Глава 39. Мир другой
В комнате стояла гробовая тишина, но в этой необыкновенно спокойной обстановке Цинь Мин необъяснимо услышал шёпот, доносящийся совсем рядом.
Он схватил свой молот с длинной ручкой из чёрного золота, тело его напряглось, как у леопарда; это было не заблуждение, он даже видел расплывчатую тень.
За окном сгущалась ночь, Солнечный Камень в комнате постепенно тускнел, внезапно вспыхнул и окончательно погас, погрузив всё в полную, мёртвую темноту.
К счастью, бормотание у уха Цинь Мина тоже исчезло.
Через мгновение он снова прикоснулся к старому, потрёпанному кожаному ножевому руководству, страницы которого были погнуты; всё было тихо, ничего не происходило.
Он взял руководство, в комнате было слишком темно, чтобы разглядеть текст на страницах, и никаких новых аномалий не возникало. Может быть, это было всего лишь заблуждение?
Цинь Мин немедленно вышел, направился к Огненному источнику у входа в деревню, набрал несколько ярко светящихся камней и быстро вернулся домой.
С молотом в одной руке и древним ножевым руководством в другой он перелистывал страницы; всё было по-прежнему спокойно, никаких бормочущих голосов не было.
— Мне послышалось?
Вскоре Цинь Мин перестал отвлекаться и снова сосредоточился на страницах из кожи, испещрённых следами старины, внимательно изучая кристаллизацию мудрости предков.
— Эх…
В этот момент у Цинь Мина встали волосы дыбом: в этой абсолютной тишине он не только услышал шёпот, но и чёткий вздох, эхом разнёсшийся у его уха.
К тому же в тусклой комнате появился седовласый старик с окровавленной, рваной одеждой, маячивший перед глазами Цинь Мина.
Температура в комнате, казалось, упала на несколько градусов, а недавно принесённые Солнечные Камни, казалось, тоже потускнели.
Цинь Мин среагировал молниеносно и нанёс ему удар молотом.
Вздох исчез, и старец в рваной, окровавленной одежде тоже пропал.
Что это такое? Этот мир в глазах Цинь Мина изменился, он выглядел серьёзным, всего лишь изучал ножевое руководство, а тут такая странность.
Сжимая свой молот с длинной ручкой из чёрного золота, он внимательно осмотрел комнату. Солнечный Камень всё ещё ярко светил, температура, казалось, не падала, всё вернулось в норму.
— Это демоническая книга? — Цинь Мин уставился на ножевое руководство. Оно было переплетено из звериной кожи, должно быть, очень старое, каждая страница была изношена.
— Или, может быть, я поглотил эту жидкость, что привело к чрезмерному приливу сил, и всё, что я вижу и слышу, стало аномальным? — он внимательно размышлял.
Наконец, он стиснул зубы и, временно решившись, решил действовать спокойно, не спеша. Он хотел посмотреть, что за демоны и призраки тут были.
Цинь Мин держал молот в одной руке и перелистывал ножевое руководство в другой. В комнате не было слышно ничего, кроме звука переворачиваемых кожаных страниц. Как только он полностью погрузился в чтение различных боевых приёмов, снова раздался шёпот, и растрёпанный старик, весь в крови, встал неподалёку.
— Времени мало, оставлю это ножевое руководство, эх, как жаль, мой путь клинка трудно полностью описать, обречён быть частично утерянным, жаль моей половины жизни, — вздыхал старик.
Затем Цинь Мин увидел, как он сидит за столом и пишет, а затем одна за другой появляются вспышки клинка, словно разрывающие ночную пелену.
Каждый раз, когда старик заканчивал описание одной из техник клинка, перед ним всплывала картина того, как он тренировался в те годы, его различные эмоции, прозрения и понимание этой техники.
Цинь Мин тут же осознал, насколько сильно это повлияло на него, насколько это было важно: после поглощения жидкости из "обломка" мир, который он видел, полностью изменился.
Когда его разум был предельно сконцентрирован, он через эту древнюю книгу ощутил эмоции её автора, эмоционально отозвался на них, и его понимание техники клинка превзошло то, что было записано в книге.
Цинь Мин считал себя очень понятливым, быстро усваивающим всё, что изучал. Когда он раньше просматривал ножевое руководство в горах, он не находил его трудным и быстро уловил его суть.
Но нынешняя ситуация уже не касалась вопроса понятливости, а заключалась в том, что он мог видеть, как рождалось ножевое руководство, он резонировал с духом старика во время его тренировок, что затрагивало опыт, прозрения и самое глубокое понимание этой техники клинка.
— Это ножевое руководство содержит кристаллизацию половины жизни старика, я резонировал с ним, воссоздав различные реальные сцены тех лет…
Цинь Мин на мгновение отвлёкся и вышел из этой реальной сцены.
Затем он отбросил молот с чёрного золота и сел перед медным тазом с Солнечным Камнем, начав внимательно изучать ножевое руководство с самого начала, полностью погрузив в него свой разум.
