Том 8. Глава 3. Наследники

На следующий день после смерти Саши в Липну прибыл корабль с Елизаветой Фоминой на борту.

Жители Липны считали своей хозяйкой Сашу и Ванадис Лебуса сочла, что вряд ли здесь обрадуются её речи.

О смерти Саши до сих пор не объявили. Мэр Липны считал, что об этом впервые должны объявить из княжеского особняка, поэтому отправил туда гонца. Горожанам сказали, что Саша не

Елизавета ушла из порта в сопровождении лишь одного рыцаря. Военные суда стояли в гавани отдельно от прочих, и Елизавета ни с кем не столкнулась.

За девушкой следовал Наум. Ему было тридцать лет, и он служил в княжеском особняке Лебуса ещё до того, как Елизавета стала Ванадис. Хотя тяготы жизни уже избороздили морщинами его лицо, Наум всегда тщательно брился и потому выглядел довольно молодо.

Из порта они направилась в особняк Дмитрия — мэра Липны. Ванадис провели в гостиную, где она, едва поздоровавшись, осведомилась о здоровье Саши.

Хотя Елизавета мысленно подготовилась — она уже слышала диагноз врача несколько дней назад — Саша, когда они расстались на борту “Маргариты”, была еще жива, и Елизавета хотела лично узнать о ее состоянии и даже посетила ради этого Липну.

— Александра-сама вчера скончалась, — ровным голосом произнёс Дмитрий.

— Вот как… — слегка скривилась Ванадис Лебуса. Она так и не успела попрощаться с Сашей. Ее взгляд слегка затуманился от слез, и она отвернулась, чтобы никто этого не заметил.

Эллен ещё вчера покинула Липну, поспешив назад в Лейт-Меритц. К удаче или несчастью, но девушки так и не встретились.

Перечислив имена всех богов, заканчивая именем верховного владыки, Перуна, и помолившись за Сашу, Елизавета слегка грубо заявила:

— Не будь Александры с нами, мы бы определённо проиграли. Вот и всё, что я хотела сказать.

Благодарностью это можно было назвать с натяжкой, но Дмитрий серьёзно кивнул.

— Я обязательно передам слова Ванадис-самы в княжеский особняк.

— Нет необходимости. Позже я отправлю гонца со словами соболезнования от имени Ванадис Лебуса.

С негодованием отвергнув предложение Дмитрия, Елизавета сменила тему, перейдя к деловым вопросам; разобравшись с этим, она поблагодарила мэра и покинула особняк.

— Через сколько времени сможет отправиться корабль? — спросила она Наума.

— Примерно через полтора коку.

Елизавета хотела уехать побыстрее, так как завершила все дела, но гребцы и моряки нуждались в отдыхе. Ванадис не особо нравилось находиться на тесной палубе, но еще меньше она хотела гулять по городу, где до сих пор ещё витало послевкусие победы.

— Найди лошадей. Любых — лишь бы не вьючных.

Вскоре Наум подготовил двух лошадок и подвёл их, уже осёдланных, к хозяйке. Елизавета поблагодарила рыцаря, и они покинули город. Ванадис сразу же съехала с дороги и поскакала куда-то в сторону побережья.

В сердце Елизаветы, казалось, появилась дыра — чувство потери. Она не думала, что будет присутствовать при кончине Саши — для этого у них были не те отношения. Будь Александра всё ещё жива, можно было легко представить, как она сражается с Елизаветой — хозяйки Легники и Лебуса.

Я прекрасно это понимаю.

Тем не менее, Елизавета было одиноко. Ей приходило в голову, что она могла придумать повод, чтобы обменяться с Сашей хотя бы парой слов. Она злилась на себя и не могла избавиться от этого чувства.

Погрузившись в мысли, она не торопила лошадь, двигаясь тихим шагом. Наум молча следовал за ней.

Перестук копыт смешивался с ревом моря, щекотавшим уши. Время от времени Ванадис слышала крики морских птиц.

Она бесцельно двигалась вперед почти четверть коку. Когда она оглянулась, то увидела, что уже изрядно отдалилась от города. Вокруг всё чаще попадались скалы.

— Ванадис-сама, нам вскоре следует вернуться, — обратился к ней из-за спины Наум — наверное, потому, что дальше верхом было не проехать. Елизавета промолчала и остановила лошадь у края обрыва.

В этом месте скалы уходили вниз, и под ними раскинулся небольшой песчаный пляж. С противоположной стороны дюн тоже начиналась скальная стена.

В бухточке располагалось сразу несколько деревушек.

Большинство людей здесь промышляло сбором моллюсков — Елизавета кое-что об этом помнила.

Лучше всего собирать раковины весной и летом, но если ты волнуешься о припасах на зиму — моллюсков можно было собирать и сейчас. Маленьких, конечно, но это всё же лучше, чем ничего.

Еще на песке лежала дном кверху лодка, которая могла вместить человек пять или шесть — должно быть, рыбаки вытащили ее на берег для просушки.

