Глава 74. Любовь

Дом женского общежития был видный, но строгий, лишенный всяких украшательств, он напоминал крепость. Двор защищала стена, а широкий арочный навес укрывал кованые ворота, оснащенные латунной колотушкой и малюсеньким окошечком для вахтерши. Хорошо, что в стене была всем известная дыра – через неё Лирия и Милада во двор и попали.

Днем здесь было столь большое столпотворение девок, что велларийка могла даже не прятаться под капюшоном – целительницы её и без того не замечали. Многие из них были заняты чтением на траве, под ветвями ивы, кто-то развешивал вещи на оконных рамах, а кто-то просто сплетничал. Одежды почти у всех тут были одинаковыми. Складывалось ощущение, что девушка попала в монастырь.

Мимо Лирии пронеслась лысая коза, за которой побежали две первокурсницы. Девочки пытались удержать поводок, попутно концентрируя заклинания руками.

— Это…

— Пытаются вызвать карбункулы, чтоб их потом вылечить, — обьяснила Новодная.

— О таком же предупреждать надо!

— Предупреждают, обычно, если это очень заразно и лечение не станет частью обучающего процесса.

Тут из толпы Миладу окликнула какая-то блондинка в дорогих шелках, они с подругами выкатили большую винную бочку.

— Эй, красноглазая, поди сюда, — махнула ей студентка, — мы таки нашли тайник с запасами гувернантки Терезы. Было бы невежливо с нашей стороны не пригласить тебя, ты ведь работала на неё уборщицей. Может, вспомнишь эти хорошие времена, чернь!

Только Лирии позволялось так называть нищую голытьбу, потому она утащила Новодную в сторону, избежав драки с мелкой аристократкой.

— Её род владеет шестью селами западнее от Лариона, — надула щеки девица, скрутив напоследок блондинке неприличный жест.

— Аж шестью?! — охнула велларийка. — Да, теперь уж мы точно перешли дорогу важным шишкам…

— Идём, кацер!

Красноглазая подвела девушку к окну, то было закрыто ровно настолько, чтоб в оконную раму пролезла неприглядная палочка, которую Новодная оставляла там всякий раз уходя из общежития. Поддев эту ветку, Милада открыла ставни, запрыгнув вовнутрь.

— Смотрю, на такие пустяки, как двери, ты не размениваешься, — засопела аристократка, взбираясь в пропахшую свечным салом комнату.

— Когда живешь на первом этаже ни к чему лишний раз встречаться с той шишкаркой-вахтершой, — раздвинула пред ней шторы Милада.

Сквозь летающие в воздухе клубы пыли, открылся взор на, казалось, первобытную пещеру: обтянутое тканью соломенное нечто, вместо матраса, разбросанные всюду огарки от свеч, темные пятна на стенах, из которых впору было составлять планетарную карту и ведро в углу, от которого в душе Лирии проснулся настоящий ужас. Не хватало только кострища по центру и наскальной живописи – она тут была представлена лишь в записях Новодной, разбросанных по полу.

— Живешь?! — ошарашено уточнила девушка.

— Обитаю.

— Да у меня в конюшнях было краше, мой конюх не смог бы жить в таких условиях! Кони, я думаю, тоже дали бы галопом, едва только услышали бы запах из того ведра…

— Это душевая, враль, нужник я всегда выставляю!

— Радует, — Лирия опустилась на подоконник.

— Ежели не нравится в гостях, забирай охру и убирайся, — кинула ей Новодная мешочек, который она предварительно достала из-под кривой дощечки на полу. — Встретимся завтра!

«Вот потому я в этой норе».

— Ладно-ладно, остынь, кмет. У тебя есть чего поесть?

— Солонина, — наклонилась над притащенной с улицы бочкой студентка.

— Поесть, а не поломать зубы… Ладно, я здесь по правде не за этим, можешь показать свои записи о рунах игнибатцев?

Новодная вручила ей целую кипу своих пометок. Без её объяснений разобрать почерк девицы Лирия не смогла. Все данные целительницы были получены с татуировок, которые лишь имитировали руны: «Значит ли это, что такое клеймо является заготовкой под настоящую руну? — гадала велларийка. — Были ли такие у нас? Что-то я сомневаюсь, что фениксы или старик хорошие татуировщики. Скорее всего, это просто имитация той настоящей метки, к которой так стремятся культисты».

Руна была всё такой же, какой запомнила её Лирия, ромбической. Она живо отличалась от метки на её запястье, хотя бы тем, что была куда проще.

«Если такой символ может нарисовать любой ребенок, в чем же его сила? Видимо, старик прав, и основная часть этих фениксовых рун вырезана у нас на душах, а такое просто так не увидеть», — она покрутила записи в руках.

— Что здесь написано? — тыкнула она в лист.

— То, что активировать способности руны на трупе не удалось.

