Том 1. Глава 4

Кулон охладил кожу и я нашёл это успокаивающим. Видел его на Джанин постоянно, так что сейчас ощутил странное чувство, когда надел себе на шею. Пока делал бутерброд и выливал тёплое пиво в раковину, следил за новостями. В мире ввели запрет на полёты самолётов, вертолётов, воздушных шаров — словом, на всё, что может летать, а пришельцы расценить актом враждебности. Страны, до этого обстреливающие корабли, притихли и превратились в простых наблюдателей, как и весь остальной мир.

В Англии перестали работать атомные электростанции, большинство стран последовали их примеру. В этом был смысл: всё, что генерирует большую энергию, может стать первой целью и, если так произойдет при работающих электростанциях, результат будет катастрофическим. Это привело к тому, что во многих странах сети стали работать на старом, не таком опасном, оборудовании, а то и вовсе на резервных источниках питания. Не успели по телевизору сказать про это, как у уличных фонарей сработали фотоэлементы, сообщив лампам, что пора включаться, но свет тут же вырубился. Электричество в доме последовало примеру уличных фонарей и я остался в темноте, намазывая майонез на кусок ржаного хлеба.

— Что случилось? — из полутёмной гостиной раздался недовольный возглас Джеймса.

Я залез в ящик стола, достал оттуда светодиодный светильник, служивший одновременно и небольшим фонариком. Я вырос в сельской местности и привык к штормам, вырубающим электричество. Отец всегда раскладывал фонарики в легкодоступные места.

— Свет вырубили везде, — сказал я и передал Джеймсу светильник. Он поставил его на кофейный столик, а я достал пару свечей и зажёг их, оставив мерцать на кухне. — В остальном по-прежнему никаких изменений.

Джеймс кинул взгляд на часы.

— Почти семь. Солнце село, а эти твари до сих пор ничего не сделали! Боже, я уже хочу, чтобы они хоть что-нибудь сделали.

А вот я как-то не уверен, что хочу, чтобы они что-то делали, разве только чтобы ушли так же, как и пришли. Тихо и быстро.

— Хочешь сэндвич? — спросил я и тут же вздрогнул от того, что кулон обжёг кожу на груди.

— Чёрт побери, ты это чего? — Джеймс встревожено уставился на меня, когда я схватился за цепочку и вытащил кулон наружу. Тот светился ярко-зелёным.

Джеймс потянулся ко мне для помощи, но его в одно мгновение окутал зелёный свет, проникший в дом прямо через потолок..

— Дин! Помоги! — в панике крикнул он, когда ноги оторвались от пола.

Он кричал, а моё сердце застучало так сильно, что я едва его слышал. В этот момент я был уверен, что из моих ушей потекла кровь. Я крепко зажал их ладонями. Какая-то неведомая сила поднимала Джеймса вверх. Вот его ноги поднялись выше спинки дивана. Я подбежал к нему, попытался схватить за ноги, но меня отбросило назад от окружившего его зелёного поля. Я упал и смотрел, как он подплывает к потолку. Кулон продолжал ярко светиться, а Джеймс, как призрак, начал проходить через потолок. Прежде, чем скрыться наверху, в моей комнате, он бросил на меня испуганный взгляд.

Я вскочил. Ноги дрожали так, словно я только пробежал марафонскую дистанцию. Рванул наверх, но это было больше похоже на «пополз» вверх по лестнице и к своей комнате, где сейчас должен был быть Джеймс. Вот и он! Я бросился к нему, кричащему, окутанному зелёным светом, попытался схватить за ноги. Зелёное поле снова оттолкнуло меня, заставив растянуться на полу в углу, сбив торшер, который тут же грохнулся мне на голову.

— Джеймс! — крикнул я, но тот, продолжая кричать, скрылся в потолке и в считанные мгновения исчез.

Я медленно поднялся на ноги, подошёл к окну, выглянул наружу. Тысячи зелёных огоньков сияли в небе. Каждый человек, живущий в моём квартале, поднимался в тёмное небо: ужас был буквально осязаем. Я почувствовал позыв к рвоте, еле сдержался, чтобы меня не согнуло в приступе. Кулон продолжал ярко светиться, пока люди не исчезли в чревах кораблей окончательно. Зелёные огни погасли и тень корабля, который я только что видел, исчез в темноте ночи.

