Глава 51. Храбрость. Часть первая
По всему Юнь Мэну раздольно раскинулось несчетное множество озер. Пристань Лотоса — резиденция Ордена Юнь Мэн Цзян, самого прославленного в этой местности, также располагалась у озера.
Если путник отплывал с ее причала, то через некоторое время выходил в огромный пруд под названием «Озеро Лотоса», растянувшийся на сотни ли вперед. Широкие изумрудные листья невесомо касались цветущих здесь роскошных розовых бутонов, чьи лепестки слегка колыхались при малейшем дуновении ветерка, словно непрестанно кивая головой в знак согласия: очарование и чистота этого места отдавали легким привкусом юношеской наивности.
В отличие от резиденций прочих орденов Пристань Лотоса не создавала вокруг себя атмосферу мистического места, запираясь за семью замками и запрещая простым обывателям подходить к ней ближе, чем на несколько десятков ли. В доках, находившихся прямо у ее главных ворот, часто толпились мелкие торговцы и лавочники, предлагающие покупателями семена лотоса, плоды чилима и различную выпечку. Красноносые дети, жившие по соседству, также порой тайком пробирались на тренировочную площадку Пристани Лотоса и подсматривали, как заклинатели оттачивали искусство боя на мечах. Те не бранили их, даже поймав за этим занятием, а иногда и дозволяли играть вместе с учениками Ордена Юнь Мэн Цзян.
Юный Вэй У Сянь часто стрелял из лука по воздушным змеям на берегу Озера Лотоса.
Цзян Чэн пристально следил за своим змеем, время от времени поглядывая на бумажную фигуру Вэй У Сяня: она парила уже весьма высоко в небесах, но тот все еще не спешил браться за лук. Вместо этого Вэй У Сянь смотрел ввысь, приложив правую руку ко лбу и ухмыляясь, словно считал, что змей улетел недостаточно далеко.
Увидев, что бумажная фигура почти достигла расстояния, на котором он уже может не сбить ее наверняка, Цзян Чэн стиснул зубы, вложил стрелу в лук и натянул тетиву. Оперенная белым стрела со свистом взмыла в небо и пронзила воздушного змея, раскрашенного под одноглазого монстра, прямо в единственный глаз. Игрушка стремительно спланировала на землю. Цзян Чэн поднял брови: «В яблочко!»
Затем он сразу же спросил: «Твой унесся уже совсем далеко. Уверен, что сможешь попасть?»
Вэй У Сянь ухмыльнулся: «А ты угадай».
Он наконец-то вынул стрелу из колчана, прицелился и, натянув тетиву до предела, легко разжал пальцы.
В яблочко!
Цзян Чэн вновь насупился и фыркнул носом. Юноши убрали луки за спину и побежали подбирать своих бумажных змеев, чтобы определить победителя. Тот, чья игрушка находилась ближе всех, занимал последнее место, и всякий раз им оказывался шиди, шедший шестым по старшинству. Ученики, как обычно, немного подтрунили над ним, но юноша этот ничуть не смущался и не обращал на хохот ни малейшего внимания. Змея Вэй У Сяня обнаружили позже всех остальных, а недалеко от него лежал змей Цзян Чэна, принесший ему второе место. Оба они ленились идти за своими игрушками, и вместе с остальными рванули к прогулочному пирсу с резными арками в форме лотоса о девяти лепестках, стоящему над зеркалом вод. Юноши дурачились, сходили с ума и веселись от души, когда перед ними внезапно возникли две молодые, статные женщины.
Женщины представляли собой вооруженных прислужниц, носивших при себе короткие кинжалы. Та, что повыше, держа в руках воздушного змея и стрелу, преградила ученикам путь. Она холодно спросила: «Чье это?»
Увидев их, юноши молчаливо прокляли свою неудачу. Вэй У Сянь коснулся подбородка и сделал шаг вперед: «Мое».
Вторая женщина хмыкнула: «А ты из честных, да?»
Прислужницы расступились, и между ними показалась женщина в фиолетовом облачении с мечом на поясе.