Елизавета продолжала осматриваться. Один из деревенских парней держал лук. Он смотрел не на пляж и не на море, а в небо. Елизавета посмотрела туда же — в вышине летало несколько птиц.

Елизавета всё поняла и снова посмотрела на парня, на этот раз с удивлением — он наложил стрелу и прицелился.

— Он собирается их подстрелить? — невольно удивилась Елизавета.

— Слишком уж высоко, — ответил Наум. Морские птицы обычно держались там, куда стрелы не добивали. Парень, должно быть, ждал, когда птицы опустятся.

Но всё оказалось иначе — через несколько секунд, когда птицы были всё там же, парень внезапно отпустил тетиву.

И его стрела взлетела вверх, словно высота ничего не значила, и безошибочно поразила птицу. Елизавета и Наум изумленно за этим следили.

Парень быстро наложил вторую стрелу на лук и выстрелил еще раз. Он подбил и вторую — на той же высоте, что и первую, да к тому же птица, увидев смерть товарки, быстро разворачивалась, собираясь улететь.

Елизавета наконец-то поняла — юноша выбирал секунду, когда мог подстрелить разом двоих. Высоту он с самого начала не принимал в расчёт.

Ванадис, рассматривая парня своими разноцветными глазами, спросила Наума:

— Найдется ли в моём княжестве человек, способный это повторить?

— Нет, — секунду помолчав, ответил рыцарь.

В его голосе тоже слышалось удивление. Такое, вероятно, сложно сделать даже постоянно практикующемуся лучнику. В его искусство сложно было поверить, если не увидеть всё собственными глазами.

— Как, чёрт возьми, он?..

Раздался пронзительный крик, и Елизавета запнулась.

На скалах с другой стороны бухты появились силуэты — дюжина мужчин. Они сбежали вниз по склону, окружая рыбаков. Все как один носили грязную одежду и сжимали в руках боевые топоры. Елизавета с неприязнью прищурилась, осматривая их.

— Вот же мерзкое совпадение...

Выглядели нападавшие точно как пираты, которых Елизавета разгромила несколько дней назад. Похоже, каким-то кораблям удалось уйти, и остатки пиратского войска уцелели.

У Елизаветы не было никаких обязательств помогать людям внизу. Ей следовало защищать жителей Лебуса, а не народ Легники.

Может, и всплывет проблема, если обнаружится, что Елизавета оставила людей умирать, но, похоже, ни деревенские, ни пираты Ванадис не заметили. И конечно, немыслимо думать, что одна-единственная девушка, даже не достигшая двадцатилетия, с одним только рыцарем сможет противостоять дюжине пиратов.

Но Елизавета, крепко сжав «Громовой вихрь», висевший на поясе, пришпорила лошадь, заставив ее спускаться по скалам. Это было не из-за чувства справедливости — просто позволить сбежавшим пиратам буйствовать прямо перед её взором было просто невыносимо.

Пираты, услышав грохот копыт, заметили Елизавету, но они уже окружили деревенских жителей, наставив на них клинки, и быстро развернуться не смогли — в этом Елизавете повезло.

Ванадис безжалостно взмахнула чёрным кнутом. Кнут засиял белым. Затрещала молния, и голова ближайшего пирата отлетела в фонтане крови.

Пираты разом побелели. Как Елизавета и думала, это были те самые, которые убежали после битвы с флотом Лебуса несколько дней назад.

Хотя пиратам и повезло сбежать с поля боя и добраться до материка, этих мест они совершенно не знали. Не зная, что делать, они сели на шлюпки и приплыли к берегу, где обнаружили рыбаков и решили взять их в плен.

Красноволосая девушка в роскошном платье, орудовавшая черным кнутом, после Орсинского сражения стала для всех пиратов воплощением кошмара — слишком многих она тогда убила. И теперь, увидев, как уже второй их товарищ падает замертво, бандиты закричали и в ужасе бросились к шлюпкам.

Но Исгрифа [Мерцающая принцесса Громового вихря] не собиралась их отпускать. Преследуя пиратов верхом, она убивала одного за другим.

Однако когда оставшиеся в живых забрались на скалы, Ванадис поневоле пришлось остановиться — под ней была смирная кобылка, а не обученный боевой конь.

Неохотно спешившись, Елизавета подобрала подол и взобралась по склону пешком, в сопровождении одного только Наума. Рыбаки, увидев избиение пиратов, застыли в изумлении, а кое-кто, похоже, испугался еще больше, чем при нападении.

Глянув вслед пиратам с вершины склона, Елизавета недовольно прищёлкнула языком. Пираты добрались до берега и поспешно сталкивали в воду шлюпки.

— Стоять! — крикнула, не удержавшись, Елизавета.

Пираты, конечно, ни за что на свете бы не остановились. Поспешно забравшись в шлюпки, они принялись бешено грести.

Елизавета обернулась к рыбакам. С потрясающей скоростью сбежав вниз по скалам, она хмуро уставилась на них и ткнула пальцем в перевернутую рыбацкую лодку. В другой руке всё так же сжимала кнут.