В сумерках корабли отплыли.

* * *

Есть много чувств, которые испытывает человек, переживающий что-то травмирующее. К отрицанию я перешёл быстро. Я никак не мог быть свидетелем того, как всех жителей моего города телепортировали с планеты на огромный кубический корабль. Это было настолько невозможно, что, наверняка, мне просто приснился сон. А может, это просто галлюцинация от какой-нибудь болезни или несчастного случая. Скорее всего, я сейчас лежу на больничной койке, по венам течет морфий, а вот это всё мне всего лишь снится. Джанин наверняка рядом со мной, держит меня за руку и говорит, что всё будет хорошо. Палата завалена открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления от клиентов, над головой надетые на нитки сырные шарики. Лёжа на полу в гостевой комнате с закрытыми глазами, такой сценарий казался весьма вероятным. Я даже слышал непрерывный писк больничного оборудования, следящего за кровяным давлением и уровнем кислорода.

Должно быть, я провалялся вот так, свернувшись в позе эмбриона, с полчаса, прежде чем осмелился открыть глаза. Сердце колотилось так сильно, что я боялся как бы оно не вырвалось наружу. Наконец, я немного расслабился, и вскоре почувствовал себя более-менее нормально. Кулон холодил кожу, цвет его стал обычным, зелёным, таким, каким я видел его на Джанин.

Звуки, что я слышал, пока валялся на полу, оказались сигнализациями нескольких автомобилей, сработавших в нескольких кварталах отсюда. Вскоре затихли и они, оставив меня наедине с устрашающе тихой ночью. Услышал, как где-то на улице залаяла собака. А я сейчас находился в стадии скорби. В памяти запечатлелся полный ужаса взгляд Джеймса, когда тот пролетал сквозь потолок и уносился в ночное небо. Понятия не имею, это произошло по всему миру или же это я оказался в неудачном месте. Попробовал подняться. Ноги дрожали, но держали достаточно крепко, чтобы я смог спуститься вниз.

Стационарного телефона у меня не было, поэтому взялся за мобильный и первым делом позвонил маме. Красивый голос робота-оператора сказал, что звонок не может быть осуществлён. Потом начал звонить на каждый контакт в телефонной книге и каждый раз выслушивал одно и то же сообщение. Писал эсэмэски, твиты, отправлял электронные письма… и всё осталось без единого ответа.

Стрелки на часах давно ушли за девять вечера, и только тогда я заставил себя хоть чего-нибудь перекусить. Тут-то и наступило принятие. Было смутное подозрение, что не должен я остаться в этом мире один. И тут услышал звук, раздражающий меня каждый день: вой кокер-спаниеля пробился через две стены. Кэри — замечательный пёс, но у него есть пунктик, связанный с тревогой разлуки, впрочем, такое не только у него. Всякий раз, как Сьюзен оставляет его дома одного, он начинает выть так, как будто завтра никогда не наступит. Всего пять минут, а потом тишина. Я всегда представлял, как он запрыгивает на диван, зарывается мордой в подушку и рыдает, но, скорее всего, просто сворачивается калачиком у спинки дивана и засыпает.

Но сейчас его вой был каким-то первобытным. Наверное, взывал к пришельцам, чтобы те вернули хозяйку. Я, уверен, тот зелёный свет, затянувший её в небо, оставил его в полном ужасе. Пришлось покинуть домашний уют и выйти на порог. В воздухе чувствовался холод, но, кроме этого, ничего не говорило о том, что я остался один на Земле. Уличные фонари тёмные, но Луна и звёзды на безоблачном небе освещали окрестности так, что всё в округе было отчетливо видно. Я отправился к дому Сьюзен. Когда прошёл мимо окна, Кэри перешёл с воя на лай. Он почуял меня и узнал. Когда я подошёл к входной двери, увидел как он извивается от радости так, как это может делать только спаниель.

Интересно, заперта дверь или нет? Тут же почувствовал лёгкий трепет при мысли, что придётся вломиться в чужой дом. Мысль показалась немного глупой, особенно после того, что только что произошло. К счастью, Сьюзен оказалась такой же доверчивой, как и большинство людей, живущих на нашей улице. Дверь оказалась не заперта.