Кожа женщины была молочно-кремового цвета, а лицо – довольно красивым, но при этом – несколько суровым и волевым, несмотря на изящность черт. Уголки ее губ изогнулись на границе улыбки и издевки – так же как и Цзян Чэн, она часто насмехалась по своей природе. Струящиеся фиолетовые одежды мягкими волнами ниспадали вниз, подчеркивая ее тонкую талию. И лицо женщины, и правая рука с аметистовым кольцом на указательном пальце, покоившаяся на рукояти меча, веяли ледяным холодом нефрита.
При виде ее Цзян Чэн улыбнулся: «Матушка!»
Остальные юноши почтительно склонили головы: «Мадам Юй».
Мадам Юй, Юй Цзы Юань, приходилась матерью Цзян Чэну, и, само собой разумеется, женой Цзян Фэн Мяню, спутницей на стезе самосовершенствования. По логике вещей, ей предназначалось носить титул «мадам Цзян», однако отчего-то все продолжали звать ее «мадам Юй». Некоторые предполагали, что причиной тому служило нежелание мадам Юй брать фамилию мужа из-за своего непреклонного характера, впрочем, супруги в отношении этого никогда не спорили.
Мадам Юй происходила из именитого Ордена Мэй Шань Юй и в своей семье являлась третьим ребенком, поэтому ее также называли третья молодая госпожа Юй. В среде же заклинателей все знали как «Пурпурную Паучиху», и одно лишь упоминание этого прозвища шугало весьма немалое количество людей. Она с младых ногтей обладала холодным и резким нравом, никогда не любила вести праздных бесед и, в целом, старалась держаться ото всех на расстоянии. Даже выйдя замуж за Цзян Фэн Мяня, мадам Юй постоянно выезжала на ночные охоты и без особого восторга относилась к пребыванию в Пристани Лотоса Ордена Юнь Мэн Цзян. Кроме того, ее тамошнее жилище находилось отдельно от покоев Цзян Фэн Мяня: мадам Юй обитала на своей собственной территории вместе с несколькими членами семьи, привезенными ей из Ордена Мэй Шань Юй. Две молодые женщины, Цзинь Чжу и Инь Чжу, были ее доверенными прислужницами, никогда не покидавшими свою госпожу.
Мадам Юй бросила на Цзян Чэна косой взгляд: «Опять бесишься? Подойди, дай мне тебя осмотреть».
Цзян Чэн приблизился к матери, и та своими тонкими пальцами ощупала его руку, а затем звонко шлепнула его по плечу, назидательно произнеся: «Уровень твоего мастерства заклинателя ничуть не растет. Ты уже семнадцатилетний юноша, но по-прежнему ведешь себя, как неразумное дитя, днями напролет шатаясь без дела. Разве ты ровня остальным? Кто знает, в каких сточных канавах они будут барахтаться в будущем, но ты будешь главой Ордена Юнь Мэн Цзян!»
Цзян Чэн пошатнулся от ее шлепка и с опущенной головой замер на месте, не осмеливаясь оправдываться. Вэй У Сянь сразу понял, и никаких дополнительных слов для этого не требовалось: мадам Юй вновь ругала именно его, пусть и не так очевидно. Один из шиди тайком показал Вэй У Сяню язык, и тот поднял брови в его сторону. Мадам Юй спросила: «Вэй Ин, какие неприятности ты учиняешь на этот раз?»
Вэй У Сянь привычно сделал шаг вперед, и мадам Юй забранилась: «Ты опять ведешь себя подобным образом! Если сам не собираешься стремиться вперед и улучшать свои навыки, то не тащи Цзян Чэна бестолково проводить время вместе с тобой. Ты дурно на него влияешь».
Вэй У Сянь изумился: «Это я-то не стремлюсь вперед? Но разве я не самый развившийся ученик во всей Пристани Лотоса?»
Молодые люди часто подаются своим страстям и не могут успокоиться, не сказав пары фраз в ответ. При звуках его голоса надо лбом мадам Юй нависли мрачные тучи, и Цзян Чэн поспешил сказать: «Вэй У Сянь, закрой рот!»
