Глава 63. Если кто недоволен, может сразиться со мной
— Чепуха, разве я такой человек?
Чэнь Цинюань нахмурился.
— Разве нет?
Взглянув на вино на столе, У Цзюньянь пока не стал пить, задавая вопрос из глубины души.
— Брат У, хоть мы и соперники, но также и друзья. Зачем нам так конфликтовать?
Сказал Чэнь Цинюань.
— Стой, когда мы успели стать друзьями? — У Цзюньянь слегка нахмурился. — Наши отношения ещё не достигли такого уровня.
— Мы пили вино и болтали, когда виделись в прошлый раз.
Подумав, ответил Чэнь Цинюань.
— Ты слишком много думаешь. У меня нет друзей.
Холодно сказал У Цзюньянь.
— Неужели? У тебя даже друзей нет? Это так жалко. — Чэнь Цинюань словно не уловил скрытого смысла в словах У Цзюньяня и даже изобразил сочувствие. — Ничего, отныне мы друзья.
Моим намерением было держать тебя на расстоянии, воспринимать лишь как сильного соперника, чтобы ты осознал, что наши отношения ещё не достигли уровня дружбы.
Но почему ты, наоборот, жалеешь меня? Разве ты не понимаешь простых слов?
У Цзюньянь слегка опешил, пристально глядя на Чэнь Цинюаня и храня молчание.
— Ну, давай, осушим.
Не дожидаясь, пока У Цзюньянь заговорит, Чэнь Цинюань поднял вино со стола и выпил залпом.
Видя, что У Цзюньянь бездействует, Чэнь Цинюань жестом пригласил: — Пей же! Не волнуйся, яда там нет.
Спустя мгновение У Цзюньянь отвёл взгляд от Чэнь Цинюаня и опустил глаза на стоявший перед ним бокал вина.
Поколебавшись, У Цзюньянь взял бокал и сделал глоток.
По какой-то причине, услышав слова Чэнь Цинюаня "мы теперь друзья", У Цзюньянь испытал странное, трудноописуемое чувство.
С самого рождения У Цзюньянь редко общался с людьми, даже с родными, оставаясь подобным ледяному лотосу на высокой горе, недосягаемым для всех.
— Старина У, нам пора поговорить о делах.
Чэнь Цинюань ухмыльнулся.
— Говори, — У Цзюньянь был немногословен, его взгляд оставался настороженным.
— До нашего уговора о сражении осталось чуть больше четырёх лет. Если до этого меня одолеют какие-то парни, а потом в битве на одном уровне культивации ты случайно проиграешь мне или мы закончим вничью, разве это не позволит другим вознестись над нами и прославиться на весь мир?
Чэнь Цинюань подвинул стул и сел чуть ближе к У Цзюньяню.
— И что? — У Цзюньянь хотел посмотреть, что за фокусы выкинет Чэнь Цинюань, его лицо оставалось равнодушным.
— Значит, тебе нужно выйти и разобраться с этими людьми, по крайней мере, чтобы они не суетились в ближайшие несколько лет.
Чэнь Цинюань высказал свои мысли.
— Нет. — У Цзюньянь отказал.
— Да ладно! — быстро сказал Чэнь Цинюань. — Эти ребята не смогут сразиться со мной на одном уровне культивации, это просто издевательство. Они осаждают вход в мою секту, и если я не сдержусь и выйду сражаться, то, скорее всего, проиграю. Тогда тебе будет смысл соревноваться со мной?
— Мне это безразлично. Подавление за счёт превосходства в культивации — удел слабых. Для меня истинная победа заключается в том, чтобы одолеть тебя на одном уровне, укрепить моё даосинь и стремиться к вершинам.
У Цзюньянь не гнался за славой и богатством, он лишь стремился к чистоте помыслов и шаг за шагом шёл к вершине Великого Дао.
— Эх! Из-за этого дела я совершенно измотан. К моменту нашего боя моё состояние определённо сильно ухудшится, и твои шансы на победу, вероятно, значительно возрастут.
Столкнувшись с таким упрямцем, Чэнь Цинюань был вынужден ухватиться за его слабое место.
Услышав это, лицо У Цзюньяня стало серьёзным.
Если битва будет несправедливой, победа У Цзюньяня будет бессмысленной.
Он был человеком, превыше всего ценившим свои обещания; если он что-то обещал, то выполнял это, даже ценой жизни. Поэтому он договорился с Чэнь Цинюанем о десятилетнем сроке сражения и не стал бросать вызов сейчас, готовый ждать назначенного дня.
Тот бой столетней давности был отменён из-за входа Чэнь Цинюаня в Бездну Небес.
На этот раз У Цзюньянь не хотел никаких непредвиденных обстоятельств.
Говоря о событиях в Бездне Небес, Чэнь Цинюань не сам хотел туда идти на риск, а был вынужден. В то время он чувствовал себя рассеянным, словно какая-то невидимая сила вела его туда, заставляя идти.
