Глава 54. Храбрость. Часть четвертая
Прикинув в уме, что они, вероятно, убежали уже на достаточное расстояние и прибыли в безопасное место, Вэй У Сянь остановился и аккуратно опустил Лань Ван Цзи на землю.
Рана Лань Ван Цзи и без того не зажила полностью, а теперь, к тому же, ее прокусила тварь и пропитала вода. Его белоснежные одежды покрывали крупные пятна крови, а на ноге отчетливо виднелись ряды точечных проколов от клыков зверя: Лань Ван Цзи не мог стоять самостоятельно и падал, едва оказавшись без поддержки.
Вэй У Сянь склонился над ним, бегло оценив повреждения, затем выпрямился и обошел грот, в котором они укрылись. В пещере росло несколько чахлых кустарников, и после продолжительных поисков Вэй У Сянь нашел, наконец, пару толстых прямых веток. Он тщательно протер их от грязи краешком своих одежд и присел на корточки рядом с Лань Ван Цзи: «У тебя есть бечевка или какой-нибудь длинный лоскут ткани? О, лобная лента подойдет! Сними-ка ее».
Не позволив Лань Ван Цзи ответить, Вэй У Сянь быстро протянул руку, сорвал с него ленту и, ловко орудуя руками, закрепил его голень в неподвижном состоянии с помощью повязки, послужившей бинтом, и крепких сучьев.
Лань Ван Цзи, у которого только что бесцеремонно отняли ленту, широко распахнул глаза: «Ты!..»
Вэй У Сянь, как раз закончивший вязать последний узел, похлопал его по плечу и понимающе сказал: «Я, я. В нашем положении не стоит беспокоиться о подобном. Насколько бы ты ни обожал свою ленту, она же не может быть важнее твоей собственной ноги, правда?»
Лань Ван Цзи молча лег на спину, либо устав сидеть, либо потеряв дар речи от гнева. Вэй У Сянь же вдруг почувствовал слабый травяной аромат. Он запустил пятерню за пазуху и выудил маленький ароматический мешочек.
Мешочек насквозь промок в озере и сейчас уныло болтался на растрепавшихся бахромчатых кисточках тонкой работы. Припомнив, как Мянь-Мянь говорила, что внутри лежат лекарственные растения, Вэй У Сянь мигом ослабил тесемки и, помимо крошечных цветочных головок, действительно обнаружил в мешочке засушенные толченные травы. Он торопливо проговорил: «Лань Чжань, Лань Чжань, погоди засыпать. Поднимись на минутку. Я нашел у себя ароматический мешочек. Посмотри, там наверняка есть целебные растения, которые нам пригодятся».
Вэй У Сянь принялся с удвоенной силой тормошить Лань Ван Цзи, и, в конце концов, кое-как усадил того, невзирая на его утомленность. Он мельком взглянул на содержимое мешочка и заключил, что внутри и впрямь находилось несколько кровоостанавливающих и уменьшающих действие яда растений. Вэй У Сянь принялся выбирать нужные: «Вот уж не думал, что ароматический мешочек той девушки окажется столь полезным. Когда мы вернемся, я обязательно со всей страстью отблагодарю ее».
Лань Ван Цзи равнодушно заметил: «Ты, наверное, хотел сказать: «Со всей страстью пристану к ней».
Вэй У Сянь ответил: «Что ты такое говоришь? Если это делаю я, то это и не приставания вовсе; пристают лишь всякие сальные типы, выглядящие как Вэнь Чжао. А теперь давай, снимай».
Лань Ван Цзи слегка нахмурился: «Что?»
Вэй У Сянь удивился: «Что «что»? Одежду!»
Он и в самом деле принялся претворять свои слова в жизнь: вцепившись руками в воротник Лань Ван Цзи, Вэй У Сянь рывком распахнул его, оголив белоснежные плечи и грудь.
