Глава 48. Вероломство. Часть третья

Вэй У Сянь не ошибся: последняя часть тела Не Мин Цзюе, его голова, действительно находилась у Цзинь Гуан Яо.

Во время Аннигиляции Солнца Не Мин Цзюе сметал все на своем пути и не ведал никаких преград, а мощь его свирепости могла обращать в прах целые армии. Но теперь его череп был основательно запечатан и заперт в тесной и мрачной комнатушке, обреченный больше никогда не видеть белого света.

От Вэй У Сяня требовалось лишь снять печать с его головы, и тогда тело Чи Фэн Цзуня почуяло бы свою недостающую часть и само пришло бы за ней. Однако едва он принялся изучать устройство сдерживающего шлема, как вдруг ощутил крайне сильное притяжение. Невесомое тельце бумажного человечка стремительно бросило вперед, и Вэй У Сянь оказался намертво прилипшим ко лбу Не Мин Цзюе.

Все это время в другом крыле Башни Кои Лань Ван Цзи сидел подле Вэй У Сяня и пристально наблюдал за ним. В какой-то момент его пальцы дрогнули, а ресницы опустились вниз: Лань Ван Цзи мягко коснулся своих губ.

Мягко-мягко, очень мягко. Так же, как в них врезался бумажный человечек.

Неожиданно руки Вэй У Сяня слегка дернулись и сжались в кулаки. Взгляд Лань Ван Цзи тут же напрягся, и он, аккуратно приподняв голову мужчины, посмотрел в его лицо: глаза того оказались по-прежнему закрыты, но брови сосредоточенно нахмурились.

Меж тем Вэй У Сяню в потайной комнате при всем желании не удалось бы сориентироваться и предпринять ответные действия. Усопшие, затаившие крайне яростную злобу, излучали сокрушительные потоки темной энергии и могли захватывать живых, изливая свой гнев и передавая им собственные эмоции. Именно это и являлось причиной буйного поведения большинства тварей. Кроме того, подобный принцип лежал также в основе «Сопереживания». Когда Вэй У Сянь находился в своем физическом теле, оно служило заградительным барьером для его души, поэтому темная энергия ни за что не сумела бы войти в него без его согласия. Однако сейчас душа Вэй У Сяня вселилась в тонкий лист бумаги, и, само собой разумеется, его оборонительная способность резко снизилась. К тому же расстояние до головы было ничтожно мало, а уровень затаенной злобы Не Мин Цзюе – крайне высок, поэтому его эмоции в мгновение ока перекинулись на зазевавшегося на долю секунды Вэй У Сяня. Он успел лишь досадливо ахнуть, а в следующий момент уже почувствовал резкий запах крови.

Он не ощущал столь густого кровяного духа вот уже много лет, и что-то, глубоко захороненное в его естестве, тут же пробудилось, забурлило и завопило. Открыв глаза, Вэй У Сянь увидел перед собой мелькнувшее блеском лезвие, пролетевшие сплошной стеной брызги крови, а затем голову мужчины, взмывшую в небо одновременно с его рухнувшим телом.

На обезглавленном человеке сидело одеяние с клановым узором, изображающим слепящее солнце и пляшущие языки пламени. Вэй У Сянь посмотрел, как «он» убирает саблю обратно в ножны, а затем услышал низкий голос, исходящий из «его» рта: «Подберите голову и выставите ее напоказ псам из клана Вэнь».

Кто-то позади него ответил: «Слушаюсь!»

Вэй У Сянь сообразил, кого только что обезглавили.

Это был старший сын главы Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Жо Ханя, – Вэнь Сюй. Не Мин Цзюе убил его в Хэ Цзяне: отрубил голову одним взмахом сабли и вывесил ее на поле боя на обозрение заклинателям из клана Вэнь. Труп же Вэнь Сюя разъяренные адепты Ордена Цин Хэ Не разорвали на мелкие кусочки, а затем размололи в фарш и втоптали в землю.

