Том 7. Глава 2. Воссоединение и расставание. Часть 6 (2)
– Что за бессмыслица. Ты не понимаешь, что за место эта школа. Это не что иное, как лачуга для сброда. Я уверен, что в твоем классе должны быть такие ученики. Отбросы без шансов на спасение.
– Отбросы? Это не правда. Это место, где я могу узнать, равны люди или нет. Я думаю, это довольно интересно.
– Так ты думаешь, что даже никчемные люди могут вырасти до того, чтобы встать в один ряд с гениями?
– Это то, чего я хочу.
– Насколько сильно ты собираешься отклониться от моего плана?
– Нам следует закончить этот разговор, ты ведь знаешь, что это ни к чему не приведет.
Стоило мне изъявить ему свое желание заканчивать, как раздался стук в дверь.
– Прошу прощения.
Дверь открылась, и в комнату зашел мужчина, которому, казалось, было где-то за 40. Выражение лица человека напротив стало несколько настороженным, когда он заметил неожиданного посетителя.
– Прошло много времени, Аянокоджи-сенсей.
Мужчина глубоко поклонился. Сцена была похожа на встречу подчиненного и его босса.
– ... Сакаянаги. Какое чувство ностальгии. Полагаю, прошло 7 или 8 лет.
– Думаю, прошло много времени, с тех пор как я сменил отца на должности председателя попечительского совета. Время и в самом деле летит.
Сакаянаги? Я ощутил некий дискомфорт из-за фамилии, которой представился председатель попечительского совета.
Я не мог не связать его с Сакаянаги Арису из класса А.
– А ты, должно быть, Аянокоджи-сенсея... Киётака-кун, полагаю? Приятно познакомиться.
Разговаривая со стоящим мной, он слегка наклонил голову в сторону.
– Спасибо за все. Мы закончили разговаривать, поэтому прошу прощения.
– Ах, не мог бы ты немного подождать? Я просто хотел бы немного поговорить с вами двумя.
Я не мог отказать, по крайней мере, не председателю попечительского совета этой школы.
– Тогда присаживайся.
Я сел на стул после его приглашения. Председатель устроился рядом со мной.
– Я слышал от директора. Похоже, вы хотите заставить его уйти из школы?
Если председатель просто умоет руки, то я, возможно, окажусь загнанным в угол.
– Верно. Поскольку я как его родитель заявляю об этом, ты должен немедленно начать процедуру отчисления.
Интересно, как председатель Сакаянаги ответит на это. Беспокоясь о чем-то другом, Сакаянаги встретился взглядом с этим человеком и ответил.
– Вы ошибаетесь. Действительно, родители могут многое решить за своего ребенка. Если родители действительно этого хотят, то в некоторых случаях нам не нужно учитывать собственные пожелания учащегося. Однако, это уместно только с учетом всех фактов и причин. Например, если бы ученик подвергся издевательствам и так далее, то эту просьбу стоило бы рассмотреть. Было ли подобное в твоем случае, Киётака-кун?
– Вовсе нет.
– Что за клоунада. Меня это не волнует. Я просто хочу, чтобы он бросил школу, в которую поступил без моего разрешения.
– Учеба в старшей школе не является обязательной. В какую школу поступить – это зависит от самого ученика. Естественно, если родители оплачивают расходы, такие как стоимость обучения и тому подобное, то это другая история. Однако в этой школе все расходы покрываются правительством, поэтому деньги и учебные материалы не являются проблемой. Вот почему мы ставим самостоятельность учеников в качестве нашей главной цели.
Этого стоило ожидать, но я был благодарен за эти слова.
И в то же время я понял. Мацуо однажды сказал: "Эта школа позволит тебе сбежать из Белой комнаты". Он сделал подобное заявление из-за существования этого человека. Он разговаривает с моим отцом без малейшего намека на страх. И это доказывает свою эффективность.
В отличие от директора, который немедленно преклонился перед лицом власти, этот человек казался надежным.
– Ты тоже изменился. Что случилось с тобой, с тем, кто по своему обыкновению всегда соглашался со мной?
– Даже сейчас я восхищаюсь вами, Аянокоджи-сенсей. Но именно потому, что я разделяю идеалы этой школы, которую основал мой отец, я и решил продолжить его дело. Я уверен, что вы знаете это лучше всех, верно, Аянокоджи-сенсей? Ни одна из политик этой школы не изменилась со времен моего отца.
– Я не собираюсь подвергать сомнению то, как ты ведешь дела. Ты свободен исполнять волю твоего отца. Но в таком случае почему же ты позволил Киётаке поступить в эту школу?
