Глава 905. Я Никогда Не Хотела Никому Навредить

Тётушка Пин явно очень переживала за своего сына. Когда она услышала, что Нин Шу упоминает её сына, то начала отчаянно умолять её, говоря, что этот вопрос не имеет никакого отношения к её сыну, и чтобы Нин Шу не причиняла ему боль.

Нин Шу с холодным выражением лица смотрела на то, как тётушка Пин проявляет тепло и заботу матери. Нин Шу считала это забавным. Какое право тётушка Пин имела просить других о чём-то?

- Ты просишь меня не вредить твоему сыну, но ты вообще задумывалась о том, как твои действия навредили моему папе? А что если бы с моим папой действительно что-то случилось? Ты просишь меня не причинять боль твоей семье, но ты причиняла боль моей семье.

Нин Шу очень не нравилось, как себя вела тётушка Пин, словно она была права только потому, что была слабее, словно все остальные люди были плохими. Хотя той, кто причинял вред другим, была явно она.

Нин Шу холодно сказала:

- Я помню, что у твоего сына скоро выпускной. Я прослежу за тем, чтобы он больше не мог оставаться в этом городе, если только ты не расскажешь мне, кто попросил тебя это сделать.

Слёзы ручьями потекли по лицу тётушки Пин, отчего её пожилое лицо стало выглядеть ещё более впавшим в отчаяние. Однако Нин Шу не чувствовала ни капли симпатии.

Тётушка Пин не упоминалась в изначальной истории. Тот, кто работал в семье Мяо так много лет, явно считался незначительным человеком в истории. Кто бы мог представить, что, на самом деле, это она будет стоять за смертью отца Мяо?

Изначальный хост понятия не имела об этом, вот почему когда Нин Шу вошла в мир, её внимание было полностью сфокусировано на Чжан Цзясэне.

Если бы она не застукала той ночью Чжан Цзясэня, разговаривающего о чём-то с тётушкой Пин и не поймала тётушку Пин, когда она добавляла препарат в лечебное блюдо, то она бы никогда об этом не узнала. Это также отвечало на некоторые вопросы, которыми она задавалась.

У Чжан Цзясэня были люди внутри семьи Мяо.

Нин Шу знала, что тётушка Пин выполняла это по поручению Чжан Цзясэня. В данный момент ей нужно было лишь устное признание тётушки Пин.

Тётушка Пин плотно сжала губы и ничего не сказала. Единственными словами, которые она произнесла, были:

- Я подвела хозяина и мадам. Мне очень жаль.

Она пыталась навредить другим ради своих собственных эгоистичных желаний, так какой цели теперь служит это извинение? Нин Шу прищурилась, пристально осматривая тётушку Пин.

Какие же заманчивые условия могли заставить тётушку Пин быть настолько решительной в том, чтобы не признаваться?

- Я никогда не хотела навредить хозяину, правда!

После всего их диалога, это всё равно было единственное, что сказала тётушка Пин.

Нин Шу лишь холодно рассмеялась.

Чжан Цзясэнь долго ждал у дверей полицейского участка, но Нин Шу всё равно не вышла. Солнце уже село. Взгляд Чжан Цзясэня был неестественно мрачным и холодным, когда он пристально смотрел на двери.

Его кулаки сжимались и разжимались, и так снова и снова. Вокруг него витала аура раздражения.

Когда Нин Шу вышла из полицейского участка и увидела, что Чжан Цзясэнь всё ещё ждёт её у двери, она ничего не сказала.

Чжан Цзясэнь поспешно подошёл к Нин Шу и спросил:

- Мяомяо, что вообще происходит? Зачем тётушке Пин травить папу? Она тебе сказала?

Нин Шу со злым выражением на лице глянула на Чжан Цзясэня и раздосадовано ответила:

- Она всерьёз отказывается что-либо говорить!

В тот момент, когда Чжан Цзясэнь услышал, что тётушка Пин ничего не сказала, его выражение лица немного расслабилось и он стал утешать Нин Шу:

- Правда обязательно выйдет на свет. Не нужно так волноваться. Хорошо, что тесть в порядке.