Действительно, чем больше он концентрировался, чем больше фокусировался его разум, тем яснее становились эти звуки, эти образы, эти эмоции и резонанс души.
На мгновение он увидел, как старик, вглядываясь в ночное небо и обдумывая технику клинка, пронзает ночь сияющим светом клинка.
Затем сцена снова изменилась: молнии сверкали, гром гремел, лил проливной дождь. Старик получил новое прозрение, держа деревянный клинок, он стоял под ливнем, нанося захватывающий удар, словно намереваясь разрубить небеса. Сияние деревянного клинка, казалось, превосходило молнии в ночном небе, разрывая темноту.
Цинь Мин дрожал от волнения; этой техники вообще не было в ножевом руководстве. Это было чудесное движение, которое можно было понять только душой, а не выразить словами, удар, который мог быть проявлен только после духовного возвышения.
Это глубокое, таинственное чувство было трудно передать на бумаге, поэтому старик и вздыхал, его техника клинка была обречена потерять часть своей сущности.
Но теперь Цинь Мин стал свидетелем этого, и благодаря эмоциональному и духовному резонансу он полностью постиг суть того удара.
В последующих сценах старик упорно тренировался в глубоких горах, убивая гигантских зверей.
Затем он шёл один сквозь метель, сражался со множеством могущественных врагов, потерял руку. После серьёзного ранения он бежал вдаль и в старости похоронил сломанный клинок.
После этого он жил в уединении, восстанавливаясь, редко выходил из дома. Просидев пять лет в медитации, он выкопал этот сломанный клинок, и когда снова нанёс удар, то потрясающий свет клинка, способный разрубить небеса в дождливую ночь, стал ещё более властным, словно он мог раскалывать горы и выравнивать моря.
Чем старше он становился, тем сильнее становился его дух. Он не следовал пути возвращения к простоте и естественности, а напротив, неуклонно шёл вперёд, пока ужасающее сияние клинка не начало сжигать его иссохшее тело, и оно больше не могло его выдерживать.
Старик снова отправился в дальний путь, сметая всех противников своим сломанным клинком, а затем вернулся в то место, где пять лет сидел в медитации. Он похоронил свой клинок, оставил записи и сам достиг последних мгновений своей жизни.
— К сожалению, я оказался заперт в отдалённом месте, не имея секретных методов для эффективного повышения сути жизни. Хотя моё понимание пути клинка очень глубоко, и я уверен, что моя проницательность не уступает никому, но тело подвело меня, и я не мог видеть более высоких текстов. Моя жизнь могла остановиться только на этом, — сокрушался старик.
У старика оставалось мало времени, он быстро писал, и каждый его мазок сопровождался вспышками клинка. Однако, когда дело доходило до Небесного Света, сцена становилась расплывчатой, а последующие страницы были совершенно неразборчивы.
Цинь Мин понял, что это, вероятно, потому, что он ещё не развил Небесный Свет, и его эмоции и дух не могли резонировать, поэтому он временно не мог этого видеть.
Он закрыл ножевое руководство, закрыл глаза. Всё, что он видел, слышал, все сцены всплыли в его сознании, этот опыт, прозрения и совершенно новое понимание техники клинка — всё это казалось его собственным переживанием.
Он взял свой молот с длинной ручкой из чёрного золота и вышел во двор, чтобы применить техники клинка, которых не было в руководстве. На мгновение показалось, что под ночным небом сверкают молнии.
Большой молот в руке Цинь Мина непрерывно рассекал ночное небо, его головка из чёрного золота сияла всё быстрее, оставляя за собой различные ужасающие траектории, которые переплетались во дворе, постепенно сливаясь, словно извергая множество устрашающих вспышек клинка.
Он остановился, держа молот, его сердце было потрясено, потому что он воссоздал эти техники клинка.
Цинь Мин был уверен, что если бы ему дали полное ножевое руководство, он смог бы его освоить за определённое время.
Но сейчас, благодаря духовному резонансу, он освоил эти техники клинка, превосходящие само руководство, всего за одну ночь, словно тренировался десятки лет.
Вскоре Цинь Мин успокоился; это относилось только к навыкам, опыту, пониманию техники клинка, а что касается улучшения сути его жизни, то для этого по-прежнему требовалась культивация.
Но и этого было достаточно, чтобы потрясти мир!
Он размышлял, что это за жидкость была в камне, которая позволила его духу резонировать с таинственными эмоциями, содержащимися в этой книге.
Цинь Мин понял, что таинственное вещество из "обломка" может быть не хуже того, что появилось в результате слияния десяти столбов света и пятицветного сияния. Если бы эта новость распространилась, это, вероятно, вызвало бы невообразимую бурю.
Более того, у него возникло подозрение, что происхождение этого "обломка" может быть ещё более значительным.
Мысли Цинь Мина роились, он думал о многом.