Этот человек, похоже, питал некоторые сомнения, и поэтому начал допрашивать председателя Сакаянаги.
– Почему, спрашиваете? Оценив результаты его собеседования и экзаменов, я пришел к выводу, что он заслуживает право на зачисление.
– Не увиливай от вопроса. Я знаю, что эта школа функционирует не так, как обычные школы. Во-первых, Киётака не должен был быть даже кандидатом на прием. Я знаю, что интервью и экзамены – это фарс.
При этих словах выражение лица Сакаянаги изменилось, хотя до сих пор на его лице была приятная улыбка.
– ... хоть вы уже и отошли от дел, это очень впечатляет, Аянокоджи-сенсей. Вы хорошо информированы.
– Его заявление на поступление в эту школу должно было быть предоставлено тайно. И в тот же момент вопрос о его поступлении был решен. Если говорить проще – без рекомендации не примут даже самого превосходного ученика. Разве я ошибаюсь?
Кажется, что они говорят о вещах, которые такой ученик, как я, никогда бы не смог услышать.
– Ни в коем случае Киётака не мог быть в числе отобранных кандидатов. Другими словами, странно, что он не был отстранен от участия.
– Да. Вы правы. Его имя не было в списке учеников, которых мы собирались принять. Обычно, когда есть заявления от учащихся, которых нет в списке, все они отклоняются. С целью сокрытия этого мы проводим собеседование и экзамены. Но он единственный, чей прием я одобрил, основываясь на своем собственном мнении. Возможно, вы пришли сюда, чтобы забрать его с собой, но сейчас он – ценный учащийся, вверенный нам. Я обязан защищать учеников этой школы. И даже если это ваша просьба, сенсей, есть вещи, в которых я должен отказать. Пока он сам не захочет уйти.
"Хватит пудрить мне мозги", – этот человек выплюнул эти слова и отвернулся от председателя Сакаянаги, чтобы вновь оказаться со мной лицом к лицу.
Однако председатель Сакаянаги продолжил.
– Мы, конечно, не станем игнорировать мнение родителя. Если вы хотите, чтобы он ушел, то вместе с Киётакой-куном и школой мы проведем трехстороннюю дискуссию, чтобы достичь консенсуса.
Это еще один способ сказать "нет" исключению.
Можно с уверенностью предположить, что у этого человека больше нет карт в рукаве.
– Я определенно не могу навязывать свою игру на твоем поле. Однако, если это и есть твой ответ, то все, что мне нужно сделать, это изменить свой подход.
– Что вы собираетесь делать? Если вы намерены предпринять что-то из ряда вон выходящее...
– Я понимаю. Я не собираюсь давить на тебя.
Тот факт, что этот человек, для которого это является специализацией, не собирается делать подобного, доказывает, что он попросту не может сделать этого здесь.
– Не должно быть никаких проблем, если исключение Киётаки произойдет в соответствии с правилами школы.
– Да, это я могу вам пообещать. Я не буду относиться к нему по-особому только потому, что он ваш сын, сенсей.
– Тогда на этом все. Я ухожу.
Этот человек встал с дивана.
– Когда мы встретимся вновь?
– По крайней мере, здесь мы никогда больше не встретимся.
– Тогда я провожу вас.
– Это лишнее.
Этот человек отказался от сопровождения; я заговорил с ним.
– Если ты называешь себя родителем, почему бы не навестить эту школу ещё пару раз?
– Подобное место? Одного раза более чем достаточно.
Бросив эти слова, этот человек покинул приемную.
– Уф. Как обычно, всякий раз, когда сенсей рядом, атмосфера всегда напряженная, не так ли? Тебе, должно быть, тоже было нелегко, верно?
– Нет. Не особо.
Для меня это было "как обычно". Поскольку мы теперь были одни, председатель Сакаянаги немного успокоился и тепло посмотрел на меня.
– Видишь ли, я знаю тебя уже давно. Мы никогда не разговаривали напрямую, но я всегда наблюдал за тобой из-за стекла. Сенсей всегда хвалил тебя, знаешь?
– В самом деле? Так вот значит как.
– Как?... Что ты имеешь в виду?
– Нет. Что важнее, председатель Сакаянаги, об ученице, определенной в класс A...
– Ты говоришь об Арису? Она моя дочь.
– Так вот оно что.
– Ахх, но она в классе А не потому, что моя дочь. Я играю честно.
– Дело не в этом. Я просто хотел спросить вас об этом.