Затем он неожиданно повалил Лань Ван Цзи на спину. Тот, оказавшись на земле в насильно раскрытой мантии, позеленел всем лицом: «Вэй Ин! Что ты собираешься делать?»
Вэй У Сянь полностью стянул с него верхнее облачение и разорвал в лоскуты: «Что я собираюсь делать? Здесь только мы одни, а я веду себя подобным образом – так что, ты думаешь, я собираюсь делать?»
Он встал во весь рост, развязал свой пояс и, словно из вежливости, обнажил собственную грудь.
Глубоко посаженные ключицы венчали мягко очерченный торс молодого человека, едва вышедшего из возраста мальчика, но по-прежнему пышущего юношеской кипучестью и удалью.
Наблюдая за его действиями, Лань Ван Цзи то бледнел, то серел, то пунцовел. Казалось, кровь в его жилах неистово бурлила, грозя подняться и пойти горлом. Вэй У Сянь улыбнулся, подошел к нему еще ближе и прямо перед глазами Лань Ван Цзи снял с себя влажную мантию, затем высоко занес руку и медленно разжал пальцы, позволив ткани слоями опасть на землю.
Вэй У Сянь потер руки: «А теперь, раз уж мы избавились от мантий, настала очередь штанов».
Лань Ван Цзи хотел встать, но раненая нога вкупе с недавно пережитым сражением и бушевавшим внутри гневом сводили на нет все его усилия: чем больше он горячился, тем меньше у него получалось. Все тело Лань Ван Цзи было измождено до крайности, и ярость, клокотавшая в его груди, нашла иной выход – он в самом деле отхаркнул кровь.
Вэй У Сянь тут же опустился на корточки и нажал на несколько акупунктурных точек на его груди: «Ну вот, вся застоявшаяся кровь вышла. Можешь не благодарить!»
Выплюнув черно-красный сгусток, Лань Ван Цзи ощутил, как боль и раздражение в его груди немедленно отступили. Вспомнив поведение Вэй У Сяня, он наконец-то сообразил, что произошло.
Когда юноши взбирались на гору Муси, Вэй У Сянь заметил, что он выглядел хуже, чем обычно. В грудной клетке Лань Ван Цзи явно образовался застой дурной крови, поэтому сейчас Вэй У Сянь намеренно напугал и разозлил его, вынудив выплюнуть кровь, скопившуюся внутри.
Лань Ван Цзи понимал, что Вэй У Сянь поступил так исключительно из благих побуждений, но, тем не менее, немного возмутился: «Не мог бы ты больше не шутить так, пожалуйста!..»
Вэй У Сянь возразил: «Застой дурной крови чрезвычайно вредит телу, но зато с легкостью покидает его при испуге. Не волнуйся, меня не привлекают мужчины. К тому же, я бы ни за что не воспользовался ситуацией и ничего бы с тобой не сделал».
Лань Ван Цзи ответил: «Вздор!»
Вэй У Сянь уже догадался, что Лань Ван Цзи пребывал сегодня в особенно неблагодушном расположении духа и, махнув рукой, прекратил оправдываться: «Ладно, ладно, вздор так вздор. Я убожество. Самое настоящее убожество».
Тут Вэй У Сянь вдруг почувствовал подземный холодок, крадущийся по его спине, и невольно поежился. Он тотчас же поднялся, прошелся по гроту, собрав сучьев и опавшей листвы, и еще раз нарисовал на своей ладони заклинание огненного талисмана.
Сухие ветки с треском занялись огнем, время от времени испуская искры. Вэй У Сянь растер в руках лекарственные растения из мешочка и, разорвав штанину Лань Ван Цзи, равномерно присыпал три глубоких, зияющих прокуса от клыков зверя, едва переставших кровоточить.
Внезапно Лань Ван Цзи жестом остановил его. Вэй У Сянь удивился: «Что такое?»
Не произнося ни слова, Лань Ван Цзи взял из его ладони часть трав и прижал к груди Вэй У Сяня.