— Я одолжу её. Но кому-то из вас придётся грести, — не терпящим возражений тоном произнесла девушка.

Внезапно она перевела взгляд на юношу с луком.

— У тебя остались стрелы?

Он кивнул. Елизавета нахмурилась. Остальные рыбаки взволнованно переговаривались, напуганные и ошеломленные внезапным нападением, но лучник стоял совершенно спокойно, будто к такому привык.

Лет юноше было примерно столько же, сколько Елизавете. Он зарос щетиной, а темновато-красные волосы свалялись от грязи. Он не казался особо могучим, но мускулы, проглядывающие под холщовым рубищем, давали понять, что он хорошо натренирован.

— Ты поплывешь с нами.

Кроме него Елизавета выбрала еще троих. Рыбаки спустили лодку на воду, и Елизавета с Наумом сели на носу.

Как только рыбацкая лодка вышла из бухты, пиратские шлюпки оказались на виду. Увидев издалека Елизавету, пираты удвоили усилия, отчаянно пытаясь оторваться. Ванадис обернулась с нескрываемым раздражением:

— У вас тут что, всего три весла?

Один из рыбаков, раскрасневшийся от гребли, кивнул. Гребцов у пиратов было столько же, и расстояние не уменьшалось.

И тут внезапно встал парень-лучник. Он опустился на колено и натянул тетиву. Елизавета и Наум нахмурились.

Навскидку до пиратских шлюпок было двести аршин, к тому же рыбацкую плоскодонку трясло, и навстречу дул легкий бриз. Стрела не достанет.

А парень позволил звучать тетиве. И стрела, похоже, поразила одного из пиратов. Тело, всё ещё сжимающее в руках весло, внезапно наклонилось и упало в море.

Парень пустил вторую стрелу. Ещё один гребец осел, выронив весло за борт. Теперь, всего с одним гребцом на борту, пиратская шлюпка начала отставать.

Даже не подумав похвастаться мастерством, парень прицелился во вторую лодку.

Прикончив ещё двоих гребцов, он снова уселся на скамью, взял весло у рыбака и начал грести. Елизавета с досадой на него оглянулась:

— Почему ты перестал стрелять?

Юноша молча указал на пустой колчан за спиной. Стрел больше не было — поняла Елизавета. Парень вёл себя странно. Девушка пожала плечами. Она думала, что юноша немой, но сейчас он тихо говорил с одним из рыбаков — похоже, это было не так.

Елизавета выплеснула своё раздражение, решив сыграть на жадности рыбаков:

— Гребите быстрее! Если мы догоним их, то я дам две серебряные монеты каждому! Даже тем, кто остался в деревне!

Рыбаки переглянулись, просветлевлицами. Мужчина, поменявшийся с лучником, выхватил у него весло и яростно им заработал, поднимая брызги. Наум удивлённо смотрел то на него, то на хозяйку.

Вскоре лодка Елизаветы догнала пиратские шлюпки.

Ванадис поднялась, изящно оправила платье и отправила большую часть пиратов за борт двумя взмахами кнута. Лишь один избежал удара «Громового вихря», использовав своего товарища как щит и пригнувшись — небольшого роста мужчина с двумя кинжалами на поясе.

Это был Мориц — пиратский командир, назначенный Торбаланом командиром левого крыла флота. Как только он понял, что ход боя складывается не лучшим для него образом, он развернул корабль и сбежал, оставив товарищей погибать.

Мориц ловко увернулся от чёрного кнута, оттолкнулся от борта и бросился на Елизавету. Если он сможет допрыгнуть до неё, два кинжала не оставят девушке шансов, а главное, она не сможет воспользоваться кнутом.

Однако стоило приблизиться к Елизавете, как его кинжалы оттолкнул белый свет. По телу Морица пробежала боль, переходящая в онемение, он потерял равновесие и мешком свалился за борт.

Почти сразу он всплыл на поверхность, но онемение не проходило. Он не издавал ни звука, посинел и только и мог, что слегка шевелить пальцами. Елизавета холодно произнесла, глядя на пирата безо всякой жалости:

— Ты ведь в сознании, верно? Но через полдня тебе уже не удастся пошевелиться. Впрочем, какие полдня? Тебе хватит и четверти коку.

Перепуганный Мориц вытаращил глаза. Если волна перевернет его лицом вниз, он захлебнётся. Сейчас его могла спасти только невероятная удача — в противном случае он, перепуганный до смерти, рано или поздно умрёт.

Мелькнула вспышка, и над морем прокатился громовой раскат — Елизавета, махнув «Громовым вихрем», разнесла в щепки обе пиратские шлюпки.

Ах...

Елизавета тихо вздохнула. Чувство утраты никуда не делось, но произошедшее было куда веселее, чем верховая прогулка. Она чувствовала, что, хотя бы отчасти, расплатилась с Сашей.