Он повернулся к мадам Юй: «Дело вовсе не в том, что нам очень хотелось пострелять по воздушным змеям в Пристани Лотоса, а в том, что сейчас никому нет смысла покидать ее границы. Орден Ци Шань Вэнь забрал себе все угодья для ночных охот, поэтому, даже если бы я попытался отправиться за тварями, мне просто-напросто было бы некуда идти. К тому же, оставаться дома и не выходить за его пределы, чтобы не навлечь на себя гнев Ордена Ци Шань Вэнь или не отбить у него добычу, – разве это не твои слова, сказанные отцу?»
Мадам Юй горько усмехнулась: «Боюсь, что на этот раз тебе придется пойти, хочешь ты того, или нет».
Цзян Чэн не понял, что она имела в виду. Мадам Юй же, прекратив обращать на них внимание, ушла по пирсу с широко расправленными плечами и высоко поднятым подбородком. Прислужницы последовали за ней, одарив Вэй У Сяня парой свирепых взглядов напоследок.
Вечером юноши, наконец-то, поняли, что означало «на этот раз тебе придется пойти, хочешь ты того, или нет».
Оказалось, что Орден Ци Шань Вэнь разослал гонцов во все концы и, под предлогом неумелого обучения прочими орденами своего младшего поколения и растрачивания их талантов впустую, потребовал, как минимум, по двадцать учеников с каждого клана. Молодым людям надлежало прибыть в Ци Шань в течение трех дней и пройти курс перевоспитания под руководством наставников из Ордена Ци Шань Вэнь.
Цзян Чэн оторопел: «Адепты Ордена Ци Шань Вэнь и впрямь сказали подобное? Вот же наглецы!»
Вэй У Сянь подал голос: «Они признают лишь собственную правоту, считая себя солнцем, сияющим в небесах у всех над головами. Орден Ци Шань Вэнь не впервые ведет себя так, будто потерял последние остатки совести. Он еще в прошлом году воспользовался своей многочисленностью и обширным влиянием и запретил всем остальным орденам выезжать на ночные охоты. Сколько угодий и сколько добычи они уже у нас украли?»
Цзян Фэн Мянь, сидевший на главном месте, сказал: «Будь осторожен в своих высказываниях. Ешь».
В громадной зале находилось лишь пять человек. Перед каждым из них стоял небольшой квадратный столик с несколькими мисками, полными различных яств. Вэй У Сянь, опустив голову, принялся за еду, но тут кто-то дернул его за рукав. Повернувшись, он увидел Цзян Янь Ли, передающую ему маленькое блюдо с дюжиной очищенных от кожуры семян лотоса: сочных, мягких и свежих.
Вэй У Сянь вполголоса поблагодарил ее: «Спасибо, шицзе».
Цзян Янь Ли слегка улыбнулась, и ее не слишком выразительное лицо вдруг оживилось, заиграв яркими красками. Юй Цзы Юань ледяным тоном спросила: «Есть? Через несколько дней они окажутся в Ци Шане, а мы даже не знаем, будут ли их там кормить. Так что пусть пропустят пару обедов, пусть заранее приучаются голодать!»
Они никак не могли ослушаться требования Ордена Ци Шань Вэнь. Несчетное множество их предшественников на собственном примере доказали, что если какой-либо клан осмеливался возражать его приказам, то ему тут же ставили в вину «мятежный дух», «опасные настроения» и прочие неясные «преступления». В итоге, опираясь на эти выводы, Орден Ци Шань Вэнь в открытую стирал клан с лица земли, будучи абсолютно уверенным в правомерности своих действий.
Цзян Фэн Мянь бесцветным голосом ответил: «К чему ты так горячишься? Что бы ни ждало их в будущем, сегодняшнюю пищу все равно необходимо вкусить».
Мадам Юй окончательно потеряла терпение и стукнула кулаком по столу: «Я горячусь? Разумеется, я горячусь! А вот как ты можешь оставаться столь спокойным?! Ты разве не слышал, в каком тоне говорил гонец из Ордена Ци Шань Вэнь? Простая девка на побегушках осмеливается смотреть мне в глаза и важничать в моем присутствии! Кроме того, в число тех двадцати учеников ордена обязательно должен входить отпрыск из главенствующего клана. Ты понимаешь, что значит «отпрыск из главенствующего клана»? Это значит, что либо А-Чэн, либо А-Ли – кому-то из них придется идти в Ци Шань! А знаешь, зачем нас вынуждают посылать их туда? На перевоспитание? То, как каждый орден обучает свое младшее поколение – лишь его дело, и с чего бы вдруг Ордену Ци Шань Вэнь прикладывать к этому руку?! Они заставляют отправлять наших детей им на забаву, просто-напросто беря в заложники!»
