Глава 52. Этюд в серых тонах
Мешок на голове. Тьма. Вонь от грязной тряпки, что запихнули ей в рот. Её похитители вели девушку вдоль Олавы – она могла понять это по ужасному запаху городских каналов и мокрой мостовой.
«Они лучше крыс знают улицы Лариона», — причитала Лирия.
Её пихнули палкой в спину:
— Давай-давай, — подгонял её мистерианец, — двигается левая нога, двигается правая нога – это то, что у нас называют ходьбой, инопланетец.
В ответ велларийка могла лишь мычать сквозь тряпку.
— Антересно, а што пан Прокоп велит делать с этим выродком?
Их было четверо, судя по звукам.
В воздухе стояла прохлада и сырость.
«Вероятно, дело к ночи».
— Пан Прокоп, да святится имя и род его первородным огнем Арканы Матери, сделает то же, што и сын дьяволов, митрополит Конрад. Только наоборот.
— Нынче, — заметил ещё один, — у папистов принято на иноверцев лишь молитвы наговаривать, упрашивать одуматься! Мол, так сам пророк Гинек вещал.
— Бредни Исталебской хунты! Скоро, побратимы, усе увидят, что Ларион стоит лишь за Чашей.
— И верно, псу их под хвост! Кто на Чашу пойдет, в чаше в прах и обратится.
Лирию вновь дернули на повороте. Лапали её нещадно, как трактирную потаскуху, но сделать велларийка ничего не могла – путы крепко связывали руки и ноги.
«В лучшем случае, — мыслила девушка реалистично, — меня изнасилуют. В худшем же, фанатики будут меня пытать до тех пор, пока я не сойду с ума».
Это было самое унизительное положение, в котором ей приходилось пребывать за последнее время. Не считая того раза, когда ей пришлось ночевать в стойле вплотную к Себастьяну с землянином. Тем не менее, она всякий раз пыталась вырваться. Вера в пришествие спутников не угасала!
— А ну не дергайся, осмерделая дьяволица! — прервал её потуги к свободе один из похитителей.
Рабыню из неё явно делать не собирались, ибо удар нанесли по ребрам – непростительный урон товару. Боль согнула девушку в три погибели. Вновь вернулись рвотные позывы, на пустой желудок.
— Эгей, Лешек, чего вона у тебя корчится?!
— Видать хочет, так сказать, понести семя служителей пророка Игнибата прямо здесь, — хохотнул паршивец.
— Двигай лучше! До Землиц ещё далече, а тут многовато лишних ушей.
— Разве Чаша теперь в Землицах? В прошлый раз была под Марковым мостом!
— Прошлое обиталище раскрыли. Юродивый банкир разболтал усё дружине.
— А я говорил пану Прокопу – всякий деньголюб годится лишь как полено под костришко, — заржал фанатик.
«Джон с южанином где-то неподалёку», — будучи неспособной видеть, Лирия раз от раза обращалась к руне. Её линии, которые девушка уже привыкла обзывать паутинками, были спутаны. Спутаны той самой потусторонней связью, что исходила от одного из игнибатцев.
Она постаралась охватить своей мыслью чужеродную линию: та разбивалась, как ствол дерева на ветви, во множество сторон уносясь вдаль. Это была уже не "паутинка", нет. Целое корневая система. Лес!
И когда девушке хватило смелости заглянуть в эту связь, кто-то посмотрел на неё в ответ…
— Осмотрите её запястье! — внезапно вскрикнул один из игнибатцев, доселе молчавших.
— Чаго? — остальные еретики опешили, но быстро поддались:
— Как скажете, Отмеченный.
Велларийка принялась вырываться, не желая кому-либо показывать руну. Вся эта ситуация привела её в ужас.
— А ну, пся кровь, не рыпайся, — схватил её воротник полуплаща игнибатец.
Его прервал товарищ:
— Гляньте ввысь, тени! Клянусь цицками святой Арканы это же…
Засвистел вибрирующий ветер. Затем фанатики завопили, захрипели и завизжали, как свиньи на убое.
«Себастьян», — выдохнула Лирия, впервые искренне радуясь южанину. Зашипела кровь ларионцев, брызнув на девушку. Её окропило холодом, когда на неё навалился бывший конвоир, завалив их обоих. Он был мертв.
— Хв-мх.. ллуне! — промычала она, скинув с себя тушу.
Каблуки ботинок выстукивали по городской кладке. Себастьян ходил вокруг неё кругами. Лирии удалось выплюнуть грязные портки изо рта:
— Не юли, Скитлер! Развяжи скорее. Эти ублюдки поймали меня на…
Вновь задул ветер, уносясь вдаль. С ночной какофонией города смешивались трели сверчков, лай собак и далекие стоны.