Не Мин Цзюе взглянул на мертвеца у своих ног, отшвырнул его ногой и, положив руку на рукоять сабли, не спеша огляделся.

Чи Фэн Цзунь обладал весьма высокой фигурой. Когда в прошлый раз Вэй У Сянь использовал «Сопереживание» с А-Цин, уровень его глаз находился довольно низко, а сейчас он оказался даже выше привычной линии обзора. Перед Вэй У Сянем предстало бесчисленное множество убитых и смертельно раненых людей, чьи тела разбросало по всей округе. Среди них нашлись заклинатели и в мантиях, расшитых солнцем и языками пламени, и в облачениях с головой зверя – клановым узором Ордена Цин Хэ Не – на спине; и в простых одеждах, без каких-либо опознавательных знаков. Каждая группа составляла примерно треть, и подобное мрачное зрелище и порождало пропитанный кровью воздух. Не Мин Цзюе зашагал вперед, непрестанно осматриваясь по сторонам, словно желал убедиться, не осталось ли среди заклинателей из Ордена Ци Шань Вэнь тех, кто еще сохранял в своей груди слабое дыхание жизни. Внезапно он услышал приглушенный звук, раздавшийся из дома с черепичной крышей, стоявшего неподалеку.

Обнажив саблю, Не Мин Цзюе со свистом рассек хлипкую дверь ветхой лачуги, обнаружив мать и дочь, в паническом страхе прижавшихся друг к другу. Убогая обстановка хибары исключала сколь-нибудь надежные укрытия, поэтому матери и дочери пришлось притаиться под столом и замереть без движения. Когда в зрачках молодой женщины возникло отражение Не Мин Цзюе, с ног до головы покрытого кровью и обуреваемого жаждой убийства, по щекам ее побежали мелкие слезы, а девочка в ее руках широко раскрыла рот и в испуге застыла.

Однако стоило Не Мин Цзюе осознать, что в доме спрятались лишь обычные мать с дочерью, скорее всего, местные, не успевшие спастись бегством до начала военных действий, его сведенные над переносицей брови слегка расслабились. Как раз в этот момент к нему приблизился подданный, не ведающий, что происходит: «Глава Ордена?»

Мать и дочь знали лишь только то, что какие-то шайки заклинателей ворвались в мирное течение их будней и сцепились друг с другом так, что солнце и луна померкли в кровавом мареве. Никто из жителей не понимал, кто из налетчиков сражался за добро, а кто – за зло: они боялись любого, держащего в руках оружие. Увидев Не Мин Цзюе, мать и дочь решили, что смерть, несомненно, пришла за ними, и лица их исказились ужасом отчаяния. Но тот мельком взглянул на женщин и усмирил свою жажду убийства: «Все в порядке».

Он опустил руку с зажатой в руке саблей и твердой поступью прошел в другую часть комнаты. Молодая женщина, крепко держа у груди дочь, бессильно повалилась на пол и, давясь слезами, тихо заскулила.

Через пару шагов Не Мин Цзюе резко остановился и спросил подданного, следовавшего за ним по пятам: «Какой заклинатель до конца оставался на поле боя во время последней зачистки?»

Тот немного замялся: «До конца оставался на поле боя во время последней зачистки? Я… кажется, забыл».

Не Мин Цзюе нахмурился: «Доложи, как вспомнишь».

Он продолжил шествовать вперед, а подданный поспешил расспросить других. Вскоре он вновь нагнал Не Мин Цзюе и сообщил: «Глава Ордена! Я узнал. Заклинателя, до конца остававшегося на поле боя во время последней зачистки, зовут Мэн Яо».

При звуках этого имени брови Не Мин Цзюе поползли вверх, словно он слегка удивился услышанному.

Вэй У Сянь понимал причину его изумления. До того, как отец признал его, Цзинь Гуан Яо носил фамилию своей матери – Мэн, и это ни для кого не являлось тайной. Более того, фамилия эта была «широко известна в узких кругах».