Цзян Чэн сказал: «Матушка, не гневайся. Я пойду сам».
Мадам Юй резко ответила: «Конечно же, ты пойдешь! Или позволишь идти своей сестре? Погляди-ка на нее, как она радостно чистит семена лотоса от кожуры. А-Ли, прекращай. Для кого ты их чистишь? Ты – госпожа, а не чья-то слуга!»
Услышав слово «слуга», Вэй У Сянь ничуть не смутился. Он уже успел запихать в рот все семена лотоса разом и теперь не спеша жевал их, наслаждаясь легкой, освежающей сладостью. Цзян Фэн Мянь же, напротив, слегка поднял голову: <i>«Моя госпожа»</i>.
Мадам Юй ответила: «Что, разве я сказала что-то не то? Слуга? Не хочешь слышать этого слова? Цзян Фэн Мянь, ответь мне на один вопрос: ты собираешься посылать его или нет?»
Цзян Фэн Мянь ответил: «Это ему решать. Если хочет – может идти».
Вэй У Сянь поднял руку: «Я пойду».
Мадам Юй ядовито усмехнулась: «Прелестно. Он может пойти, если хочешь. А если нет — может преспокойно оставаться здесь. Почему А-Чэн должен идти, несмотря ни на что? Так заботиться о чужом ребенке — глава Ордена Цзян, а ты и впрямь хороший человек!»
В душе ее бушевало негодование, и мадам Юй желала лишь излить свой гнев, порой неся нескладную бессмыслицу. Все остальные сидели тихо, ожидая, пока она выпустит пар. Цзян Фэн Мянь сказал: «Моя госпожа, ты утомилась. Может быть, пойдешь к себе и немного отдохнешь?»
Цзян Чэн, неподвижно сидя на своем месте, взглянул ее в лицо: «Матушка».
Мадам Юй поднялась на ноги и насмешливо произнесла: «Что – «матушка»? Подобно твоему отцу, просишь меня поменьше болтать? Ты самый настоящий простофиля. Я давным-давно тебя предупреждала, что ты за всю жизнь не превзойдешь сидящего рядом с тобой. Ни в самосовершенствовании, ни в ночной охоте, ни даже в стрельбе по воздушным змеям – тебе не угнаться за ним! И тут уж ничего не попишешь: кто ж виноват, что твоя матушка оказалась хуже других матерей? Хуже, так хуже. Но матушка переживает за несправедливость по отношению к тебе, сотни раз говорит не слоняться с ним без дела – а ты по-прежнему заступаешься за него. И как только я породила такого сына?!»
Она в одиночестве вышла из залы, оставив Цзян Чэна сидеть то с краснеющим, то с белеющим лицом. Цзян Янь Ли неслышно поставила ему на стол миску с чищенными семенами лотоса.
Через некоторое время Цзян Фэн Мянь подал голос: «Сегодня я подберу еще восемнадцать человек. Завтра вы отправляетесь в путь».
Цзян Чэн молча кивнул, раздумывая, стоит ли ему еще что-то сказать. Он никогда не понимал, как общаться с собственным отцом, но зато Вэй У Сянь, слывший большим знатоком по этой части, прикончил свой суп и ответил: «Дядя Цзян, ты ничего не дашь нам в дорогу?»
Цзян Фэн Мянь мягко улыбнулся: «Я уже давно дал вам все: мечи на ваших поясах, девиз в ваших сердцах».
Вэй У Сянь воскликнул: «Ага! «Стремись достичь невозможного», да?»
Цзян Чэн немедленно пригрозил ему: «Но это не значит, что ты должен стремиться творить безобразия, прекрасно понимая, что навлекаешь на себя беду!»