— Ау?
Никто не ответил.
Тут-то она и поняла: Скитлер не носил обувь на каблуках. В тот момент Лирия и услышала как что-то выпрыгнуло из тени обок неё – девушка тут же отскочила – кинжал неизвестного прорезал ей вторую штанину, благо рана была неглубока.
— Терруново подземье, — выругалась аристократка, пытаясь разглядеть хоть что-то меж тканей мешка у неё на голове.
Очередной укол кинжалом не смог её настигнуть. Ведь велларийка тут же скрылась в водах Олавы.
В этот раз ей хватило ума задержать дыхание.
Вода размягчила пеньковую вязь на руках – освободившись, Лирия принялась судорожно вцепляться в стену набережной под водой, ища прорехи между кладкой. Вода заполнила собой чертов мешок на её голове!
Девушка вспомнила о велларийской казни: осужденного пихали в мешок со змеёй да скидывали в воду – кто мог подумать, что подобное она устроит себе сама?
Таки стянув с лица ткань, она вынырнула, глотнув воздуха. Снаружи было тихо. Она вскарабкалась наверх: теперь, когда она могла созерцать картину убитых, её желудок вновь потяжелел – искалечены фанатики были ужасно. Убийца содрал с них скальп так, чтобы он был вздернут кверху. Те валялись, как открытие книжки.
Один из трупов игнибатцев отсутствовал. На его месте остались лишь тряпки, которые они называли одеждами, и куча пепла. Зола высыпалась прямо из двух башмаков еретика.
Лирия осела на землю. Закрыла глаза, не в силах противиться усталости – игнибатцы били её палкой по ногам с битый час, демонстрируя заландскую гостеприимность.
«Всё… Абсолютно всё, что связано с моей руной – это проклятье Терруна, — не в силах была осознать случившееся девушка, — Эллуна, даруй мне спасенье».
Не хватало ей убийц, так ещё и на Лирию начал нападать сон. Аристократка едва ему противилась – сны в последнее время начали становиться всё страшнее и страннее. Голова от них шла кругом.
Пред закрытыми глазами начала проигрываться дрёма: поле, необъятное поле ржи. Она, отбросив вилы, словно те ничего не весят, играючи касалась колосков, золотистых на инопланетном ярком свету Игниса. Над головой бледнела дневная луна, похожая на шляпку поганки. Всё было так беззаботно, если бы в этот момент в голове Лирии не началась мигрень.
Это было приятное воспоминание, полное зова детства и умиротворённости, сокрытое в сознании как драгоценный камушек у ребёнка. Но это было не её воспоминание.
Пальцы велларийки коснулись фамильного кристалла – его тепло помогало отгонять виденья. Возвращало девушку ближе к цели.
Дрёма отступила:
— Энтот шлем и ломанного гроша не стоит, сорванец, — раздались голоса издали в переулке, — ковать такое, что тонуть в стакане!
— Что значит ломанный грош, господин?
— То и значит, кутас, — шаги были всё ближе, — в древности, до кваллий, в Ларионе был сребрянный грош, что ломали для номинала поменьше. Ты лучше, подмастерье подзаборный, думай о том, экак нам теперь продать наш товар армии… Пресвятая мать Аркана!
Похоже, прохожие таки увидели картину убийства.
— Беги за дружиной, слышишь?! Скажи, Отступник опять объявился! Они, сталбыть, должно быть зависают в кнайпе, что у рынка, — наставлял ларионец паренька, — а я пока утащу отсюда одного бедолагу – академики много дадут за свежий труп.
— Тятька, эт опасно…
— Делай, што говорят! Сама Аркана дала нам шанс выплатить имперские налоги!
Лирия поднялась на локтях. Именно в этот момент ларионцы завопили во всё горло, бросившись на утёк. Девушка выругалась, она то думала, что в столь кровавой сцене серокожая будет лишь дополнением, как садовый гном в роскошном парке.
— Замечательный день, — она сплюнула из рассеченной губы.
Ей пришлось заторопиться прочь – ещё и с дружиной знакомства Лирия бы не выдержала. Руна вела её меж переулков.
«Сколько я бы не рассказывала Милларду и Скитлеру об этом чувстве, — подумала она о связи, что растянулась в воздухе, — они поднимали меня на смех! Как они могут быть так слепы, когда эти руны буквально прижигают нас друг к другу, как услужливые тюремщики?!».
***
Себастьян глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Кругом стояла тишина и мягкий сумрак, аки кинжалом пронзенный лучами света Деомы и Магнуса.
— Её здеся нет, Джон, — сказал южанин, — кончай лазать у них под окнами.