Тот вздрогнул всем телом и вскрикнул: «Ай!»
Вэй У Сянь совсем позабыл о свежем увечье на своей груди, нанесенном раскаленным железом. Ссадина до сих пор кровоточила и также вымокла в воде.
Лань Ван Цзи убрал руку. Вэй У Сянь пару раз цыкнул, а затем постепенно отодрал от ожога лекарственные растения, прилипшие к его коже, и вновь приложил их к ноге Лань Ван Цзи: «Не стесняйся! Я часто ранюсь, но все равно продолжаю плавать в Озере Лотоса, как обычно, так что давно уже привык к подобному. К тому же, мешочек совсем маленький, и там наверняка не так много трав. Думаю, трем дырам в твоей ноге они нужнее… Ай!»
Лань Ван Цзи помрачнел и, помолчав, сказал: «В следующий раз не веди себя столь безрассудно, если знаешь, что в итоге будет больно».
Вэй У Сянь ответил: «Но что мне еще оставалось делать? Я и сам не впадаю в восторг, когда меня прижигают раскаленным железом. Но кто же знал, что Ван Лин Цзяо такая бесчеловечная, что готова ставить людям клеймо прямо на глазах. А Мянь-Мянь ведь девушка, притом симпатичная. Она бы могла ослепнуть или получить шрам на лицо на всю оставшуюся жизнь. Это же ужасно».
Лань Ван Цзи бесцветным голосом сказал: «Но теперь шрам на всю оставшуюся жизнь будет на твоем теле».
Вэй У Сянь возразил: «Это другое дело. Во-первых, он не на лице. А во-вторых, я мужчина, так чего же мне бояться? Разве может мужчина в своей жизни обойтись без пары увечий и шрамов?»
Сидя на корточках обнаженным по пояс, он подобрал с земли ветку и пошевелил угли в затухающем костре: «К тому же, если посмотреть на это с другой стороны, то пусть шрам и останется со мной до конца моих дней, все же он означает, что в свое время я защитил девушку. А девушка наверняка навсегда запомнит меня. Она не сможет забыть меня до конца своих дней. Так что, если подумать, то на самом деле…»
Лань Ван Цзи внезапно изо всех сил толкнул его: «Так значит, ты тоже понимаешь, что она не сможет забыть тебя до конца своих дней!!!»
Он попал прямо по ране на груди Вэй У Сяня. Прикрывая ожог, тот упал на спину: «Лань Чжань!..»
Лежа на земле в холодном поту от боли, Вэй У Сянь приподнял голову и простонал: «Лань Чжань, ты… Да что я тебе сделал-то?!.. С такой же яростью ты мог бы мстить за убийство собственного отца!»
Услышав его слова, Лань Ван Цзи сжал руки в кулаки.
Но мгновение спустя он разжал их и, похоже, собрался помочь Вэй У Сяню подняться. Однако тот сел самостоятельно и потихоньку отполз от него: «Хорошо, хорошо! Я знаю, что ты терпеть меня не можешь, поэтому отсяду подальше. Не подходи сюда! И не толкайся больше, мне очень больно».
Рана находилась на левой стороне груди, поэтому начинала ныть каждый раз, когда он поднимал руку. Вэй У Сянь откатился в сторону, подобрал белые одежды, порванные на лоскуты, и правой рукой перекинул их Лань Ван Цзи: «Перевяжи рану сам. Я не буду приближаться к тебе».
Затем он подвинул к костру свои одежды, чтобы высушить их от воды.
Прошло некоторое время, но никто из них так и не подал голоса. Вэй У Сянь нарушил молчание первым: «Лань Чжань, ты действительно странный сегодня. Такой грубый. И слова говоришь, тебе несвойственные».
Лань Ван Цзи ответил: «Если у тебя нет определенных намерений, то не соблазняй других. Ты лишь потакаешь своим желаниям, а они потом маются в замешательстве».