Тогда немногие могли похвастаться, что стали свидетелями тому, как Цзинь Гуан Яо, будущий Лянь Фан Цзунь и хозяин Башни Кои, обладающий едва ли не безграничной властью, впервые к этой самой Башне пришел, однако молва и в то время уже успела разнести вести по всему свету. Мать Цзинь Гуан Яо была проституткой в одном из публичных домов Юнь Мэна, причем проституткой весьма прославленной и, по заверениям некоторых, одаренной многочисленными талантами. Слухи утверждали, будто она неплохо играла на гуцине и владела искусством каллиграфии, а в уровне образованности сумела бы заткнуть за пояс среднюю невесту из высокопоставленной и богатой семьи. Но, безусловно, какой бы завидной дамой она ни казалась, в людских умах шлюха навсегда оставалась шлюхой.

Когда Цзинь Гуан Шань посещал Юнь Мэн, то он, разумеется, не упустил возможности воспользоваться услугами столь именитой жрицы любви. Он на несколько дней задержался у женщины по фамилии Мэн и отправился в путь полностью удовлетворенным, оставив ей подарок на память. Но вернувшись домой, Цзинь Гуан Шань повел себя привычным образом и поступил так же, как поступал десятки раз до этого, – напрочь забыл о некогда желанной им женщине.

В свете этой истории Мо Сюань Юй и его мать представлялись даже обласканными вниманием, ведь Цзинь Гуан Шань, по крайней мере, помнил, что где-то там у него родился сын, а после забрал его в Башню Кои. К Мэн Яо же судьба оказалась менее благосклонна. Сын проститутки ни за что не сумел бы сойти за человека из приличной семьи, но, родив Цзинь Гуан Шаню ребенка, женщина по фамилии Мэн, так же, как и вторая мадам Мо в свое время, всем сердцем и душой принялась ожидать, когда же объявится глава Ордена и заберет ее дитя. Она приложила все усилия, чтобы должным образом обучить Мэн Яо и подготовить его к будущей жизни среди заклинателей. Однако мальчик уже успел достичь возраста юноши, а его отец все не слал ни единой строчки, и вскоре женщина по фамилии Мэн слегла со смертельной болезнью.

Перед самой своей кончиной она вручила Мэн Яо памятный подарок, что оставил ей Цзинь Гуан Шань, и сказала сыну отправляться в Башню Кои. Тот послушался ее наказа, упаковал скромные пожитки и покинул Юнь Мэн. Испытав в дороге все трудности пути, Мэн Яо благополучно добрался до Лань Линя, но когда он пришел к Башне Кои, стража не пропустила его. Тогда он достал памятный подарок и попросил известить главу Ордена о своем прибытии.

Цзинь Гуан Шань оставил его матери жемчужную пряжку, которая в Ордене Лань Линь Цзинь ничем особенным не являлась: стоило протянуть руку — и горсти подобных безделушек сами прыгали в ладони. Странствуя в поисках романтических приключений, Цзинь Гуан Шань часто раздавал их красивым женщинам, при этом делал вид, будто эта маленькая и симпатичная вещица являлась чем-то ценным и, конечно же, не забывал сопровождать свой дар клятвами в вечной любви. Сбыв очередную пряжку с рук, Цзинь Гуан Шань больше никогда о ней не вспоминал.

К несчастью, Мэн Яо выбрал крайне неудачное время для воссоединения с отцом. В тот день как раз случился день рождения Цзинь Цзы Сюаня, и Цзинь Гуан Шань вместе с мадам Цзинь и остальными родственниками радостно пировали, широко отмечая именины своего горячо обожаемого сына. Шесть часов спустя, когда сумерки уже опустились на город, а празднующие вознамерились возжечь яркие фонари и вознести молитвы о благополучии и процветании, слуга, наконец-то, улучил момент и сообщил господам о Мэн Яо. Однако стоило мадам Цзинь увидеть жемчужную пряжку, как в голове у нее мигом пронеслись все неблаговидные поступки Цзинь Гуан Шаня, а лицо тут же помрачнело. Тогда ее муж без лишних слов раскрошил жемчужину в пыль, а после громко забранился на посыльного, приказав прогнать стоявшего снаружи, кем бы он ни являлся, чтобы тот своим видом не портил им гуляние.

