Глава 9.9. Причудливо
В конце концов, это урок о том, как преподнести своё исполнение, потому что мы все занимались произведениями искусства, которые слышали другие.
Мы выступали и получали обратную связь о том, как это звучало. Найти лучший звук, повторяя этот процесс бесконечно, было целью искусства, называемого музыкой, не так ли?
Пока мы с Хан Та Сом болтали, я заметил, как на сцену вышел старик. У него были седые волосы, хрупкое телосложение и блестящие голубые глаза.
Это был Тимоти Диксон, Маленький гигант, возглавлявший величайшую оперную труппу Нью-Йорка.
Я уже давно не видела его живым…
Я оценил открывшееся передо мной зрелище с мириадами эмоций, когда его первые слова достигли моих ушей.
– [Привет молодым исполнителям Кореи! Очень приятно встретить вас всех в таком виде. Меня зовут Тимоти Диксон.]
Когда перевод учителя в углу зала закончился, зал наполнился оглушительными аплодисментами. Вскоре мастер-класс начался в ожидании и волнении и оказался довольно интересным.
Во-первых, оркестр нашей школы выступил на сцене, и, увидев это, господин Диксон дал обратную связь и рассказал о том, что нужно улучшить.
Общая суть была такова.
– [Лучше выразить эту песню немного быстрее. Может, нам стоит попробовать ещё раз?
– [Скрипка слишком сильно выделяется. Может быть, нам стоит немного уменьшить его?]
– [Отлично! Продолжайте делать это таким образом.]
Просто так, он бросал только несколько слов за раз, но звук оркестра сразу же менялся. Это заставило меня ещё раз осознать, почему дирижёры называются дирижёрами.
Метод смешивания звуков, способность гармонизировать бесчисленные отголоски, а также способ формирования нежной музыки – он учил нас этим вещам из первых рук. Хотя я не собирался становиться дирижёром, это всё равно было очень полезно.
Поскольку музыка обычно исполнялась в группах, я должен был соответствовать своим коллегам, чтобы сформировать лучший звук.
Прекрасным примером стала песенная презентация композиторского отделения.
Сопоставить звук с одним фортепианным аккомпанементом было достаточно трудно, и нам приходилось бесконечно практиковаться. В опере, где использовались десятки инструментов... то, что называется гармонией, не могло быть более важным.
– … Гармония.
Я всё время кивал, когда мастер-класс господина Диксона подходил к концу. Теперь пришло время встретиться с маэстро Тимоти Диксоном, встречу с которым мне обещал директор школы.
* * *
Подумав об этом, я впервые имел возможность заговорить с Тимоти Диксоном.
Во время мастер-класса в моей прошлой жизни я только издали наблюдал, как он разговаривает с оркестром, и через несколько лет получил известие о его смерти.
Сегодня может быть моя первая и, возможно, последняя встреча с ним в моей жизни.
С этими странными мыслями я смотрел вперёд, когда директор улыбнулся и потянулся к нам, открыв рот.
– [Здравствуйте, господин маэстро. Эти ученики – наши лучшие ученики, которыми гордится наша школа.]
– [А, понятно. Я и сам чувствую себя полным сил после встречи с этими страстными молодыми людьми. Привет, я Тимоти Диксон.]
– [Приветствуем Вас!]
С близкого расстояния господин Диксон выглядел совсем как весёлый пожилой джентльмен. Его голос мягко упал, а на губах появилась широкая улыбка. Похоже, мужчина наслаждался всем, что происходило в его жизни.
Я думал, что это будет довольно тяжело, так как я встречался с маэстро, но он позиционировал себя довольно лёгким собеседником и казался намного ближе, чем я думал.
Пожав руки всем присутствующим ученикам, господин Диксон вскоре повернул голову и уставился на директора.
– [Спасибо, что присоединились и помогли мне в моём времяпрепровождении, господин директор.]
– [Ха-ха, Не надо об этом. Мы должны быть теми, кто благодарит. Правильно, ребята?]
– [Да!]