«Потому что, тату на трупе и руны фениксов вещи разные, — это только подтвердило её теорию, — а обладатели настоящей руны при смерти – обращались в пепел! Прямо как те несчастные из квартала Святого Гинека в Лазурном. От них остались лишь вещи да прах». От такого мурашки шли по коже.

Милада переминалась с ноги на ногу. Села на соломенный матрас и вновь поглядела на велларийку.

— Ты что-то хочешь? — спросила её Лирия, всё ещё пытаясь разглядеть детали руны в силу своего не самого хорошего зрения.

— У меня не такой уж и плохой почерк, я бы могла принести очки, если хочешь, они были у Агнежки…

— Не нужны мне очки, — аристократка боялась выглядеть в них нелепо, — что-то ещё?

— Те руны, другие руны, о которых вы говорили…

Лирия поспешила отложить записи:

— Я уже говорила, тебя они интересовать не должны! Ты и без того знаешь о метках культистов, этого тебе хватит для общего развития.

Студентка вновь надула щеки.

— Послушай, чернь, мы помогаем тебе, обладая знаниями, которыми бы я предпочла не располагать! Помогаем вам и только вам, — соврала она, хотя в душе Лирия хотела именно этого, — разве этого недостаточно?

Вместо ответа дверь в комнату открылась. Ворвалась ещё одна целительница в серой робе:

— Ты где колобродила, Милада?! — запищала Агнежка. — Мы тебя, ей-богу, искали всё утро! Ты пропускаешь занятия! Тебе вылететь хотца или розгами получить?! Дык, ты исчо и не говоришь ничего! Откедова мне знать, чаго с тобой случилось, может ты пропала, как Сигизмунд, или того хуже тебя схватили где в подворотне, как Сабину? Радек вообще тебя в игнибатцы вновь записал, что это всё значит?! И… кто эт вообще?

Лирия взглянула на пухлое водянисто-полное лицо в нимбе светлых волос. Потеряв интерес к Агнежке, Лирия резко перевела взор на красноглазую:

— Мне убрать эту al misterian? — она зажгла в руках лазурное пламя.

Агнежка в ужасе выбежала из комнаты.

— Не смей пугать моих друзей! — вскочила целительница, метнув в неё палкой.

— Да ладно тебе, — отскочила Лирия, — будешь у всех на слуху. Скажешь потом, что тебя околдовала лунная ведьма. Вы, мистерианцы, такое любите.

— Ты воще рамсы попутала?!

— Но-но, тон пониже. Ты хочешь и свою подругу впутать в это дело?

Милада покачала головой.

— Вот и я о том же. Завтра ты подойдешь к той простушке, убедишь, что всё хорошо и у тебя было временное помешательство, — велларийка пожала плечами, — у вас оно часто случается. Затем, вы пойдете на занятия, и всё будет secundum consilium.

— Погоди-ка, — вытаращила на неё свои карминовые глаза Милада, — я что, не иду с вами?!

Лирия свела руки на груди:

— Конечно нет! После занятий жди нас со своим хахалем через реку от места, указанного Божеком. И хватит на меня смотреть этим выхолощеным детстким взором, ты сама понимаешь – тебя там узнают и плакали наши свершения. В конце концов…

Она заставила себя произнести:

— У меня есть честь и отвественность за слова, в отличии от вас, черни, потому Отступника мы приведем тебе, — заверила она девицу, — рано или поздно, но ты с ним поквитаешься.

Велларийка развернулась, чтобы выйти, но стукнулась в окно.

— Значит, ты правда аристократка, как говорил Божек? Доселе думала, что эт пустой треп от серокожей врали, — Милада взглянула на неё. — Но как же тут очутилась?

— Немного погромов, взаимной ненависти и несколько лет жизни у крестьян. Не такой уж и сложный рецепт, если спросишь меня, — открыла окно Лирия.

— А что за брак о котором говорил тот монах? — напоследок спросила Милада.

«Любопытная нищенка, всё ей надо узнать! Как она может называть себя свободной и целеустремленной, если не может выбрать между делом и своими чувствами, — она гневно поглядела на мистерианку, а потом вспылила, — в Терруново царство!».

— Долгое время я была помолвлена, — ответила Лирия, — и в конечном счёте сбилась со своего пути, пути моего рода, моего отца. С пути истинного велларийца! Любовь – затмевает разум. Она отвлекает от исполнения своего долга. Её можно терпеть, Милада, только в том случае, если она не разрушает тебя изнутри или служит какой-то великой цели… Цели столь… Тебе это обьяснять бесполезно, замарыш, ты же даже не велларийка!

— Но ты любила его? — простодушное выражение лица Новодной выбесило аристократку до белого каления.

Лирия сорвала занавески, кинув те на пол! Сначала, она хотела спалить их, но, вздохнув, спрыгнула из окна. Погодя, аристократка сказала:

— Я забыла о нем, как мир забывает бесславных ничтожеств…

«Позади, в прошлом, тебя ждут лишь Терруновы муки и разочарование», — она не обернулась.