И вот Мэн Яо спихнули ногой с лестницы, ведущей в Башню Кои. Он пересчитал своим телом все ступени, от самого верха до самого низа.

Говорят, будто он молча поднялся, стер кровь со лба, отряхнул свои одежды, а затем подобрал свои пожитки и ушел прочь.

Сразу после начала Аннигиляции Солнца, Мэн Яо присоединился к войскам Ордена Цин Хэ Не.

В то время Не Мин Цзюе подчинялись и адепты его собственного Ордена, и бродячие заклинатели. Все они расквартировались в различных местах, в том числе и на безымянном горном хребте в Хэ Цзяне. Не Мин Цзюе отправился туда пешком, но, не добравшись до лагеря, заметил, как из изумрудного леса выходил юноша в простых одеждах с<i> бамбуковой трубкой</i> в руке.

Похоже, он только что набрал воды и изнуренным шагом брел обратно в лагерь. Однако перед самым входом в пещеру юноша внезапно остановился и некоторое время простоял без движения, внимательно прислушиваясь и словно сам с собой решая, следует ли ему входить или же нет. В конце концов, он развернулся и, по-прежнему сжимая бамбуковую трубку в руке, пошел прочь.

Пройдя немного, он нашел подходящий пятачок на обочине дороги, присел на корточки, извлек из-за пазухи сухой паек и принялся есть, запивая водой.

Не Мин Цзюе приблизился к нему. Юноша, жевавший с опущенной головой, неожиданно обнаружил себя в длинной тени. Он поднял взгляд, поспешно отложил провизию в сторону и встал на ноги: «Глава Ордена Не».

Юноша оказался сравнительно невысоким, светлокожим и темнобровым: он обладал той самой «выгодной» наружностью Цзинь Гуан Яо. В то время его еще не приняли в клан Цзинь, поэтому яркая точка цвета киновари на его лбу отсутствовала. Не Мин Цзюе хорошо запомнил его лицо: «Мэн Яо?»

Тот почтительно ответил: «Так точно».

Не Мин Цзюе спросил: «Почему ты не отдыхаешь в пещере вместе с остальными?»

Мэн Яо приоткрыл рот, намереваясь ответить, но, в итоге лишь неловко улыбнулся, словно не знал, что сказать. Заметив его реакцию, Не Мин Цзюе оставил юношу и широкими шагами направился к пещере. Тот, по-видимому, хотел задержать его, но не осмелился. Добравшись до места, Не Мин Цзюе затаил дыхание, чтобы никто не смог обнаружить его, и замер у входа в грот, из которого доносились оживленные людские голоса.

«Ага, это он…»

«Да ладно? Сын Цзинь Гуан Шаня? Но как его дитя может влачить столь же жалкое существование, что и мы с вами? Почему он не вернется к отцу? Ведь стоит папочке лишь щелкнуть пальцем, и все его неприятности вмиг рассеются».

«Ты думаешь, он сам не мечтает об этом? Тогда с чего бы ему тащиться в Лань Линь аж с самого Юнь Мэна с памятным подарком за пазухой?»

«Ну тут он явно просчитался. Жена Цзинь Гуан Шаня еще та дамочка».

«Да дело даже не в этом. У Цзинь Гуан Шаня целый выводок ублюдков, по меньшей мере, дюжина незаконнорожденных сыновей и дочерей. И ты когда-нибудь слышал, чтобы он признавал хоть кого-то из них? Все, чего он добился, – это окончательно опозорился».