Напряжение в воздухе наконец-то спало.
На следующий день, перед их отъездом, Цзян Фэн Мянь во время обычных напутствий и приготовлений сказал им одну фразу: «Сыны Ордена Юнь Мэн Цзян не столь слабы, чтобы ломаться от легкого дуновения невзгод внешнего мира».
Цзян Янь Ли провожала их поворот за поворотом, и все никак не могла отпустить. Она до отказа набила пазуху каждого различными припасами, всерьез опасаясь, что в Ци Шане юношей не будут кормить вдоволь. Двадцать молодых людей, еле волоча ноги от съестной ноши, покинули Пристань Лотоса и ко времени, установленному Орденом Ци Шань Вэнь, прибыли на место, где его адепты назначили общий сбор и инструктаж.
Здесь присутствовали адепты от каждого ордена и клана, и малого, и большого. Все они относились к младшему поколению, и среди сотен и сотен людей нашлось немало тех, что уже были знакомы между собой. Юноши и девушки собрались в группки по три-семь человек и тихо переговаривались друг с другом. На лицах присутствующих отражалось явное уныние: похоже, всех заставили прийти сюда, особо не церемонясь и не интересуясь их мнением. Вэй У Сянь, повертев головой по сторонам, сказал: «А вот и люди из Гу Су».
По неизвестным причинам ученики Ордена Гу Су Лань стояли с несколько изможденным видом, а Лань Ван Цзи был бледнее всех, хотя по-прежнему сохранял холодное и равнодушное выражение лица, заставляющее держаться от него на расстоянии. Он в полном одиночестве стоял в стороне от всех, а за спиной его по-прежнему висел Би Чэнь. Вэй У Сянь вознамерился подойти к нему и поздороваться, но Цзян Чэн одернул его: «Не ввязывайся в неприятности!»
И Вэй У Сяню пришлось оставить эту затею.
Внезапно перед юношами предстал человек, зычным голосом приказывающий всем встать в строй перед высоким помостом. По рядам прошлись несколько адептов Ордена Ци Шань Вэнь, зашипев: «Тишина! Всем молчать!»
На помосте стоял юноша, немногим старше собравшихся: около восемнадцати-девятнадцати лет на вид. Выпятив вперед грудь и высоко задрав нос, он важничал сверх меры, но при этом едва попадал под определение «красивый», а его лицо и волосы почему-то казались присутствующим крайне засаленными. Это был младший сын главы Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Чжао.
Вэнь Чжао обожал выступать на людях и рисоваться перед другими. Он уже немало раз являл свою персону на различных сборищах, поэтому большинство людей знали, как он выглядит. Чуть позади Вэнь Чжао, по правую и левую стороны, стояло еще два человека. Слева находилась очаровательная и грациозная девушка с тонкой фигуркой, мягко очерченными бровями, миндалевидными глазами и огненно-красными губами. Ее красоту портила лишь черная родинка над верхней губой, засевшая на столь видном месте, что каждый невольно хотел выковырять ее ногтями. Справа же стоял высокий, широкоплечий мужчина неопределенного возраста, где-то от двадцати до тридцати лет. На лице его читалось равнодушие к происходящему, да и в целом от него веяло лишь холодной бесстрастностью.
Вэнь Чжао находился на возвышении, сверху вниз поглядывая на всех, и, похоже, упивался собственным величием. Он вознес руку к небесам и провозгласил: «А сейчас всем сдать свои мечи!»
В толпе начались волнения. Кто-то выкрикнул с места: «Но ведь меч – неотступный спутник заклинателя. Зачем вы хотите забрать их?»
Вэнь Чжао спросил: «Кто это сказал? Из какого ты ордена? Выйди из строя и покажись мне!»
Человек, только что подавший голос, в испуге затих, не осмеливаясь продолжать. Толпа у помоста, наконец, замолчала, и Вэнь Чжао удовлетворенно продолжил: «Вот именно потому, что в ваших рядах до сих пор есть люди, которые, подобно тебе, не признают ни правил приличия, ни иерархии, ни скромного послушания, – вот именно поэтому я здесь – здесь, чтобы перевоспитать вас и не позволить загнить изнутри. Вы уже ведете себя безрассудно дерзко, и если ваши манеры не привести в порядок сейчас, то в будущем обязательно появятся те, кто тщетно попытается бросить вызов сильным мира сего и вскарабкаться на голову Ордена Ци Шань Вэнь!»