Таким образом, загадка о том, откуда она знает меня, была раскрыта. Это вовсе не странно, если она является дочерью этого человека.
– Мне хватит и лишь общих слов, но... мне любопытно то, что этот человек сказал ранее.
– Вероятно, это история о твоем поступлении?
– Да.
– Ага. Как и сказал Аянокоджи-сенсей, в эту школу принимаются только учащиеся средних школ по всей стране, в отношении которых уже проведено предварительное исследование и сделано заключение о том, что они пригодны. Каждый год мы работаем вместе с администрациями каждой средней школы. И результатом этого являются ученики, которые собираются здесь. Собеседование и экзамены – это лишь формальность. Даже если валяешь дурака во время собеседования или набираешь ноль баллов на экзаменах – твое поступление уже предопределено. Конечно, заявления на поступление подают люди со всей страны, поэтому экзамены проводятся как предлог для их отбраковки.
Таким образом, даже если получишь 100% на экзамене или успешно пройдешь собеседование, то все равно не сможешь поступить в эту школу. Также ученик, которому отказали, никоим образом не сможет узнать правду.
Это достаточно убедительно. Учащиеся вроде Судоу, Ике и остальных, которые не особо блистают в учебе, а также ученики вроде Хираты и Каруизавы, которые имели проблемы в прошлом, смогли поступить сюда благодаря этой системе.
Такие вещи, как разумность и академические способности, являются второстепенными для этой школы.
– В твоем случае, в тот момент, когда я решил принять тебя, то все, что ты делал, больше не имело никакого эффекта. 50% на всех письменных экзаменах – это никак не повлияло на твои шансы на успех или провал.
Это действительно уникальная школа.
По всей вероятности, это первая школа такого рода в Японии.
– Вам с Аянокоджи-сенсеем, должно быть, интересно. Почему эта школа, регулируемая правительством, не принимает учеников на основании их общего потенциала. Но это то, что ты обязательно поймешь в будущем. Какие принципы воспитания и какие результаты мы надеемся достичь.
Председатель Сакаянаги был преисполнен уверенности.
– ... Я рассказал слишком много. И не могу сказать тебе больше, чем это. Потому что, в конце концов, ты ученик, зачисленный в эту школу, а я тот, кто управляет ею.
Тот факт, что он рассказал мне все это, вероятно, объясняется тем, что я нахожусь в особом положении из-за того, что меня преследует этот человек.
– Как лицо, ответственное за эту школу, я буду защищать ее учеников настолько, насколько позволяют правила. Ты понимаешь, к чему я клоню?
Если я не буду следовать правилам, он не сможет мне помочь.
– Конечно, я могу себе представить, что этот человек будет теперь делать.
Его возможности весьма ограничены, если он хочет вытащить меня из этой школы.
– Тогда, пожалуйста, прошу меня простить.
– Хорошо. Удачи тебе.
После этих ободрительных слов я покинул приемную. Когда я вышел в коридор, то увидел Чабаширу-сенсея, которая поодаль ждала, пока закончится разговор.
Я поклонился ей и попытался пройти мимо, но она начала идти, соответствуя моему шагу.
– Как прошла твоя встреча с отцом?
– Бессмысленно пытаться так неуклюже провести расследование. Я уже все понял.
– ... Что ты этим имеешь в виду?
– Чабашира-сенсей. Я говорю о том, что практически все, что вы мне говорили, было ложью.
– О чем ты говоришь?
– Вы можете пытаться спрятать свое волнение, но его не так сложно уловить.
То, как она смотрит на меня, ее речь и то, как подбирает слова. Это немного, но все же отличается от обычной нее. Она в меру своих способностей пытается скрыть эмоции, но не похоже, что она может полностью спрятать свое волнение.
– Этот человек никогда не связывался с вами, Чабашира-сенсей. Конечно, он также не принуждал вас заставить меня бросить школу.
– Нет, твой отец просил меня о помощи. На самом деле, как я и говорила, я постоянно пыталась добиться твоего исключения.
Мой отец, несомненно, оказывает на меня давление, чтобы заставить бросить учебу. Но, судя по его поведению, он явно был впервые в этой школе. Поскольку у меня нет веских доказательств, я не могу наверняка опровергнуть это, но его контакт с учителем – это просто смехотворно.
– Перестаньте пытаться обмануть нас обоих. Председатель Сакаянаги рассказал мне все... он рассказал вам о моей ситуации, как только вопрос моего зачисления был решен.
– ... председатель тебе все рассказал?
Я слегка рассмеялся.