«Ну так, может быть, не стоило надеяться на чудо? Безусловно, его избили до полусмерти, но чья ж в том вина? Ему некого корить, кроме самого себя. Сам же нарвался».

«Да он круглый дурак! У Цзинь Гуан Шаня есть Цзинь Цзы Сюань, так с какого перепугу ему вдруг принимать еще одного сына? К тому же, от проститутки, которая скакала на сотнях мужиков. Еще неизвестно, чей он ребенок. И, скорее всего, сам Цзинь Гуан Шань отказался от него, потому что и сам не уверен, что тот рожден от его семени! Ха-ха-ха-ха…»

«Думаешь? А мне кажется, он просто забыл, что когда-то там трахался с какой-то бабой».

«А мне даже нравится, что семя Цзинь Гуан Шаня настолько смирилось со своей судьбой, что ходит для нас по воду, ха-ха-ха-ха…»

«Ага, смирился, держи карман шире. Ты только полюбуйся, как он изо всех сил старается проявить себя. Целыми днями рыскает, высунув язык от напряжения, и пытается угодить всем и каждому. Он из кожи вон лезет, чтобы достичь чего-то стоящего и добиться признания папочки».

В сердце Не Мин Цзюе вспыхнула ярость и опалила грудь Вэй У Сяня.

Ладонь Не Мин Цзюе тяжело легла на рукоять оружия. Мэн Яо попытался остановить его, но не успел: сабля уже обнажилась, и огромный валун у входа в пещеру рухнул на землю. Внутри устроили привал около дюжины заклинателей, и все они, переполошившись из-за шума, тут же вскочили на ноги и вынули мечи из ножен. Бамбуковые трубки с водой с треском раскатились по всей пещере. Следом раздался грохочущий голос Не Мин Цзюе: «Вы пьете воду, что он вам принес, и этими же ртами злорадствуете за его спиной! Вы вступили в ряды моих воинов, чтобы истреблять псов из клана Вэнь или чтобы попусту трепать языками?!»

Все в пещере бестолково засуетились. Они знали крутой нрав Чи Фэн Цзуня: чем больше человек пытался оправдаться, тем сильнее Не Мин Цзюе гневался. Поняв, что сегодня им точно не удастся избежать наказания и придется, так или иначе, признаваться, заклинатели не осмелились вымолвить ни слова. Не Мин Цзюе холодно усмехнулся, но проходить дальше не стал, и вместо этого обернулся к Мэн Яо: «Ты, иди за мной».

Он направился к подножию горы, а Мэн Яо послушно поплелся за ним. С каждым шагом последний все сильнее и сильнее понуривался и тащился все медленнее и медленнее.

Он долгое время мялся, но потом все же сказал: «Благодарю Вас, глава Ордена Не».

Не Мин Цзюе ответил: «Твердый духом муж гордо ступает по дороге добродетели. Не стоит обращать внимание на кривотолки всяких бездельников».

Мэн Яо кивнул: «Верно».

Несмотря на подобный ответ, лоб Мэн Яо все еще бороздили тревожные складки. Сегодня Не Мин Цзюе протянул ему руку помощи и на некоторое время утихомирил злопыхателей Мэн Яо. Но ведь в будущем эти заклинатели наверняка заставят его поплатиться, и цена будет в сотни раз выше. Разве мог он прекратить волноваться?

Не Мин Цзюе продолжил: «Чем больше эти люди болтают о тебе гадости, тем упорнее ты стремишься к своим целям, чтобы однажды им больше не о чем было судачить. Я видел тебя на поле боя. Ты всегда оказывался на передовой, а каждый раз после сражения оставался и помогал мирным жителям. Так держать. Продолжай в том же духе».

Услышав эти речи, Мэн Яо на секунду остолбенел, но затем слегка расправил плечи. Не Мин Цзюе добавил: «Ты довольно проворно управляешься с мечом, но тебе не хватает уверенности. Больше тренируйся».