Выбросив из головы Морица и его компанию, она обернулась к рыбакам и отдала и без того ясный приказ:

— Возвращаемся. Гребите.

Хотя Елизавета и испугала деревенских так, что они не могли вымолвить и слова, рыбаки пришли в себя и налегли на вёсла.

Они, конечно, не знали, что Елизавета — Ванадис, но по её манерам и спутнику-рыцарю догадались, что она дворянка; однако после демонстрации силы Елизавета стала для них не просто дворянкой, перед которой они должны пасть ниц из-за разницы в статусе, но дворянкой, которую стоит бояться.

И только красноволосый парень, как казалось, не испытывал перед ней никакого страха. Иногда он вскользь смотрел на Елизавету и снова переводил взгляд на белые барашки волн.

Елизавета почти сразу заметила, что юношу интересовали её Разирис [Разноцветные глаза]. Она разозлилась, но любопытство победило.

— Как тебя зовут?

Парень, казалось, сперва не понял, что вопрос задан ему. Рыбак ткнул его локтем, и он наконец-то посмотрел на Елизавету.

— Его зовут Урз.

Другой рыбак схватил Урза за голову и насильно опустил её вниз, с натянутой улыбкой посмотрев на Елизавету:

— П-простите. Этот парень… Он немного двинулся головой. Извините его грубость... Пожалуйста, простите нас.

Всё ещё наклоняя голову Урза, рыбак тоже низко поклонился. От страха он даже вспотел.

— Я прощаю его, — коротко произнесла Елизавета.

Хотя поведение сельчанина и казалось рабским, он вел себя верно. Будь Елизавета жестока — Урза могли бы отправить за борт.

В любом случае, у него странный акцент. Интересно, может, брюнский?

Глядя на затылок Урза, Елизавета решила именно так. Рыбак робко поднял голову. Ванадис решила задать ему неприятный вопрос:

— Эй, ты. Что ты думаешь о моих глазах? И отвечай честно.

Она холодно уставилась на рыбака — правый глаз золотой, левый синий. Наум, делая вид, что отбрасывает со лба прядь волос, потер лоб и устало поморщился. “Ну, началось”. Морщины на его лице стали ещё глубже.

— К-конечно же... они, э-э... прекрасны как драгоценные камни! — ответил рыбак, старательно изображая улыбку. Елизавета кивнула, сделав вид, что удовлетворена ответом. Этот избитый ответ она уже устала выслушивать.

В Елизавете причудливо смешивались ощущение своей ущербности и чувство превосходства, явно отражая ее странное положение в обществе. Она бы не наказала рыбака, какой бы ответ он ни дал.

— Вот как, — лучезарно улыбнулась она.

Разирис [Разноцветные глаза] — необычные глаза, которыми обладала Елизавета с самого рождения. Где-то такое считали хорошей приметой, где-то — наоборот.

В детстве её из-за этого постоянно задирали. Не то чтобы её глаза обладали мистической силой, как в каких-нибудь сказках, но те, кто видел двуцветные глаза, думали, что она больна, выставляли на посмешище или пытались прогнать.

Она плакала и ненавидела себя, но так и не набралась храбрости выколоть один глаз, вместо этого закрывая другой повязкой. Но всё равно те, кто знал о её Разирис [Разноцветных глазах] продолжали задирать девушку.

Прошло много времени, и вот Елизавета стала Ванадис Лебуса. Её Разирис [Разноцветные глаза] в княжестве были приняты совершенно спокойно — именно тогда она узнала, что отношение к таким, как она, разнится от страны к стране.

Но порой Ванадис Разирис [Разноцветные глаза] задавала кому-нибудь вопрос: “Что ты думаешь, видя мои глаза?”.

Кланявшийся рыбак сравнил их с драгоценными камнями, как и множество других; попадались и такие, кто сравнивал её золотой глаз с солнцем, а синий — с небом или морем.

Кое-кто говорил о золоте и алмазе. Некоторые сравнивали с цветами, а другие с птицами. Попадались и те, кто видел в них мало кому известные легендарные доспехи. В любом случае, множество людей восхваляли их красоту.

Если люди знали, что Елизавета Ванадис, они не могли не льстить. Людям оставалось лишь сравнивать их с чем-то великолепным. Елизавета понимала это, но всё равно спрашивала.

— Урз, а что думаешь ты?

Он ответил не сразу. Юноша сперва уставился на лицо Елизаветы, в замешательстве склонил голову и хлопнул в ладоши, словно вспомнив что-то.

— Они похожи на кошачьи. Давным-давно я видел такую кошку...

Фигура невысокого статного старика, держащего небольшую кошку, привезенную как сувенир, всплыла в голове Урза. Лицо старика скрывала темнота, и Урз не мог вспомнить его имя.

Рыбак, разинув рот в беззвучном крике ужаса, столкнул Урза в море, подняв красивый столб брызг. Остальные гребцы посинели под стать волнам, не в силах вымолвить ни слова.