В этот самый момент Чабашира-сенсей поняла, что допустила ошибку.
– Аянокоджи, ты меня проверял...?
– Да. Председатель никогда не говорил мне ничего о вас. Но я был уверен, что вы были связаны с этим, и теперь мне все стало ясно.
Услышав слова председателя Сакаянаги, который знал, что я набрал 50% на всех тестах, я убедился в этом.
– Сейчас я объясню свои рассуждения. Сначала я подал заявление на поступление в эту школу, и председатель Сакаянаги, который знал меня с давних времен, действовал по собственной инициативе. И в тот момент, когда мое зачисление было утверждено, также было утверждено и мое распределение в класс D. Причина, по которой я попал именно в класс D, заключается в том, что вы, Чабашира-сенсей – учитель, который не особо заинтересован в противостоянии классов. Видите ли, все классные руководители, которых я видел до сих пор, сильно желали повысить свои классы.
Попади я в класс, который бы выделялся среди всех остальных, то шансы на то, что я привлеку внимание, пропорционально бы увеличились.
– Кстати, председатель Сакаянаги также допустил один просчет. Дело в том, что учитель класса D, который не любит свой класс и не заботится о нем, на самом деле втайне больше всех хочет подняться до класса A. </pться до класса A.
– ...
Чабашира-сенсей не могла мне ответить и продолжала молчать. Вероятно, потому что знала, что, если начнет спорить со мной, ее слова лишь ударят по ней же самой. Вот почему я не сдерживался и приложил все усилия, атакуя ее своими словами.
Чтобы убедиться в ещё одном.
– Вы упрямо одержимы идеей повышения до класса А. Но вам не везло с учениками, которые у вас были до сих пор. Вот почему вы не могли воплотить желания в реальность и проводили свои дни в апатии. Разве я ошибаюсь?
Теперь Чабашира-сенсей даже не смотрела мне в глаза.
– Это просто твои теории, Аянокоджи.
Слова Чабаширы-сенсея больше не имели никакой силы, они звучали беспомощно.
– Так получилось, что в этом году мое появление нарушило привычный ход вещей, и ситуация для вас изменилась. Хотя учеников с проблемными характерами и много, так же здесь собрались и лучшие из лучших. Хорикита и Коенджи, а также Хирата и Кушида. Все они – ученики, которые при правильном руководстве могут стремиться к высшим классам. Вот почему вы в конечном итоге могли начать надеяться на что-то. В этом случае не было бы странным, если бы амбиции, которые вы держали внутри себя, снова начали расти. Это очень легко понять, если вспомнить слова, которые Хошиномия сказала вам вскоре после поступления.
Хошиномия, ее давняя подруга, знала о ее желании подняться до класса А.
"Ты стремишься занять их место". Эти ее слова были очень красноречивы.
– И теперь, независимо от того, насколько грубо я себя поведу или насколько нагло буду разговаривать, единственный вариант, что у вас есть – это смириться со всем этим. Учитывая тот факт, что председатель предложил мне защиту и то, что вы хотите использовать меня в качестве оружия для достижения класса А, единственный доступный вам вариант – это закрыть глаза на все происходящие нарушения.
Как я уже сказал, все, что могла сделать Чабашира-сенсей – лишь слушать.
– Для кого-то такого, как вы, кто желает достичь класса А и каждый год застревает на месте учителя класса D, это шанс, который вы не можете позволить себе потерять. В конце концов, вы даже солгали о том, что мой отец связался с вами, чтобы попытаться использовать меня. Вот почему вы нацелились на меня, а Хорикита была всего лишь пешкой, которую вы использовали для этой цели. Между прочим, все не так просто.
Прежде всего, я абсолютно не амбициозен и никогда не был заинтересован в классе А. Не зная, как контролировать меня, никогда не предпринимавшая особых действий, она закончила все тем, что нанесла свой первый удар во время нашего первого специального экзамена на необитаемом острове.
– Если к началу специальных экзаменов мы бы по-прежнему не могли даже потенциально конкурировать с другими классами, то уже никогда бы не смогли их догнать. Вот почему вы запаниковали и в итоге использовали то, что председатель сказал вам держать в секрете. Полагаю, это можно назвать отчаянными мерами.
После этого в определенной степени судьба благоволила классу D.
Однако произошел просчет. Мой отец наконец вышел на контакт с этой школой. И сегодня, в этот самый момент, вся правда и ложь были раскрыты.
– Вы, вероятно, намеревались подчинить меня, но все сложилось наоборот, и проиграли вы сами.