Все понимали, что он требует их мечи отнюдь не с добрыми намерениями, но тем не менее, пока Орден Ци Шань Вэнь сиял, словно солнце в жаркий полдень, остальные ступали, словно по тонкому льду, поэтому никто не рисковал оказывать хоть малейшее сопротивление. Все присутствующие опасались вызвать недовольство Вэнь Чжао, потому что любое ослушание обернулось бы обвинениями в сторону их собственных кланов. В итоге, молодым людям пришлось безропотно подчиниться.
Цзян Чэн крепко вцепился в Вэй У Сяня, и тот шепотом спросил: «Зачем ты меня держишь?»
Цзян Чэн буркнул: «Думаю, как бы ты не учудил чего».
Вэй У Сянь ответил: «Ну так подумай еще. Сальный тип, конечно, тошнотворный, но я не собираюсь избивать его до полусмерти, хотя и очень хочется. Я прекрасно понимаю, что сейчас не время для этого, и не вовлеку наш орден в неприятности. Так что успокойся».
Цзян Чэн спросил: «У тебя и впрямь кулаки чешутся побить его? Боюсь, эта твоя затея заранее обречена на провал. Видишь мужчину подле Вэнь Чжао?»
Вэй У Сянь кивнул: «Ага. Он явно искусный заклинатель, но, похоже, в юности ничего особенного не достиг. Кажется, про таких говорят «поздно расцвел».
Цзян Чэн сказал: «Его зовут Вэнь Чжу Лю, но все знают его как «Сжигающего ядра». Он состоит в свите Вэнь Чжао исключительно для его защиты. Не вздумай связываться с ним».
Вэй У Сянь переспросил: «Сжигающий ядра?»
Цзян Чэн подтвердил: «Верно. Его ладони всем внушают ужас. Кроме того, Вэнь Чжу Лю пособничает тирану в его злодеяниях. Раньше он помогал Вэнь…»
Юноши смотрели прямо перед собой, неслышно переговариваясь и заметив, что к ним приближался адепт Ордена Ци Шань Вэнь, тут же замолчали. Вэй У Сянь решительно отстегнул свой меч и передал адепту, в то же время невольно взглянув в сторону Ордена Гу Су Лань. Он полагал, что Лань Ван Цзи наверняка откажется отдавать свое оружие, но тот неожиданно отстегнул Би Чэнь, хотя лицо его при этом приняло до жути холодное выражение.
Насмешка мадам Юй внезапно оказалась пророческой. После постулатов «перевоспитания», объявленных на общем сборе в Ци Шане, юношей и впрямь стали кормить пустой похлебкой. Все съестные припасы, которыми обвешала их Цзян Янь Ли, быстро подошли к концу. К тому же, никто из учеников еще не владел инедией, потому всем приходилось довольно туго.
Само «перевоспитание» заключалось во вручении молодым людям «Лучших произведений Ордена Ци Шань Вэнь» — сборнике о славных подвигах бывших глав Ордена и его прославленных адептах, пестрящем их крылатыми изречениями. Каждый получил по экземпляру вместе с требованием вызубрить от корки до корки всю книгу и навсегда сохранить ее в памяти. Вэнь Чжао не проводил ни дня, не забравшись куда повыше и не разглагольствуя о том, о сем. Он требовал громко и в унисон приветствовать его одобрительными возгласами и принимать за образец каждое свое слово и действие. На ночные охоты Вэнь Чжао всегда брал с собой учеников и заставлял их идти вперед. Молодым людям приходилось расчищать ему путь, отвлекая на себя различных тварей и борясь с ними не на жизнь, а на смерть, а в последний момент являлся Вэнь Чжао и с легкостью добивал добычу, уже полумертвую усилиями других. Отсекши твари голову, он принимался направо и налево хвастать, что победил ее в одиночку. Если же находился кто-то, кто особенно ему не нравился, Вэнь Чжао выводил его из строя и прилюдно поносил, словно тот человек был хуже грязной свиньи и шелудивого пса.