Вэй У Сянь возразил: «Но я же не тебя соблазняю, так что и не тебе маяться в замешательстве. Если, конечно…»
Лань Ван Цзи резко спросил: «Если, конечно, что?»
Вэй У Сянь ответил: «Если, конечно, тебе, Лань Чжань, не нравится Мянь-Мянь!»
Через секунду Лань Ван Цзи равнодушно ответил: «Прошу, хватит нести бредни».
«Ладно, тогда я буду нести сети».
«Неужели тебя так забавляет сочинять шуточные каламбуры на основе многозначных слов?»
«Очень забавляет. Но, между прочим, мои каламбуры настолько же шуточные, насколько и мои способности. Совсем не шуточные».
«…»
Лань Ван Цзи пробормотал себе под нос: «И почему я сижу здесь с тобой и веду бессмысленные разговоры?»
Вэй У Сянь незаметно для себя самого придвинулся к Лань Ван Цзи и сел подле него, продолжив беспечно болтать: «Потому что у тебя нет иного выбора. Здесь остались лишь мы вдвоем, люди, настигнутые злым роком. С кем еще тебе вести бессмысленные разговоры, если не со мной?»
Лань Ван Цзи взглянул на того, кого жизнь ничему не учила; кто забывал, как именно получил свои раны, едва они затягивались. Едва Вэй У Сянь вознамерился растянуть губы в широкой ухмылке, как вдруг увидел, что Лань Ван Цзи склонил голову.
Мгновение спустя Вэй У Сянь завопил: «Аааааааааааааааааааа, прекрати! Прекратипрекратипрекрати!!!»
Лань Ван Цзи глубоко вонзил зубы в место чуть пониже локтя Вэй У Сяня, крепко вцепившись ему в руку. Услышав вопли, он не только не прекратил, но еще сильнее сжал челюсти.
«Не перестанешь?! Тогда я сейчас лягну тебя! Думаешь, я не стану пинаться лишь потому, что ты раненый?!!»
«Хватит кусаться! Хватит! Я пойду прочь! Прочь!!! Уйду, уйду, уйду, куда подальше, только перестань!!!!!!»
«Лань Чжань, ты совсем спятил сегодня!!!!!! Собака!!! Ты собака!!!!!! Хватит кусаться!!!!»
Когда Лань Ван Цзи, наконец, закончил сходить с ума и накусался вдоволь, Вэй У Сянь подскочил до потолка и, трясясь и спотыкаясь, нырнул в противоположный угол пещеры: «Не подходи!»
Лань Ван Цзи неспешно выпрямился, привел в порядок волосы и одежды и, не говоря ни слова, спокойно уставился себе под ноги, словно тот, кто только что ругался, толкался и вонзал зубы в плоть других людей, не имел к нему ни малейшего отношения. Вэй У Сянь взглянул на след от укуса на своей руке и, по-прежнему дрожа, съежился всем телом. Продолжив шевелить угли в костре, он непонимающе подумал: «Почему Лань Чжань так ведет себя? Конечно, он спас меня, но ведь позже, получается, я тоже его спас? Я не то чтобы жду от него благодарности или чего-то подобного, но почему мы не можем стать друзьями даже после всего, что случилось? Неужели я действительно… Неужели я и впрямь настолько же надоедлив, насколько говорит Цзян Чэн?!»
Его сомнения в самом себе внезапно прервал голос Лань Ван Цзи: «Спасибо».
Вэй У Сянь решил, что ослышался. Он поднял взгляд на Лань Ван Цзи, смотревшего на него. Тот со всей серьезностью повторил: «Спасибо».
Заметив, как низко он опустил голову, Вэй У Сянь не на шутку испугался, что сейчас тот в знак благодарности встанет перед ним на колени: «Не стоит, не стоит. Есть у меня один пунктик: я не выношу, когда люди вдруг принимаются благодарить меня, особенно когда кто-то вроде тебя выражает свою признательность со столь торжественным видом. Мне становится настолько не по себе, что даже в дрожь бросает. А вставать на колени, тем более, необязательно».