Мы, конечно, были благодарны, потому что Тимоти Диксон давал нам советы. Господин Диксон расплылся в туманной улыбке, прежде чем бросить на нас взгляд. Когда его глаза скользнули по нам, стоящим в очереди, он кивнул и медленно заговорил:
– [Высшая школа исполнительских искусств. Я слышал, что это была школа, которая собирала величайших учеников исполнительского искусства Кореи.]
Ясная пара глаз, которая не соответствовала его возрасту, пристально посмотрела в наши глаза одного за другим, прежде чем резко закрылась.
– [Было что-то, о чем думал этот старик, уходя на покой. Мне было бы трудно стоять на сцене, так что... что же мне делать? Что я мог сделать для музыки, которая одарила меня столькими вещами?]
Посреди нашего молчания он улыбнулся.
– [Ну, это также правда, что мне нечего было делать после ухода на пенсию.]
Сквозь слабые взрывы смеха он продолжал беззаботно:
– [Итак, я думал о том, чтобы... поделиться всем, что у меня есть, с молодёжью, которая возглавит следующее поколение, чтобы мир музыки мог расшириться, пусть и на небольшую величину. Если я умру, всё, что у меня есть, всё равно исчезнет, так что лучше, если это получат другие, верно?]
Заявив, что это и есть причина начала его путешествия, господин Диксон открыл глаза.
– [Было бы хорошо, если бы я мог оказать хотя бы небольшую помощь в этой стране, Корее…]
Он невнятно произнес последние слова, прежде чем снова открыть рот:
– [Прежде всего позвольте мне послушать ваши выступления.]
Нью-Йоркская Метрополитен-Опера.
Эта оперная труппа, часто сокращенная как Мет, никогда не теряла титула лучшей, лучшей оперной труппы как в настоящем, так и в будущем двадцать лет спустя.
Это было буквально место, где собирались величайшие артисты мира, и любой музыкант, который интересовался оперой, жаждал бы попасть туда.
Причина великой, почётной славы Мета была проста.
Большой талант.
Высококвалифицированные актёры и члены оперного театра при безусловной поддержке богатых американских семей получили звание величайшей оперной труппы мира.
Известно, что Тимоти Диксон был музыкальным руководителем этой группы более десяти лет. Хотя он казался добродушным стариком, на самом деле он был человеком, который передвигал всемирно известных оперных актеров по своему усмотрению.
И всё же он собирался посмотреть наши выступления...?
Даже директор в шоке вытаращил глаза и подбежал к господину Диксону.
– [Вы будете смотреть на их выступления?]
– [Ах, возможно, это немного странно говорить так. Этот старик просто посмотрит, может ли он дать небольшой совет или два.]
Ученики кивнули в сторону и сказали, что даже небольшого совета было более чем достаточно, поскольку снова состоялся очередной раунд мастер-класса.
Вскоре настала моя очередь петь.
– [Первоклассник оперного отделения, Чо Юнчэ!]
– [О, хорошее произношение. Может, тогда послушаем?]
Я сдержанно поздоровался, на что господин Диксон ответил смехом.
Это было очень нервно – возможно, даже больше, чем во время тренировочного теста. Выпуская капли пота, я размышлял над песней, которую нужно спеть, прежде чем решиться на повторное использование моей песни с практического экзамена.
– [Я спою "Tristesse" Шопена.]
– [Шопен хм ... интересный выбор.]
Неловко улыбнувшись, я выпрямился.
Tristesse.
Поскольку я много практиковался в ней для практического теста, она была, пожалуй, самой отшлифованной до сих пор. Кроме того, это была одна из моих любимых песен и в прошлой жизни.
Конечно, я также думала о Лесном Царе.
Первое исполнение на практическом экзамене – Лесной Царь. Хотя я много практиковался в этом произведении... в конце концов, я был гораздо лучше знаком с Tristesse. Странный опыт, который я испытал во время практического теста, был ещё одним фактором, который заставил меня выбрать именно это произведение.
И после того, как я выбрал песню, я запел так хорошо, как только мог.
– Triste senz’amor…!
После последней реплики я закрыла рот, когда по залу прокатился короткий взрыв аплодисментов.
– ...
Подперев рукой подбородок, господин Диксон пристально посмотрел на меня. Эти глаза, казалось, искали ключ к разгадке, когда они смотрели на меня и сверкали.
... Я начинал нервничать.