Глава 4. Девочка, которую любили. Часть 5

Так продолжалось всё лето.

В солнечные дни, я посещала дом Эллен. В дождливые дни, я выглядывала в окно в сторону леса.

Сколько бы я туда не приходила, я не встречалась с человеком, заботившимся о ней. Это было загадкой, как мы ни разу не натолкнулись друг на друга.

Они прятались, когда я приходила? Ей не очень-то нравился её врач, поэтому она не слишком переживала на этот счёт.

Насколько я знала, её родители не показывались ей на глаза. Хотя я была уверена, что она была бы счастлива, если бы они удосужились.

Если меня не было рядом, Эллен было воистину одна.

Каждый раз, когда я её видела, мои чувства к ней усиливались.

Я стала замечать, что телу Эллен становилось только хуже с тех пор, как мы впервые встретились.

В последнее время она даже не могла вылезти из постели, зачастую прикованная к ней на весь день. Эти красивые, широко открытые глаза смотрели вниз. Даже её зрение, казалось, становилось хуже.

Что я буду делать, если она больше не сможет читать – нет, даже хуже, когда она потеряет даже свет?

Она была в порядке до того, как я начала посещать её. Это было из-за моих визитов?

Наверное, она через силу говорила со мной, и это ухудшило болезнь.

«Вовсе нет», сказала Эллен.

«Так что, пожалуйста, не говори, что больше не придёшь», она сказала на грани того, чтобы заплакать.

Мои глаза немного расширились от неожиданности. Я тихонько ответила ей, чтобы успокоить.

«Не буду».

Эллен улыбнулась, очень удовлетворённая моей убеждённостью.

Эта улыбка ранила мне сердце.

Она могла зареветь. Могла завыть.

Но эта маленькая девочка всегда упорно улыбалась мне. Она терпела боль своей болезни.

Что-то, гной или кровь, начало выступать из её глаз. Я вытерла это носовым платком, желая заплакать.

Чего ещё можно было лишить Эллен? Даже света?

Я проклинала её болезнь от всей души. В то же время, я знала, что ничего не могу с этим поделать – я была истощена от мыслей о том, что это враг, которому я не могу противостоять.

Это чувство потери зародило во мне тихую грусть. Разбиение сердца поднялось из глубин груди, подступило к горлу, и выдало себя в виде слов.

«Если бы я только могла занять твоё место… »

Я пробормотала себе.

Слова пронеслись по воздуху и вернулись ко мне в уши.

… Да. Если бы я только могла занять место Эллен.

Если бы только она могла выйти наружу и поиграть вместо меня. Бегать по солнышку свободно, окружённая цветами. В то время как я смогу улыбаться в постели и спать.

Вдруг, я услышала шорох вещей, и посмотрела. Она протянула мне руку.

Я взяла её. Она была холодной. Удивлённая её холодности, я положила вокруг неё обе руки.

Она посмотрела на меня и улыбнулась глазами.

Я не знаю, почему это меня напугало.

Она ничего не сказала. Просто смотрела на меня. Неожиданно, мне показалось, что на меня смотрит вовсе не девочка моложе меня.

«…Эллен?»

Я спросила это и в смысле «что случилось?» Потому что я подумала, что она могла сузить глаза не от улыбки, а потому что была близка к потере сознания.

Я должно быть выглядела взволнованно.

Эллен улыбнулась как обычно, и сказала «Спасибо».

Её улыбка меня успокоила.

Она тихо произнесла, «Ты так добра, Виола».

Не понимая, что она имела ввиду, я подумала о том, что себе сказала.

…Если бы только я могла занять твоё место.

Слова, может, и только что соскочили с моих уст, но они были правдой. Я улыбнулась и сжала её руку сильнее.

В её глазах сразу начали выступать слёзы. Я подумала, что сжала слишком сильно, и ослабила хватку.

Но выражение её лица не изменилось, и я знала, что что-то другое заставляло её заплакать.