Миллард лишь поглядел какое-то время на собеседника и вернулся на проспект. Руна – не без помощи ужасной чесотки и головной боли – привела их сюда. Но и здесь, под двором жилого домика с гладкими стенами и живой изгородью, Лирии не оказалось.
— Как мне всё это надоело…
— Не тебе одному, здоровяк, — согласился Скитлер. — Радует токо, што холодает – будет чем дышать.
— Меньше буду марать водой доспех, — согласился землянин.
«Он его моет? Вот так сенсация».
— А ты не думал, мало ли чаго в городах бывает…
Миллард остановился. Прямо посреди мостовой, как если бы кроме него никто не пользовался проспектом.
— К чему ты клонишь?
Себастьян вздохнул:
— Вдруг она того? Сандальнулась, откисла, отбросила копыта… мне продолжать?
Здоровяк покачал головой.
— Если это правда. Тебе не повезло.
— А до этого, видать, мы были самыми частыми клиентами м`леди Фортуны?
— До этого ты сидел в основном у неё на ушах.
— Какой ты грубый, — скривился южанин, — у нас в Дейтоне обычно такие бармалеи служили на паханов: убивали или, зачастую, умирали за них. Ни тебе словечком обмолвиться, ни бокальчика опрокинуть. Нет, сразу в лоб!
— Ты паршивец, — изувеченное лицо Милларда скривилось в гримасе, — какие тут бокальчики?
Себастьян предпочитал не смотреть на то, что Джон, наверняка, называл своим лицом, а потому не смог понять улыбается тот или, что вероятнее, вновь точит свой стальной взгляд.
«Два варианта одинаково жуткие».
В этот момент велларийка их нашла. К крайнему удивлению спутников пришла к ним Лирия сама, не связанная, в ещё более рванной одежде и с плеядой ранений.
Она вбежала в спутников:
— Во имя посыпанного солью Рефрегенна, где вас носило?! Там были… стрижи… игнибатцы… Я нашла какую-то связь, а вы нашли Норриса?!
Южанин не был готов к такому наскоку. Чтобы кто о нём не думал, а говорить с избитыми девушками не было для него нормой.
— Одно очко тебе за инициативу, — наконец сказал ей Миллард. — Второе, если скажешь где ты нахрен была?!
Тени задвигались по переулку.
Землянин отступил в сторону. Аки злой рок, на них вылетела карета. Кучер схватился за вожжи, захлестал по спинам лошадей. Но девушка только и могла, что смотреть на два резво летящих к ней сияющих ока экипажа – масляных ламп.
— Лирия! — южанин утащил её с пути кареты. — Эйе, у тебя явно нездоровые отношения к каретам!
Себастьян усадил её на скамейку:
— Не нужно быть и Пророком Оттием, штоб уразуметь – с тобой сталось что-то дурное.
Землянин скинул с себя табард, услужливо положив его на велларийку.
— Вроде в порядке, — бегло осмотрел её Джон.
— Bene, и без тебя заметила, — огрызнулась девушка.
— Теперь рассказывай, — вмиг похолодел громила. — Как ты нас нашла?
Аристократка указала на запястье.
— Произошло убийство, — добавила она.
— Тебя видела стража? — спросил Миллард, расставив руки по бокам, как взволнованная нянька.
Лирия утерла лоб. Пахло от неё проточной водой, кровью и потом.
Почти как от Сивой.
— Нет, — ответила велларийка, — но те мещане, что нашли меня, видели – собственно от меня они и убежали, teralius canis…
— Дерьмо.
Землянин весьма многословно описал сложившуюся ситуацию.
— Эйе, мне никак нельзя видеться со стражей в любом её проявлении, — заявил южанин, добавив:
— И в любом королевстве Империи.
Себастьяна начала смущать карета, что некогда пронеслась мимо: она остановилась у обочины, откуда на них выбежала Лирия.
«Уж не следят за нами часом?».
— И это всё, что ты можешь рассказать? — зло буркнул землянин.
На Джона эффекты руны, при их расхождении, действовали особо болезненно.
— Прости уж, наймит, — вскипела девушка, — не тебя били палками сектанты, а затем тыкали кинжалом!
— Мне жаль. Нужно было настоять тебе остаться.
— Мне тоже жаль, зря я проследовала по зову этой Терруновой руны!
— Нет, это мне жаль. Даже больше нужного, — похолодел Джон. — Соизволишь рассказать подробнее?
Себастьян прервал их милую беседу:
— Послушайте, приятно осознавать, што ты Миллард наконец-то хочешь войти в мир многосложных описаний, но мож-быть будем делать эт где-то подальше от места, вот-вот готового стать пристанищем ларионской дружины?! Пойду расспрошу кучера по чем поездочка, а ты, землянин, утри с неё кровь. На сером она виднее.