Даже Наум от ужаса не знал что сказать и только деловито переводил взгляд между сельчанином, Урзом, бултыхающимся в море, и Елизаветой.

Елизавета ошарашенно смотрела вниз, на всплывшего Урза. В его словах не было намерения обидеть, но комплиментом их тоже было назвать сложно. Реакция гребцов была тому подтверждением.

Множество людей в прошлом сравнивали её глаза с птицами или цветами, но они неизменно называли их «красивыми». Елизавета не чувствовала к кошкам ничего особенного, но и не думала, что они особенно красивы.

Секунд десять она молчала, а потом засмеялась, согнувшись и прикрыв рот ладонью. Её и правда застали врасплох.

Уняв смех, Елизавета приказала рыбакам втащить Урза обратно и серьезно его спросила:

— Урз, у тебя есть родственники?

Урз, выжимающий мокрую одежду, вздрогнул и посморел на жителей. Те робко ответили вместо него:

— У Урза нет родственников. Точнее, мы о них ничего не знаем. Урз... Этот парень не из нашей деревни. Мы нашли его на берегу, на том месте, где вы помогли нам.

Двенадцать или тринадцать дней назад Урза нашли лежащим на песке, как раз на том берегу, куда рыбаки ходили за моллюсками.

Одежда Урза была изорвана, и он сильно замерз. Рыбаки сначала подумали, что это труп, но парень еще дышал. В итоге они решили унести Урза в деревню и выходили его.

Староста деревни думал, что он мог упасть с проходившего поблизости корабля, а уже потом его прибило к берегу.

Парень пришел в сознание через три дня, а ещё через два смог говорить и ходить, но когда жители спросили, кто он, оказалось, что юноша ничего не помнит.

Когда его принялись расспрашивать обо всем подряд, надеясь, что он вспомнит хоть что-нибудь, юноша произнес “Урз”. Так они и стали его называть.

Урзу, потерявшему память, некуда было идти, особенно без гроша в кармане.

“Говорят, что в столице, Силезии, очень много разных людей и есть на что посмотреть. Может, ты пока поможешь нам с работой, и будешь копить деньги на путешествие? И подождешь, пока вернется память”, — предложил ему староста.

Впрочем, Урз всё равно ни на что другое явно не был способен. Он задолжал рыбакам за спасение жизни и лечение. Он поклонился и сказал: «пожалуйста, позаботьтесь обо мне». Так началась новая жизнь Урза.

Когда рыбак закончил рассказывать, вдалеке уже виднелась деревня. Жители, ожидающие их на берегу, радостно замахали руками.

Но Елизавета не отрываясь смотрела на Урза.

— А это удобно.

Если Урз — подданный Легники, это вызвало бы проблемы. Но раз он ничего не помнит, всё просто. Приняв решение, Елизавета сказала Урзу:

— Я возьму тебя с собой. Урз, с этого дня ты служишь мне.

Рыбак от удивления распахнул рот, а Наум удивленно посмотрел на хозяйку.

Что же до Урза, то он лишь рассеянно кивнул и спокойно ответил: «Да».

Забрать с собой Урза оказалось несложно.

Конечно, Урз все это время не отлынивал и помогал рыбакам, но все равно они не приняли его как своего. Его здесь никто не держал. Напротив — брюнский акцент в речи Урза заставлял жителей деревни беспокоиться. Когда любопытная дворянка решила забрать парня с собой, рыбаки и не подумали возражать.

— Я так рад за тебя, Урз, — сказал староста деревни, похлопав его по плечу.

— Пусть это и прихоть дворянки, но она не похожа на плохого человека. Если ты будешь усердно служить ей, то когда-нибудь сможешь вернуться в Брюн.

— Вы правы. Спасибо вам.

Урз улыбнулся и поблагодарил старосту.

Затем Урз посетил каждого знакомого в деревне, поблагодарил их за заботу и попрощался. Хотя деревенская девушка, которая нашла Урза на песчаном пляже, смотрела на это с грустью, она всё же улыбнулась Урзу напоследок, велев ему беречь себя.

Но она так ничего ему и не сказала — ни о черном луке, который бесчувственный Урз сжимал в руке, ни о том, что она выбросила лук в море — оружие показалось ей жутким, ни о тоске, которая родилась в ее сердце за эти дни.

И втак Урз начал служить Елизавете.

◎ ◎ ◎

Эллен наблюдала за кончиной Саши в Легнике, а Лимлиша в отсутствие своей хозяйки разбиралась с горой документов, накопившихся в кабинете.

Высокая девушка была на три года старше своей двадцатилетней хозяйки. Лимлиша всегда носила плотную одежду, скрывающую изгибы стройного тела, и завязывала свои темно-золотые волосы в узел на левой стороне головы. А еще она всегда носила с собой плюшевого мишку — так, чтобы другие люди не видели.

Она была помощницей Эллен и одной из лучших подруг. Близкие люди звали её по прозвищу, «Лим». Её прекрасное лицо всегда казалось холодным, но вовсе не потому, что она была жестокой или от природы лишена каких-то чувств — просто девушка не любила показывать эмоции и хорошо владела собой.