Она глядела отречённым взглядом и как-то неявственно сказала:

«Это как мечта, что ты стала другом старой доброй мне… »

Она медленно моргнула. Это выдавило из неё большую слезу, вскоре впитанную бинтами, обмотанным вокруг её лица.

Происходящее взяло меня за живое. Я взяла её руку и спровоцировала посмотреть на меня.

«Не говори так “старой доброй мне”. Ты больна, Эллен, но это не всё, что ты есть. Это не делает тебя ничем хуже других детей».

«…Виола…»

Она нахмурила брови.

«Так что не говори о себе так приниженно. Я думаю, что ты тоже добра ко мне, раз стала моим другом, Эллен. И я уверена тебе скоро станет лучше. Однажды ты сможешь гулять и играть снаружи».

Эллен ловила каждое моё слово. Затем она покочала головой. Совсем слабо.

«Нет».

«Что ты имеешь ввиду?»

«Потому что я скоро умру».

Слова заставили меня застыть.

Умрёт? Эллен? Умрёт, в смысле уйдёт куда-то? Нет. В смысле перестанет двигаться.

Мои руки, вцепившиеся в неё, дрожали.

Мой пульс подскочил. Моё горло высохло, и я не могла нормально говорить.

«…Почему ты… говоришь это…?»

В отличии от меня, она была спокойна.

«Врач так сказал. Он сказал, я скоро умру. Сказал без доли сомнений. И он казался довольным. Почему он был доволен? Но я знаю почему. Я… как только я умру, ему больше не придётся возиться со мной. Ему больше не придётся скупо сменять мне бинты, делать все мои… все те вещи, что он делает».

Её слова не имели в себе никаких эмоций.

Я потрясла головой, глядя на Эллен в неверии. Я была переполнена ненавистью к доктору, который мог сказать такие бессердечные вещи больному ребёнку, и жалостью к девочке, которая сдалась и приняла всё как есть.

Она продолжила.

«…Мои папа и мама хотят, чтобы я просто ушла. И они будут рады моей смерти».

«Что ты несёшь?!»

Я почти кричала. Она удивлённо посмотрела на меня. Мне стало от этого неловко и я рефлекторно опустила голову. Но я подняла её снова, собравшись с мыслями, и прикусила губу.

«Это неправда. Нет. Рады твоей смерти… они не могут. Я не знаю твоих отца и мать, Эллен, но… не может такого быть, что бы они были рады смерти своей собственной дочери. …Они не хотят твоей смерти, они хотят, чтобы ты жила… Поэтому они содержат тебя здесь, правда же? Они поместили тебя в этот дом, чтобы тебе стало лучше, верно?»

Я посмотрела на её лицо, надеясь, что оно хоть капельку изменится. Но она лишь выдала слабую улыбку.

Это было лицо, которое забросило всякую надежду. Она смотрела не на меня, а через меня, вдаль.

«Поэтому мои папа и мама не придут повидать меня, да? Они не придут, потому что я больна. Они не посмотрят на меня. Они бросят меня. …Они не поместили меня сюда ради меня. Они…»

Возможно, из-за нарастающей боли во время разговора, она взглотнула немного слюны, и продолжила.

«Прячут меня».

Это был тихий голос.

Прячут её.

Мне показалось, в это было вложен разный смысл.

«Потому что… Взрослые в деревне все знают меня. Но притворяются, что не знают и прячут меня в лесу».

Все знают Эллен?

Это неожиданное замечание всколыхнуло мне сердце.

«…Ты тоже не знала обо мне, не так ли, Виола?»

Это было правдой.

Я закрыла рот словно по нему ударили.

Я никогда вообще не слышала о доме в лесу.

Постойте. Папин голос возник в голове. Не ходи глубоко в лес, он всегда говорил. Это было для того, чтобы о девочке никто не узнал?

В моих ушах был звон.