Лань Ван Цзи безразличным тоном ответил: «Ты слишком много воображаешь. Даже если бы я и намеревался поклониться тебе, то все равно не смог бы пошевелиться».
Похоже, он, наконец-то, вернулся в свое обычное состояние и даже два раза поблагодарил Вэй У Сяня. Тот настолько обрадовался, что невольно захотел подсесть к Лань Ван Цзи вновь. Вэй У Сянь был из тех людей, кто обожал находиться рядом с другими, но слабая боль от укуса напомнила ему, что Лань Чжань еще совсем недавно пребывал в бешенстве, и не исключена вероятность, что это повторится каких-то пару минут спустя.
В итоге Вэй У Сянь спешно подавил свое желание и, уставившись на черный свод пещеры, озабоченно произнес: «Цзян Чэн и остальные выбрались отсюда, и, значит, за день-два они спустятся с горы. Само собой разумеется, они не вернутся с вестями в Орден Ци Шань Вэнь, а сразу отправятся по своим резиденциям. Однако мечи у них отобрали, поэтому, я не знаю, как долго им придется искать помощи. Мне кажется, нам придется провести под землей довольно долго, поэтому мы должны подумать, что делать дальше».
Немного помолчав, он продолжил: «К счастью, монстр сидит в своем озере и не пытается преследовать нас. Но плохая новость в том, что сидит он там безвылазно и неусыпно сторожит свои владения, включая проход на дне, поэтому нам отсюда никак не выбраться».
Лань Ван Цзи ответил: «Возможно, это не монстр. Кого он тебе напоминает?»
Вэй У Сянь воскликнул: «Черепаху!»
Лань Ван Цзи добавил: «Существует небесное создание, которое выглядит точно так же».
Вэй У Сянь удивился: «Ты о добром божестве – Черной Черепахе?»
Черная Черепаха, Сюань У, или Черепаха Преисподней, Сюань Мин, являлась помесью черепахи и змеи; водяным божеством, проживающим в Северном море. Поскольку Преисподняя также находилась на Севере, это существо иначе называли Черный Воин Севера.
Лань Ван Цзи кивнул. Вэй У Сянь мельком обнажил зубы в улыбке: «Разве может доброе божество выглядеть подобным образом? У него ведь рот, полный острых клыков. А еще он питается человеческой плотью. Как-то не очень вяжется с образом из легенд».
Лань Ван Цзи ответил: «Конечно же, это не истинная Черная Черепаха. Это просто-напросто существо, чей процесс превращения в божество не завершился, и вместо этого оно обратилось навкой. Другими словами, это искаженная Черная Черепаха».
«Искаженная?»
«Я читал о ней в древнем фолианте. Четыреста лет назад в Ци Шане появилась «ложная Черная Черепаха» и принялась бесчинствовать. Она была настолько огромной, что с удовольствием пожирала живых людей. Один заклинатель назвал ее «Черепаха-Губительница».
«Выходит, существо, на которое Вэнь Чжао заставил нас охотиться, – четырехсотлетняя Черепаха-Губительница?»
«Ее размер оказался больше, чем указано в книге, но, думаю, это она».
«Все-таки ей уже четыреста лет, поэтому, неудивительно, что она подросла. Значит, тогда Черепаху-Губительницу не убили?»
«Нет. Несколько заклинателей объединились в союз для ее убийства, но в ту пору как раз приключилась зима. Стоял лютый мороз, а как-то раз пошел сильнейший снег. Черепаха-Губительница внезапно исчезла, и с тех пор ее никто не видел».
«Зимняя спячка».
Примечание: В оригинале во фразу «нести бредни, болтать вздор» и т.д. входит иероглиф, означающий цифру «восемь». Вэй У Сянь меняет его на «девять».