Вечером в Лейт-Меритце появился неожиданный посетитель.

— Юджин-доно, граф Парду?

Юджин Шеварин, лорд Парду, располагавшегося к востоку от Лейт-Меритца. В отличие от Брюна, где титул присоединялся к фамилии, в Дзктеде титул присоединяли к названию территории.

— Пожалуйста, проведите его в приёмную. Я скоро подойду, — распорядилась Лим.

Лим была немного удивлена. Отложив бумаги, она поднялась из-за стола. Граф Парду не обиделся бы, но она не хотела заставлять его ждать.

Лим быстро шла по коридору, направляясь к приемной. К ней подбежала Титта — девушка в форме горничной с длинными рукавами, белым фартуком и чёрной юбкой, закрывавшей ноги. Длинные каштановые волосы она заплетала в косы по обе стороны головы. Титта была из Брюна. Она работала служанкой у Тигре ещё когда он жил в Алзасе, и продолжала трудиться и сейчас, даже сменив место работы на княжеский особняк. Она жила здесь всего полгода, но ей уже доверяли не только Эллен и Лим, но и множество других людей.

— Камин в приёмной зажгли, комната скоро согреется. Я принесу горячее вино.

— Да, будь добра. И сколько людей привел с собой его превосходительство граф?

— Только одного помощника. Я отвела его отдыхать в другую комнату.

В Лейт-Меритце наступила осень, и после заката на улице холодало. Лим посмотрела в окно, на темнеющее небо:

— Думаю, у его величества графа не возникнет проблем, но, пожалуйста, приготовь меха. Скажи это главной горничной, она поймёт, о чем речь.

Титта поклонилась и убежала.

Лим, подойдя к двери, постучалась и осторожно открыла. Изнутри хлынула волна тепла, пощекотав её щеки. На диване сидел усталого вида мужчина, но едва заметив Лим, он с улыбкой встал.

— Давно не виделись, Лимлиша. Как поживаешь?

— Хорошо. Главное, что Юджин-доно тоже в добром здравии.

Лим, смягчившись, отсалютовала. Для неё Юджин был кем-то вроде «учителя». Три года назад, когда Эллен стала Ванадис, Юджин стал чиновником в Лейт-Меритце, и посещал Княжеский особняк, чтобы обучать этикету дворян Дзктеда.

Сейчас ему исполнилось сорок четыре года. Он носил длинную полуседую шевелюру, а его борода уже совсем побелела. Хотя из-за спокойствия и хрупкого телосложения он казался безобидным, Лим и Эллен, учившиеся у него, прекрасно знали, что это далеко не так.

— Кстати, а где Вилтария-доно?

Граф говорил об Эллен. Лим замялась, и Юджин добродушно рассмеялся.

— Хм-м, она опять тайком ускользнула из особняка и отправилась в город?

Лим невольно покраснела и опустила голову. Во время обучения Эллен частенько так поступала.

В это время вошла Титта, неся на подносе серебряные кубки с вином. Лим взяла себя в руки и жестом предложила Юджину сесть на диван.

— Я рада вашему приезду.

Дождавшись, пока граф снова сядет, Лим обошла стол и опустилась напротив. Титта поставила серебряные кубки на стол, поклонилась, качнув каштановыми косами, и вышла в коридор.

— Помнится, три года назад этой девушки тут не было? — с интересом спросил Юджин.

— Её зовут Титта. Она из Брюна. Мы... присматриваем за ней.

— Брюна? До меня доходили слухи. Похоже, многое изменилось... Подумать только, у тебя такое милое хобби.

Лим недоуменно огляделась, пытаясь понять, куда смотрел Юджин. На её поясе до сих пор висел плюшевый мишка. Покидая кабинет, она хотела его спрятать, но из-за Юджина так торопилась, что совершенно об этом забыла.

— Н-нет, это, эм, амулет... то есть...

— Не нужно так стесняться. Медведь — это же воплощение Велеса, Бога домашнего скота. Его фигурки нравятся многим девушкам... А ты уже нашла себе любимого человека?

Лим была в растерянности, но услышав шутливый вопрос Юджина, взяла себя в руки и печально ответила, что нет.

— Я велела приготовить ужин и горячую воду. Вы нас сегодня посетили по какому-то делу? — улыбнувшись, Лим сменила тему разговора.

Лим привыкла, что Юджин всегда предупреждал о визите, посылая гонца. Девушка подумала было, что что-то случилось, но старый учитель этикета засмеялся и покачал головой.

— Не стоит так волноваться. Я просто ехал мимо, поэтому решил остановиться и поприветствовать вас.

— Ехали мимо? — озадаченно переспросила Лим.

Юджин кивнул и взял со стола кубок. Серебро тускло блеснуло, отражая ярко пылавший в камине огонь.

— Меня вызвали Его Величество Король, и я направляюсь в столицу.