…Проблемный больной ребёнок. Но они не могли просто забросить её. И поэтому они изолировали её глубоко в лесу, где люди никогда не увидят её.

Жителям деревни платили за сохранение тайны. Я так и видела, как они строят свой заговор.

Значит, папа был одним из них?

Неприятное ощущение разошлось по всему телу.

Словно читая мои мысли, она посмотрела на меня с приподнятыми глазами.

«…Твой отец тут не причём, Виола. Просто я больной ребёнок. Все меня боятся. Они переживают, что это может быть заразно… Я бы не хотела оказаться с такой девочкой. Я бы не хотела видеть её поблизости… Я бы просто хотела спрятать её с глаз долой».

«Не говори так», я умоляла её, сжимая руку всё сильнее.

Я не сказала это из жалости.

Я просто не хотела больше ничего слушать. О том, как мой отец, с другими жителями деревни, мог сотрудничать, чтобы скрывать её. Но сама я не поняла причину своих слов.

Я была в замешательстве.

С другой стороны, Эллен была спокойна.

Она обдумывала вещи куда больше, чем я себе представляла. Живя в одиночестве так долго, она стала понимать кое-какие вещи, и пришла к смирению с одинокой жизнью. Я сделала всё что могла, чтобы выкинуть папу из головы.

Сейчас, я должна была думать только о ней.

«Если это правда… Даже если все отворачиваются от тебя, Эллен, и желают, чтобы ты просто умерла… мне было бы грустно. Мне было бы грустно, что ты умерла, Эллен».

Это была чистая правда.

Мои искренние чувства, поднимающиеся от самого сердца.

«Хм…»

Она опустила глаза и легонько кивнула.

Возможно, мои слова дошли до неё; я заметила, как тёмный туман в её глазах рассеивался.

«Знаешь… »

Эллен бормотала. Это не звучало угрюмо, скорее в её обыкновенном милом тоне.

«Даже если я не могу уйти отсюда, и… даже если никто не замечает меня. Если никто не играет со мной. …И даже если я не выздоровлю… »

Эллен посмотрела на меня.

С её обыкновенно честными глазами.

«Просто тебя здесь мне достаточно, Виола».

«Эллен…»

Я чувствовала, будто эти слова спасли меня. Я знала, что мои глаза отдавали небольшим блеском.

Неожиданно, Эллен скривила свои брови и сморщила лицо. Я не поняла что она делает, она присела.

И затем, чуть ли не падая, она слабо обняла меня. Её хватка была действительно слабой, и я подхватила её и крепко обняла в ответ.

Я почувствовала её шелковистые волосы и её температуру. Кончики её пальцев были очень холодными, но её грудь была тепла.

Эллен спрятала лицо в моей шее как ребёнок, цепляющийся за мать. Она вся тряслась, и прошептала.

«Я люблю тебя, Виола».

Эти слова донеслись не до моих ушей, но до самых костей, сотрясая меня изнутри. Мои глаза сзади потеплели, и вместо ответа, я взяла её плечо.

Какая честная девочка.

Я тоже люблю тебя, Эллен.

Но почему я не могла сказать об этом вслух? Наверное, я стеснялась. Или я всё ещё была озадачена своим отцом.

В любом случае, хоть я и не могла сказать этого, это не меняло того факта, что я любила её. Так что вместо слов, я продолжила ласково обнимать её.

Я чуяла лекарства, кровь, и гной, но не боялась. Потому что всё это была Эллен. Она приняла короткий остаток своей жизни, но я не могла. Что я могла сделать? Она плакала, я чувствовала. Просто не показывая этого.

Так всегда было.

Она всегда отчаянно выдерживала это. Она никогда не жаловалась мне.

Она держала горе в себе всем своим маленьким телом.

…Ох, Боже.

Я крепко закрыла глаза. Я почувствовала, как слеза выступила и потекла вниз по щеке.

Если бы я только могла взять на себя хотя бы долю боли этой девочки.