В прошлом году на Совете Кланов, проходившем в Ордене Ци Шань Вэнь, Вэнь Чжао также принимал участие в состязании лучников, вступив в охотничьи угодья вместе с Вэй У Сянем и остальными. Он ни секунды не сомневался в своей победе, поскольку считал само собой разумеющимся, что прочие ученики должны уступить ему. Тогда Вэнь Чжао успел сделать три выстрела: первым попал в цель, вторым промазал, а третьим сбил пустого манекена. По правилам ему полагалось немедленно покинуть площадку, но, тем не менее, он и не подумал уйти, а остальные не осмелились противоречить ему. По результатам соревнования первые четыре места заняли Вэй У Сянь, Лань Си Чэнь, Цзинь Цзы Сюань и Лань Ван Цзи. Последний мог бы выступить и лучше, однако он досрочно вышел из состязания по собственному желанию. Вэнь Чжао испытал большое унижение, и с тех пор питал лютую ненависть ко всей четверке. На этот раз Лань Си Чэнь не смог появиться на сборах, поэтому Вэнь Чжао направил всю свою злость на оставшихся троих и ежедневно бранил их на глазах у всех, показывая свою власть.
Больше всех от его выходок страдал Цзинь Цзы Сюань. Он с малолетства привык быть любимчиком, нежно лелеемым и защищаемым от всех невзгод своими родителями, и еще никогда в жизни не подвергался подобным оскорблениям. Если бы не Вэнь Чжу Лю, представляющий серьезного противника, и не ученики Ордена Лань Лин Цзинь, сдерживающие его, Цзинь Цзы Сюань в первый же день рванул бы в атаку и с готовностью обратился бы в прах вместе с Вэнь Чжао. Лань Ван Цзи же, напротив, всегда оставался безучастным, словно разум его являл собой спокойствие стоячей воды, а душа уже освободилась от всех мирских сует. Вэй У Сянь, в свою очередь, за годы пребывания в Пристани Лотоса привык к несусветной брани от мадам Юй и тихонько хихикал каждый раз, когда его отпускали с помоста, и едва ли вообще обращал внимание на происходящее.
Однажды адепты Ордена Ци Шань Вэнь, как обычно, растолкали молодых людей на рассвете и, словно скот, погнали к месту следующей ночной охоты.
Оно называлось гора <i>Муси</i>.
Чем глубже ученики проникали в лес, тем гуще становилась листва над их головами, и тем длиннее растягивались тени под их ногами. Вскоре в воздухе раздавался лишь звук шагов да хруст веток, а редкие голоса птиц, зверей и насекомых в царящем безмолвии воспринимались неожиданно громко.
Через некоторое время они дошли до горного ручья, в чьем журчащем потоке лениво кувыркались листья клена. Веселый плеск воды и вид безмятежно плывущей листвы несколько разбавили атмосферу всеобщей подавленности. В передних рядах даже послышался легкий смех.
Вэй У Сянь и Цзян Чэн брели вместе с остальными, шушукаясь и на все лады проклиная псов из клана Вэнь. Вэй У Сянь случайно обернулся и увидел фигуру в белоснежном одеянии: Лань Ван Цзи находился неподалеку от него.
Из-за своего неспешного шага Лань Ван Цзи очутился в самом конце строя. Все эти дни Вэй У Сянь несколько раз порывался подойти к нему и завязать дружеский разговор о былых временах, но Лань Ван Цзи при виде него каждый раз отворачивался, да и Цзян Чэн бдительно предупреждал не творить глупости. Сейчас Вэй У Сянь оказался совсем рядом с Лань Ван Цзи и невольно задержал на нем своей взгляд. Внезапно он заметил, что, несмотря на то, что Лань Ван Цзи старался идти, как обычно, его правая нога гораздо менее плотно прилегала к земле, чем левая, словно он не мог толком опереться на нее.
Вэй У Сянь тут же замедлил ход, чтобы оказаться рядом с Лань Ван Цзи, и, поравнявшись с ним, спросил: «Что с твоей ногой?»