— До нашей битвы никто не будет тебя беспокоить.
У Цзюньянь на мгновение задумался и дал обещание.
— Вот именно, это по-дружески!
Чэнь Цинюань счастливо улыбнулся.
— Не вкусно.
Сделав ещё один глоток вина, У Цзюньянь серьёзно сказал, словно выражая своё недовольство.
— Это же лучшее вино нашей секты Лазурного Пути!
Сказал Чэнь Цинюань.
— Только что вкус был ещё ничего, теперь уже нет.
Подразумевалось, что невкусным было не вино, а оно стало невкусным из-за присутствия Чэнь Цинюаня.
У Цзюньянь ругался довольно уклончиво, отчего Чэнь Цинюань опешил.
Чэнь Цинюань совсем не обратил внимания на эти слова; главное, чтобы У Цзюньянь решил эти проблемы.
— Уже уходишь?
Видя, что У Цзюньянь встал, собираясь уйти, Чэнь Цинюань спросил.
— Обещанное тебе будет исполнено.
Оставив эту фразу, У Цзюньянь вышел из ворот двора и грациозно удалился.
— Какой красавец.
Восхитился Чэнь Цинюань.
Честно говоря, в обществе У Цзюньяня Чэнь Цинюань чувствовал себя более свободно, не нужно было думать о коварстве. Если бы он имел дело с такими старыми лисами, он бы ходил по тонкому льду, проявляя крайнюю осторожность.
— В сражении с ним на одном уровне культивации, по крайней мере, не будет унижения, и есть большая вероятность победить. Если же драться с теми, кто не соблюдает справедливости, разница в уровнях культивации будет слишком велика, это будет просто избиение.
Чэнь Цинюань был готов к честному бою с У Цзюньянем; в любом случае, они оба не собирались убивать друг друга, достаточно было просто определить победителя, так что это не было большой проблемой.
За воротами секты Лазурного Пути У Цзюньянь стоял в облаках, окинул взглядом окрестности, с безразличным выражением лица, и его голос разнёсся по всему миру: — С этого момента представители моего поколения не должны вызывать Чэнь Цинюаня на бой и не должны блокировать ворота секты Лазурного Пути. Если кто недоволен, может сразиться со мной.
Как только эти слова прозвучали, поднялся шум, раздались крики удивления, словно гром.
— Что происходит?
Небожители, прибывшие со всех сторон, были ошарашены.
— У Цзюньянь собирается поддержать Чэнь Цинюаня? Какие у них отношения?
У тех Небожителей, что хотели возвыситься, попирая Чэнь Цинюаня, в головах роились вопросы.
— Насколько я помню, У Цзюньянь крайне редко за кого-то заступается.
Практикующие из звёздной области Северного Океана хорошо знали У Цзюньяня и понимали, что он человек замкнутый, одиночка, не желающий ни с кем общаться.
Самое абсурдное: по слухам, одна Святая Дочь из некой секты звёздной области Северного Океана, приложив немалые усилия, устроила так, что оказалась с У Цзюньянем запертой в тайной комнате. Она зажгла опьяняющий фимиам, чтобы пробудить в нём первобытные инстинкты.
У Святой Дочери не было дурных намерений; она лишь хотела завязать с У Цзюньянем кратковременные отношения, а лучше — стать его даосской спутницей. Если У Цзюньянь в будущем достигнет вершины, она надеялась, что он вспомнит её по сегодняшнему обмену душами.
Однако, к её удивлению, У Цзюньянь сдержался и остался в ясном сознании.
Глядя на Святую Дочь, которая была перед ним, У Цзюньянь не проронил ни слова, его глаза были чисты. Затем У Цзюньянь подошёл к входу в тайную комнату и стал наносить удары кулак за кулаком.
Хотя он знал, что эта тайная комната очень прочна и на ней выгравированы бесчисленные древние законы, У Цзюньянь не остановился.
Его руки были в ссадинах и синяках, ци и кровь бурлили внутри, но У Цзюньянь всё равно пробил каменную дверь тайной комнаты, оставив за собой одинокий и потерянный силуэт.
В мире нет непроницаемых стен, и эта история дошла до многих. С тех пор новость о том, что У Цзюньянь не подпускает к себе женщин, распространилась, вызвав немалый резонанс.
Один великий старейшина воскликнул: — Если этот юноша не погибнет преждевременно, то в будущем он непременно станет одним из величайших людей своего времени.
Таким образом, У Цзюньянь был известен своей холодной отчуждённостью и не обращал особого внимания ни на кого в мире.
Однако нынешнее поведение У Цзюньяня перевернуло представления бесчисленных людей.
— Что за чертовщина?!
Многие даже начали сходить с ума, совершенно ничего не понимая.
В пустоте Янь Цяньлин, некогда входивший в число Десяти Избранных Северной Пустоши, нахмурился, повернулся к У Цзюньяню и спросил: — Что ты имеешь в виду, говоря, что ровесникам нельзя бросать ему вызов?