В этой фразе прозвучало очевидное поощрение, и Мэн Яо поспешил ответить: «Премного благодарен за совет, глава Ордена Не».

Но Вэй У Сянь уже знал, что сколько бы тот ни тренировался, уверенность в движениях так и не придет к нему. В отличие от других учеников Цзинь Гуан Яо не изучал в детстве фундаментальных основ фехтования, поэтому никогда не смог достичь уровня своего потенциала. Впоследствии в заклинательском искусстве ему пришлось полагаться на богатый выбор усвоенных приемов, но не на какой-то один, ставший коронным. Именно по этой причине он постоянно крутился возле глав различных орденов и худо-бедно перенимал их манеры ведения боя. Она же служила поводом порицать его как «похитителя стилей».

Во время Аннигиляции Солнца Хэ Цзянь являлся стратегически важной местностью для обеих сторон и, кроме того, главным театром военных действий Не Мин Цзюе. Он неприступной крепостью стоял на пути Ордена Ци Шань Вэнь и не позволял им продвигаться на юг. Орден Цин Хэ Не и Орден Ци Шань Вэнь издавна испытывали неприязнь друг к другу, но всегда сдерживали свое недовольство. Когда же грянула война, обе стороны дали волю накопившейся ярости. И малые стычки, и масштабные сражения велись не на жизнь, а на смерть, и часто оборачивались беспорядочным кровавым месивом. Мирное население Хэ Цзяня несло большие потери. Орден Ци Шань Вэнь, разумеется, не заботился такими мелочами, но Орден Цин Хэ Не не мог действовать без оглядки.

В подобных обстоятельствах Мэн Яо, без устали выходящий на поле боя и после каждой битвы оказывающий поддержку местным жителям, все больше и больше привлекал внимание Не Мин Цзюе. Вскоре он решил постоянно иметь Мэн Яо под рукой и повысил его до своего помощника. Тот же, в свою очередь, ухватился за предоставленную возможность и с блеском выполнял все данные ему поручения. В то время прежний Цзинь Гуан Яо, в отличие от себя будущего, не получал от Не Мин Цзюе суровых нравоучений и строгой брани, а, наоборот, высоко ценился им. За свою жизнь Вэй У Сянь успел узнать слишком много шуток на тему «Лянь Фан Цзунь спасается бегством, едва заслышав шаги Чи Фэн Цзуня». Всякий раз, когда он наблюдал, как Мэн Яо мирно и даже свободно ведет беседу с Не Мин Цзюе, Вэй У Сянь ощущал некую невероятность происходящего.

Однажды поля сражения в Хэ Цзяне посетил один гость.

Во время Аннигиляции Солнца каждый из Достопочтимой Троицы стал героем многочисленных эпичных историй, передаваемых из уст в уста. Рассказы о Чи Фэн Цзуне повествовали о его неукротимой мощи, стирающей с лица земли любого пса из клана Вэнь, возникшего на его пути. Однако Цзэ У Цзюнь Лань Си Чэнь отличался от него. Когда обстановка в Гу Су стала менее напряженной, Лань Ци Жэнь прочно занял оборонительные позиции, и с тех пор Лань Си Чэнь часто странствовал по территориям особенно жестоких столкновений, оказывая помощь союзникам и приходя на выручку мирному населению. Он бесчисленное множество раз отвоевывал утраченные позиции и спасал от гибели гражданских, поэтому простые люди ликовали от радости при одном лишь звуке его имени, и луч надежды освещал их сердца, словно судьба даровала им еще один шанс на жизнь.

Когда Лань Си Чэнь, сопровождая заклинателей на поля сражений, проходил через Хэ Цзянь, служивший перевалочным пунктом для армии сопротивления, он каждый раз останавливался здесь на короткий отдых. Вот и сегодня Не Мин Цзюе встретил его и провел в просторную и залитую огнями залу, где уже сидели несколько других заклинателей.

