл уши руками и забормотал: «Я болен. У меня жар. Гэгэ, ну неужели нельзя сказать мне что-нибудь приятное? Пожалей меня, несчастного!»

Лань Ван Цзи молчал, и тогда Вэй У Сянь продолжил: «Не хочешь? Ну и ладно. Я так и думал. Ну раз ты не умеешь говорить, может быть, споешь? Спой песню, а?»

Он сказал это наобум, просто чтобы убить время за разговором ни о чем, вовсе не предполагая согласия на свою просьбу. Но кто бы мог подумать, что после минутной тишины он вдруг услышит тихую и нежную мелодию, которая эхом разлетится под сводом пещеры.

Лань Ван Цзи в самом деле пел для него.

Вэй У Сянь закрыл глаза, перевернулся, расправив руки и ноги, и тихо произнес: «Очень красиво».

Затем добавил: «Как называется эта мелодия?»

Лань Ван Цзи, кажется, очень тихо ответил ему что-то, от чего Вэй У Сянь открыл глаза и переспросил: «Как?»