Лим поняла — от Парду, которым управлял Юджин, до столицы, Силезии, действительно быстрее всего добираться по дороге через Лейт-Меритц.

— Уже стемнело. Пожалуйста, переночуйте здесь. Как я уже говорила, скоро будут готовы ужин и ванна.

— Ну...

Юджин колебался. Лим, старалась не показаться навязчивой, продолжила:

— Если я отошлю Юджин-доно, угостив одним только кубком вина, Элеонора-сама отругает меня. Позор подчиненного — это позор хозяина. Я не забыла.

Юджин улыбнулся — эти слова Эллен и Лим когда-то узнали от него. Если точнее, они звучали так: «Наш позор — это позор нашего сюзерена, а позор сюзерена — это позор страны».

— Я же её знаю. Вилтария-доно никогда не будет на тебя сердиться, — тепло улыбнулся Юджин и отпил вина. — Думаю, отказаться от вашей доброты было бы грубо. Я благодарю вас за гостеприимство.

Лим отвела Юджина в ванну, а чуть позже Титта провела его в гостевую комнату. Как и в приёмной, здесь горел камин. Лим с Юджином точно так же уселись по обе стороны стола.

Ужин, который велела приготовить Лим, был совсем простым.

Пшеничная каша, залитая теплым молоком, омлет с грецким орехом и пряными травами, тонко нарезанный картофель, политый растопленным соленым сыром и рыбный суп с горохом. Аппетитно выглядевшие блюда выстроились в ряд.

Лим, помня вкусы Юджина, выбирала еду лично, и по лицу графа было заметно, что его пристрастия не слишком изменились за прошедшие три года.

— Как поживают ваши жена и ребенок?

— О, моя дочь выросла не слишком послушной. Услышав о победах Вилтарии-доно, она заинтересовалась фехтованием и верховой ездой, хотя и расплачивается каждый день синяками. Она растет совсем не так, как моя жена, но это довольно весело. Мы за ней присматриваем.

Юджина дома ждали жена и дочь. Тихий печальный голос графа был исполнен любви к семье.

Лим снова ощутила невольный приступ уважения к учителю.

Всё дело в том, что жена Юджина была не просто дворянкой, а принадлежала к королевской семье. Она была племянницей короля Виктора.

Пятнадцать лет назад Юджин был личным советником короля, и его честность и неподкупность были вознаграждены — его рекомендовали в мужья племянницы короля.

Законы Дзктеда гласили: в случае, если женщина из королевской семьи выходит замуж, её права на трон переходят к мужу. Таким образом, Юджин, теперь граф Парду, был восьмым в очереди на престол. В глазах Короля это было признаком особого благоволения.

Юджин поблагодарил Короля и исполнил его волю. После свадьбы ему дали в награду графский титул и земли Парду, куда он и отбыл. Столицу с тех пор Юджин посещал редко, делая исключение лишь для празднования Нового года. Таким образом — устранившись от политики — он выражал лояльность королю.

К слову, Эллен, когда Юджин сказал ей об этом, онемела, булькнув что-то невнятное, и изумленно уставилась на худощавого учителя. Такой поворот в судьбе преподавателя этикета изрядно её шокировал.

За прошедшие три года произошло многое, так что Лим и Юджин долго обсуждали текущее положение дел; однако когда граф заговорил о гражданской войне в Брюне, по лицу Лим мелькнула тень грусти.

Юджин, заметив это, собирался сменить тему, но Лим, собравшись с духом, посмотрела учителю в глаза.

— Нет, вам не следует быть настолько деликатным. Кроме того, лучше, если я расскажу обо всём сама.

В её синих глазах вспыхнула решимость, и Юджин невольно собрался.

— Тогда прошу, расскажи мне об этом.

— Хорошо; думаю, следует начать с гражданской войны в Брюне...

Лим быстро рассказала о событиях той войны — начиная с битвы при Динанте, когда Тигревурмуд Ворн попал в плен. Она рассказала графу о сотрудничестве Лейт-Меритца с Алзасом, вмешательстве Ванадис в гражданскую войну, о спасении принцессы Регин и поражении герцога Тенардье.

— С тех пор лорд Тигревурмуд жил в княжеском особняке как гость и военачальник. Он искренне стремился к изучению культуры нашей страны, и я, как могла, ему помогала.

Лим, а иногда и Эллен, учила Тигре разным вещам. Языку, этикету при королевском дворе Дзктеда, обычаям и сказкам. Иногда Тигре тоже говорил про обычаи Брюна.

Когда в местных деревнях появлялись проблемы, все трое ломали головы, пытаясь их решить.

Для Лим это было удивительно, но она стала уважать Тигре из-за его серьёзности и ощущения такта. Тигре спокойно рассматривал даже то, что было выгодно больше Лейт-Меритцу и Дзктеду.

Но, если интересы Лейт-Меритца противоречили Алзасу, он никогда не предавал родину, разве что шел на некоторые уступки. Лим его понимала и поэтому доверяла Тигре.