В ту ночь, когда большой пожар поглотил всю деревню, юноша в пернатых одеждах выглядел светлым и неземным, держа в руке пурпурную бамбуковую палку, превосходя обыденность. Было видно, что его происхождение очень велико, а его сила, должно быть, непостижима, и его секта, вероятно, ещё более ужасающа.
Теперь Цинь Мин чувствовал больше спокойствия и уверенности. В будущем он мог отправиться в город Лоюэ и встретиться лицом к лицу с кровавым прошлым.
В то же время, две женщины, появившиеся у входа в деревню, явно шли по иному пути, нежели он, и, казалось, могли смотреть свысока на тех, кто шёл по пути Пробуждения.
Сейчас Цинь Мин считал, что его путь не обязательно будет слабее других, пока он продвигается достаточно быстро, он сможет преодолеть любой путь.
Успокоившись, он начал оценивать свою силу.
Теперь его обе руки обладали силой более тонны, даже достигая 1100кг. В сочетании с мастерством сути, не записанной в ножевом руководстве, его боевые способности казались довольно устрашающими.
— Смогу ли я сразиться со стариками, которые развили Силу Небесного Света? — размышлял Цинь Мин.
Он мысленно подсчитал: даже если эти старики при первом Пробуждении могли поднять треножник весом в 300кг, то на этой основе третьего Пробуждения составят около 900кг, что всё ещё меньше, чем у него.
Именно поэтому все так сильно ценят первое Пробуждение, стремясь заложить золотой фундамент, ведь все последующие Пробуждения наслаиваются на него.
Цинь Мин считал, что самое страшное в людях с тремя Пробуждениями — это то, что они развили Силу Небесного Света. Если они вступят в ближний бой, он будет обречён.
Потому что эта особая энергия может пронзать и разрывать даже чешую гигантских зверей, её разрушительная сила чрезвычайно велика и ужасна. Это и есть основная причина, по которой люди, не имеющие преимущества в размере тела, могут противостоять чудовищам.
Однако в области Пробуждения Сила Небесного Света могла распространяться только по поверхности тела, немного выходя за пределы кулаков и ног, и не могла распространяться на оружие.
Цинь Мин пробормотал: — В таком случае, если я не позволю старикам с тремя Пробуждениями подойти близко и сохраню подходящую дистанцию, я всё ещё смогу сражаться.
При условии, что у него будет подходящее оружие. Мечи и сабли точно не подойдут, их, скорее всего, разорвёт и сломает Сила Небесного Света. А вот молот с длинной ручкой из чёрного золота вполне подойдёт, он не верил, что не сможет сокрушить противника чистой силой.
— И правда, эта ночь снова без сна.
Цинь Мин был очень расстроен, его дух всё ещё был очень бодр. Только к концу ночи он ненадолго вздремнул, полагая, что в ближайшие несколько дней ему не придётся спать.
Во второй половине ночи он изучал технику клинка, полностью разбирая опыт, прозрения и понимание старика, применяя их по-своему, добавляя свои внезапно появившиеся чудесные движения и прозрения.
На следующий день Цао Лун, Му Цин и Вэй Чжижоу сообщили Цинь Мину и остальным, что через несколько дней, если не будет особых открытий и находок, они вернутся домой.
В тот день они достали среднюю технику развития и подарили её Цинь Мину, дедушке Лю и другим в качестве вознаграждения, а также разрешили им передать её своим близким.
Несколько жителей деревни Шуаншу, естественно, были очень благодарны, они впервые столкнулись с техникой Пробуждения такого уровня.
Главным образом потому, что они оказали немалую помощь трём группам, например, Пещера Огненных Летучих Мышей принесла Му Цину, Цао Луну и остальным большую пользу.
В ту ночь Цинь Мин изучал эту среднюю технику развития и обнаружил, что она уступает технике, записанной на его шёлковом свитке. К тому же эта техника была скопирована наспех, и в ней не было сильных эмоций, поэтому она не могла вызвать духовного резонанса.
— Похоже, нужна именно кристаллизация усилий предков, — он получил новое прозрение.
Вечером, когда Цинь Мин отнёс среднюю технику развития дедушке Лю, он спросил: — Дедушка, вы ведь не собираетесь рассказать трём отрядам из города Чися обо всех местах с духовными веществами в благодарность, не так ли?
— Не беспокойся, старик знает, что делает. Как только я поправлюсь и ты достигнешь Второго Пробуждения, а горы полностью успокоятся, мы вдвоём пойдём в горы искать духовные вещества, которые помогут нам достичь Третьего Пробуждения. Лучшие места сохранены! — сказал дедушка Лю, похлопывая себя по груди.
Затем Цинь Мин спросил: — Дедушка, есть ли в нашем районе какие-нибудь известные, но полностью пришедшие в упадок секты?
— Зачем ты спрашиваешь? Что ты задумал? — подозрительно спросил дедушка Лю.
Цинь Мин сказал: — Я хочу одолжить у них книги. Не волнуйтесь, я обязательно предложу им ночные серебряные монеты, от которых они не смогут отказаться!