Если бы я могла разделить с ней половину этой боли и пойти с ней.

Взрослые, которые поддерживали смерть Эллен. Какими же ужасными людьми они должны быть.

Родители Эллен. Они уже могли бросить её насовсем.

Она пыталась вести себя так, как будто сдалась, но должно быть она невыносимо любила их.

Если бы они только пришли к ней. Простое объятие спасло бы сердце девочки. Почему они не могли сделать даже этого для неё?

Я почувствовала отчуждённость от мира взрослых.

Я не была уверена, можно ли было назвать это ненавистью.

Скорее это было ближе к разочарованию.

Мне показалось, что взрослые по другую сторону высокой стены от нас.

И только мы знали правду.

Мы дрожали, держась друг за друга. Мы думали друг о друге и плакали.

Это пространство между стулом и кроватью было нашим с Эллен священным местом, принадлежащим нам одним.

Мяяуу.

Будто нарушив момент, чёрный кот тихонько мяукнул.

Я ненавижу…

женщин которые не знают что их любят.

Я ненавижу…

женщин которые не принимают любви.

Я…

На пути домой тем днем.

Я думала, что вышла из дома Эллен имея в запасе время, но к тому моменту, как я вышла из лесу, солнце уже полностью зашло.

Чирик, чирик, доносились голоса отдалённых птиц.

Ночная тропа, которая обычно наводила жуть, в этот раз совсем не казалась мне страшной. Я почувствовала, что моё сердце окрепло.

Моя грудь болела, когда я обнимала её. Почему? Мне казалось, там была дыра, проделанная в моей груди.

Когда я вернулась домой, отец облокотился о дверь, выглядел напуганным.

С тех пор как я стала ходить в дом Эллен, многие дни я приходила домой поздно. Казалось, папино терпение лопнуло.

Когда я увидела его лицо, её слова пришли на ум.

…Жители деревни прячут меня.

Скрывая озлобленность, я не посмотрела папе в лицо.

«Эй! Виола!»

Я проигнорировала его и прорвалась внутрь.

Тихий ужин за столом.

Еда, приготовленная папой, уже остыла.

Слышно было только постукивание посуды и чавканье хлебом.

Папа первым нарушил молчание.

«Ты стала поздно приходить домой».

«…»

«Куда ты ходишь?»

«…»

Я не хотела говорить ему про Эллен. Я открыла свой тяжёлый рот и назвала имя другой девочки, с которой я дружила.

«К ХХХХ».

«ХХХХ сказала, что ничего не знала».

Я быстро глянула на него.

«Ты спрашивал?»

В моём лице должно быть читалось презрение. Мой папа немного запнулся, потом нахмурился, словно говоря «ладно уж».

Моё лицо горячилось.

Это было не из-за того, что мою ложь раскрыли. Мне просто стало стыдно, когда я представила, как папа ходит по друзьям и расспрашивает их.

Он так перебарщивал с заботой. Этот стыд постепенно обернулся раздражением.

Папа снова спросил.

«Куда ты ходишь?»

«В гости к кое-кому».

«И кому же?»

Мои слова сразу же подхватили, и я не была уверенна, стоит ли рассказывать об этом.

Наконец, я выложила всё как есть.

«К девочке по имени Эллен».

После этих слов, я сразу посмотрела, изменится ли выражение его лица.

Он опустил брови и задумался.

«Эллен…? Есть такая девочка?»

Я была разочарована.

Так он не знал?

Но я быстро опомнилась.

Ведь он мог просто притворяться, что не знал.

Наверное, жители деревни даже позабыли имя больного ребёнка, усердно пытаясь спрятать её.

Я смотрела на него, что вызвало у него недоумение.

«В чём дело?»

Это показалось как-то враждебным, и мне стало неприятно.

Хотя это было лишь потому, что я смотрела на папу с подозрением.

«Папа, ты что-то скрываешь?»

«Скрываю что?»

«Все в деревни что-то скрывают, верно?»