– ... Ясно. Председатель, вероятно, уделяет тебе особое внимание. Твои способности выше, чем у обычного ученика 1-го года старшей школы. Ты мудр не по годам, вот оно как, хах?
Она вздохнула и, кивнув, признала это.
– ... Я признаюсь. Я не знаю твоего отца.
Тот вид, что она так старалась поддерживать до сих пор, рухнул в один момент.
– Однако, что ты собираешься делать с тем фактом, что, если я когда-нибудь захочу, то смогу тебя исключить? Я могу сказать, что ты грубо нарушил правила, и проинформировать об этом школу. Исключение – это то, чего ты хочешь избежать больше всего, верно?
Подумать только, она зашла так далеко, чтобы угрожать мне сейчас.
– Независимо от этого, результат не изменится – вот что вы имеете в виду.
– Вот именно.
– Как жаль, но я уже убедился. В том, что вы не можете меня исключить.
– ... позволь мне спросить, что привело тебя к такому выводу?
Я успокоился и вернулся к своему обычному тону.
Конечно, прежде всего, я вообще не был взволнован. Я лишь изображал волнение, чтобы понять истинные намерения Чабаширы-сенсея.
– Сложившаяся ситуация говорит сама за себя. Прямо сейчас класс D показывает результаты лучше, чем за большинство прошлых лет. Хорикита и остальные ученики тоже постепенно начинают использовать свои сильные стороны. Даже если я больше не буду им помогать, это не значит, что они не поднимутся до класса А.
На данный момент класс D нагоняет высшие классы и вот-вот обгонит класс C. Нет, на данный момент наши позиции уже сменились.
Но если кого-нибудь исключат, то цель, естественно, станет чем-то далеким. Это значит, что Чабашира-сенсей застряла в ситуации, когда она ничего не может поделать.
– Даже после того, как я сойду со сцены, сражение будет продолжаться до тех пор, пока того желает Чабашира-сенсей.
Люди не могут самостоятельно отказаться от своей мечты и надежд.
– И, таким образом, вам придется меня освободить.
– Теперь, когда все знаешь, ты собираешься прекратить стремиться к классу А?
Конечно, я собираюсь остановиться. Учитель, которая пыталась использовать меня, чтобы подняться до класса А, притворяясь, что ведет дела с моим отцом, больше не будет иметь никакого влияния. Другими словами, больше в этом нет смысла.
– По крайней мере, я думаю, что настало время моего хода.
Я не стал отказываться окончательно и бесповоротно.
Люди будут продолжать действовать, пока есть надежда. Даже если они знают, что вероятность этого близка к нулю, они все равно захотят поверить в эту возможность.
Чабашира-сенсей остановилась.
– С этого момента, пожалуйста, будьте послушной и просто наблюдайте. Если вы будете продолжать пытаться использовать меня, основываясь на своих личных чувствах, то это станет лишь помехой для учеников.
Я выделил этот момент.
– Но, если я всё-таки откажусь освобождать тебя, хоть это и безрассудно, что ты станешь делать?
– Тогда вы умрете, вцепившись в свои амбиции – вот к чему приведет этот выбор. Не очень мудрое решение.
– Тогда позволь мне изменить вопрос. Тебе не кажется, что нет никакой гарантии, что я не потащу тебя за собой, если однажды потеряю надежду?
– Да, есть вероятность, что классные очки в будущем резко уменьшатся. Если это произойдет, то вы потеряете надежду. В таком случае я не против. Если вы соберетесь атаковать, то, пожалуйста, делайте все, что хотите.
Она не остановится только потому, что я попрошу ее об этом, поэтому я позволил ей делать все, что она захочет.
– Но я хотел бы напомнить вам, что ваше положение учителя тоже не гарантировано.
Просто угроза, но, по крайней мере, это повлияет Чабаширу-сенсея, которая в определенной степени посвящена в детали.
Похоже, ей было больше нечего сказать, и я ушел. Нет ничего счастливого в воссоединении с отцом, но сегодня я достиг многого.
Мне больше не нужно помогать в попытках подняться до класса А, вот что это значит. Теперь, что бы Рьюен ни предпринял, мне больше нет нужды участвовать в делах класса D.
Кроме того, для меня не будет никаких негативных последствий, независимо от того, что случится с Каруизавой.
Конечно, если Каруизаву поймают или она решит предать меня, то моя личность будет раскрыта, но на этом все. И даже если Рьюен решит прийти за мной – пока я ничего не делаю ради класса D, все это будет лишь смутными и беспочвенными подозрениями.