Лань Си Чэнь выглядел едва ли не полной копией Лань Ван Цзи, но Вэй У Сянь различал их с первого взгляда. Тем не менее, посмотрев в лицо старшего брата, он невольно подумал: «Интересно, что сейчас происходит с моим телом. Если в бумажное воплощение вторглась темная энергия, значит, то же самое случилось и с физической оболочкой? Заметит ли Лань Чжань, что что-то пошло не так?»

После пары приветственных фраз, Мэн Яо, стоявший подле Не Мин Цзюе, обошел собравшихся в зале людей и поднес им чай. На линиях фронта не находилось места служанкам или особым церемониям, и каждый человек работал за шестерых, поэтому повседневные мелочи, наподобие обслуживания гостей, добровольно взял на себя Цзинь Гуан Яо, помощник Не Мин Цзюе. Однако увидев подавальщика, некоторые заклинатели пришли в замешательство и поменялись в лицах. Побасенки о «веселых приключениях Цзинь Гуан Шаня» всегда с радостью подхватывали в народе, и Мэн Яо долгое время являлся объектом насмешек, поэтому кое-то из присутствующих узнал его. Вероятно, эти люди побрезговали пить из чашек, которые обеими руками держал сын проститутки, и молча отставили посуду в сторону, а затем даже вынули из рукавов белые платки и принялись яростно тереть пальцы, словно им было неприятно касаться той же поверхности, что и он, пусть это случилось и непреднамеренно. Не Мин Цзюе никогда не обращал внимания на подобные мелочи, однако Вэй У Сянь все же уловил развернувшуюся картину краем его глаза. Мэн Яо же вел себя так, будто ничего не замечал, и с неугасающей улыбкой продолжил подавать чай.

Когда очередь дошла до Лань Си Чэня, тот принял из его рук чашку, коротко взглянул на Мэн Яо и улыбнулся: «Благодарю».

Он тотчас же сделал глоток, и лишь после возобновил беседу с Не Мин Цзюе. Остальным заклинателям, оказавшимся свидетелями этой сцены, стало немного не по себе.

Не Мин Цзюе не принадлежал к числу любителей праздных разговоров, но в присутствии Лань Си Чэня он несколько смягчился: «Ты к нам надолго?»

Лань Си Чэнь ответил: «Мин Цзюе-сюн, я переночую в твоем лагере, а на следующее утро отправлюсь дальше, на встречу с Ван Цзи».

Не Мин Цзюе спросил: «Куда?»

Лань Си Чэнь сказал: «В Цзян Лин».

Не Мин Цзюе нахмурился: «Но разве Цзян Лин еще не в руках псов из клана Вэнь?»

Лань Си Чэнь ответил: «Его освободили пару дней назад. Сейчас им владеет Орден Юнь Мэн Цзян».

Глава какого-то клана подал голос: «Глава Ордена Не, возможно, слухи еще не достигли вас. Глава Ордена Юнь Мэн Цзян весьма основательно засел в том регионе».

Еще один человек добавил: «А как же иначе? Вэй У Сянь может в одиночку справиться с миллионами, так кого же ему бояться? В отличие от нас, отчаянно сражающихся за собственные жизни, ему стоит лишь окопаться в одном месте и преспокойненько наблюдать за ситуацией. Вот уж повезло, так повезло…»

Кто-то заметил, что разговор плавно перетекает в нехорошее русло, и спешно вмешался: «Но зато у нас есть Цзэ У Цзюнь и Хань Гуан Цзюнь, которые приходят на помощь каждому. Если бы не они, то неизвестно, сколько бы кланов и невинных обывателей пали жертвами псов из клана Вэнь».

Не Мин Цзюе спросил: «Твой брат тоже там?»

Лань Си Чэнь кивнул: «Верно, он сменил нескольких наших адептов в Цзян Лин в начале прошлого месяца».

Не Мин Цзюе удивился: «Но твой брат – весьма искусный заклинатель, и его одного хватило бы с головой. Зачем же ты едешь туда?»