Папа положил ложку и молчал. Он о чём-то подумал? Или ещё нет, и пытался обдумать.

Молчание продлилось несколько секунд, но они показались мне вечностью.

«О чём ты говоришь, Виола? Что это может быть?»

Наконец сказал папа вздохнув.

Он казался несколько озадаченным.

Как и я. Тем фактом, что не могла поверить папе. Меня бесило это чувство. Я хотела заплакать. Но сделай я так, я бы не смогла говорить.

Я подумала об Эллен, и стерпела это.

Я посмотрела на папу и спросила.

«Тогда зачем ты говоришь не ходить глубоко в лес?»

«Ну, потому что…»

Папа, казалось, ушёл в себя, лениво почёсывая свой волосатый подбородок.

«… …Потому что это опасно. Дороги не очень чисты, там звери… Конечно это опасно».

Мне показалось, что-то скрыто в пробелах между этими словами.

Я молча стояла, отец внезапно оскалил взгляд.

«Так ты что, ходишь глубоко в лес? Там находится дом этой девочки?»

Мои плечи напряглись. Ведь я думала, что это я обвиняю его. Внезапно оказаться обвинённой самой, я была сбита с толку.

«Эй! Виола! …Это правда?»

Что ж, это была правда. Но почему он был так зол? Само собой, это означало, жители деревни скрывали её. Они не говорили это предупреждение ради моей безопасности, но для того, чтобы спрятать больного ребёнка – они боялись, что дети узнают правду?

Всё ещё всматриваясь в папу, я покрутила головой.

«Я не хожу туда. Дом Эллен…»

Посмотрела вниз.

«Рядом с лесом», я соврала.

«Ясно…»

По виду папы, он хотел сказать что-то ещё. Но он не стал больше на меня давить. Может из учтивости ко мне, или может это было слишком хлопотно.

Хотела бы я, чтобы он просто сказал мне. Но я была рада, что это не вытекло в ссору. Казалось противоречивым, что я была довольна таким результатом.

Тик, так, часы тихо звучали.

Ничего не сказав друг другу, тёплый воздух пронесся между нами. Однако сегодня, он был немного напряжённым.

Мне совершенно расхотелось есть и я встала со стула, развернувшись в свою комнату.

«…Эй, Виола!»

Я немного помешкала, когда он позвал меня. Но я не обернулась, ушла в свою комнату, и заперла дверь.

Через дверь я услышала, как папа вдохнул, оставшись один за столом.

Я доковыляла до кровати и повалилась в неё.

Я обдумывала то, что сказала.

…Всё нормально. Дом Эллен рядом с лесом.

Я соврала.

Моя грудь ныла ото лжи.

Правда была в том, что он был в лесу. И наверное было бы правильнее сказать что он был глубоко в лесу.

Но я не сказала этого.

Я боялась, что он узнает правду.

Я не хотела видеть его реакцию на то, где её дом находился на самом деле.

Возможно, ему не разрешалось говорить о ней. Возможно, он бы отчаянно пытался удержать меня от походов туда.

Эллен сказала, что вскоре она умрёт. Она сказала, что любит меня. Я была всем, что у неё есть. Я не хотела прекращать ходить повидать её, или быть остановленной.

Я считала, папа был страшен, когда порицал меня. Хотя он всегда был так добр. Я хотела верить ему. Но он не понимал.

Я крепко взялась за подушку и впихнула в неё свой нос.

Мне жаль, Эллен. Мне не хватило смелости сказать это. Я не могла подтвердить, что ты существовала.

Я даже не смогла сказать об этом папе. У меня не хватает мужества, чтобы осуждать жителей деревни.

Но поэтому – поэтому я буду с тобой до конца. Вместе с тобой, всегда оставаясь твоим другом. Я не позволю тебе быть одинокой.

Решившись так поступить, вина моей лжи стала рассеиваться.

Я прекратила так крепко сжимать подушку, и уснула.