Во время обеда они позволяли Титте есть вместе с ними. Если было, они много беседовали, а иногда все четверо маскировались и выбирались из дворца, чтобы “исследовать общество”.

— Не знаю, позволено ли мне такое говорить, но лорд Тигревурмуд не только гость, но и дорогой друг Элеоноры-самы.

Лим запнулась. Если так пойдет и дальше, ее тщательно подавляемые чувства вырвутся наружу.

Юджин, до сих пор молчавший и внимательно слушавший Лим, заговорил, вероятно, потому, что она замолчала.

— Он, похоже, сейчас куда-то уехал.

— Как вы узнали?

— Если бы он сейчас находился в Княжеском особняке, вы уже представили бы меня ему. Вы сказали, что он — друг Вилтарии-доно, но, похоже, вы с ним тоже близки.

Лим невольно опустила глаза. Она хотела казаться спокойной, но её, похоже, видели насквозь. Или Юджин всё понял из ее рассказа?

— Лорд Тигревурмуд...

Всё плохо, подумала Лим. Хотя она убеждала себя успокоиться, голос охрип. И её спокойствие куда-то пропало.

— Лорд Тигревурмуд отправился по некоему... поручению в Королевство Асварре, но на обратном пути на корабль напали, и он упал в море...

Она запнулась. Юджин нахмурился. Он сразу же понял серьёзность всей ситуации.

Гость, и к тому же военачальник, ни за что не поедет в другое государство по своей воле. Очевидно, здесь были замешаны интересы Дзктеда.

Значит, даже если Тигре упал в море случайно, обвинят в этом Дзктед. Брюн, скорее всего, не простит смерти дворянина.

И если в итоге это приведет к столкновению Брюна и Дзктеда, соседние страны — Муодзинел и Заксштайн — обязательно вмешаются.

Почти десять лет Юджин отвечал за дипломатические отношения с Брюном. В зависимости от развития ситуации его, скорее всего, направят на трудную миссию... Нет. Его вызвали в столицу именно из-за этого случая.

Лим тоже это понимала и, превозмогая боль от потери, решилась ему всё рассказать.

— Лимлиша...

Юджин тихо рассмеялся.

— Я, должно быть, уже это говорил — в слезах нет ничего постыдного. А уж если тоскуешь по кому-то, то тем более.

Слезы потекли по щекам Лим ещё до того, как Юджин закончил говорить.

Осознав это, она уже не могла остановиться. Правая рука Ванадис опустила голову и затряслась в рыданиях. Она впервые плакала перед кем-то — с того самого момента, когда услышала об исчезновении парня из Брюна.

Лишь через четверть коку Лим перестала плакать.

— Не стоит так беспокоиться, — мягко проговорил Юджин, пока Лим вытирала покрасневшие глаза. — Тебе лучше отдохнуть пару дней, с княжеством ничего не случится.

— Благодарю за заботу, но я в порядке.

Нежно погладив плюшевого мишку на поясе, Лим наконец смогла продолжить:

— Можете смеяться, но я хочу верить, что лорд Тигревурмуд ещё жив. Он не мог просто так погибнуть...

Её синие глаза все еще блестели от слез, но голос девушки был твёрд. Увидев, что Лимлиша, похоже, успокоилась, Юджин спокойно кивнул.

Затем Лим рассказала о причине отсутствия Эллен. Выслушав ее, Юджин нахмурился.

— Александра Алшавин-доно... Мы встречались лишь однажды.

— Юджин-доно, я сделала что-то не так? — забеспокоилась Лим, увидев реакцию учителя.

Седоволосый граф покачал головой, спокойно улыбнувшись.

— Я не скажу, что это правильно, но и не думаю, что это неверно. Я слышал, что Алшавин-доно хороший человек и хорошая правительница. Люди Легники не забудут, что Вилтария-доно дорожит дружбой с ней. Кроме того...

Помрачнев, Юджин тихо произнес:

— Вообще-то я не думаю, что Муодзинелл решится на вторжение, по крайней мере, сейчас.

— Я думаю так же.

Когда Юджин услышал ее мнение, его глаза радостно вспыхнули.

— Сможешь объяснить?

Все было почти так же, как тогда, три года назад, когда он обучал Эллен и Лим. Девушка, тоже заметив это, улыбнулась. Вероятно, она ощутила ностальгию, когда, столько времени учив Тигре, опять стала ученицей.

— Потому что для них нет смысла делать это сейчас.

— Думаешь? Брюн истощен прошлогодней гражданской войной, а положение Заксштайна шаткое. Муодзинел, как и другие восточные страны, похоже, сейчас живет хорошо. Думаешь, они не захотят вмешиваться в дела нашей страны?

— Стычек, думаю, на границе хватает. Но чтобы Муодзинелл двинул всю свою стотысячную армию, нужна какая-то определенная цель.

— Южная часть нашей страны — очень плодородная земля. Кроме того, нынешний король Муодзинела, похоже, очень любит расширять границы своего государства.</p