В тот же миг светлый комок меха прыгнул ко мне, облизал руки, начал прыгать. Как же приятно увидеть нормальные, успокаивающие действия маленького зверька после зрелища, когда неведомая сила поднимает человека вверх сквозь потолок. Я вошёл в дом, прошёл на кухню. Кэри следовал за мной. Не могу оставить его здесь, потому что сам не знаю, куда собираюсь и насколько долго. Подумалось об остальных животных, напуганных и одиноких, но выбросил их из головы. Я всего лишь человек, надеюсь, с минуты на минуту всё это закончится. Понятия не имею, что пришельцы хотят от землян. Может, это какая-то проверка. Может, через несколько минут они вернут всех обратно. В такой исход, конечно, ни разу не верю, но ведь возможность-то существует.

Утром я хотел уехать. Поскольку Кэри должен будет поехать со мной, других вариантов у него уже нет, нужно прихватить его припасы. Когда наклонился за его миской, пёс тихо зарычал. Запасы сухого корма и другие лакомства я нашёл в подвале. Всё это уложил в сумку. Кэри глухо порыкивал каждый раз, как я прятал в сумке очередной пакет с его едой. Разорвал один пакетик с лососем, кинул ему. Кэри ловко поймал угощение. Прикольный пёс, смотрит на меня снизу вверх, поворачивает голову то одной стороной, то другой, из-за чего уши забавно раскачиваются.

Загрузившись, я нашёл его поводок, пёс заволновался, ведь его сейчас поведут на прогулку.

— Кэри, мы всего лишь отправимся ко мне домой. На прогулки нет времени, — сказал я. Голова Кэри склонилась на бок, взгляд стал таким грустным, щенячьим, я такого никогда ещё не видел.

— Прекрасно. Ладно, но только это будет быстрая прогулка. — Ну вот, он уже мной командует.

Двадцать минут спустя, когда Кэри оставил сюрприз на лужайке Джефферсонов, мы зашли, наконец, домой. Кэри нерешительно исследовал гостиную, обнюхал углы, как поросёнок в поисках трюфелей. Мне же нужно было кое-что забрать из кабинета, и это не то, чего я с нетерпением ждал. С первой минуты, как увидел инопланетные корабли, я знал, что мне придется вскрыть письмо. Я представлял себе этот момент последние три года и не был уверен, что на самом деле готов увидеть её почерк или почувствовать запах её духов на бумаге.

Джанин не объяснила, почему нельзя было открыть письмо сразу, как только её не станет. Она ещё лежала в больнице, когда протянула его мне. Руки слегка дрожали. Мы пару минут спорили, но после того, как я понял, что по поводу содержимого конверта она останется непреклонной, я перестал протестовать и принял то, о чём она просила. Я обещал не открывать его до нужного момента. Она сказала, что я узнаю, когда этот момент настанет. В последовавшие вслед за её уходом три года было несколько моментов, когда я находился на грани того, чтобы вскрыть конверт. Тогда я настолько глубоко уходил в депрессию, думал, что единственное, что может меня спасти — увидеть слова, написанные ей лично. И каждый раз справлялся со всем самостоятельно, а вот сейчас точно знал, что пришло время его открыть. Сейчас это казалось правильным во всех смыслах этого слова. И не только это. Всё сходилось воедино, как какая-то странная головоломка, полную картину которой я пока не мог разглядеть.

Кэри последовал за мной наверх, в кабинет, прижался к ноге, когда я встал перед шкафом. Я открыл дверь и снял с верхней полки обувную коробку. Конверт запечатан, на лицевой стороне дрожащим почерком нацарапано: «Дин». Я сел за стол, примостил фонарик так, чтобы видеть, что там, в письме, написано. Это был тяжёлый день, не только из-за воспоминаний того времени, но и из-за того, что я был уверен: на всей Земле я остался совершенно один. Как получилось, что я остался, когда всех остальных забрали? Аккуратно вскрывая конверт ножом, чтобы не повредить само письмо, я надеялся, что внутри найду ответ.

Мой дорогой Дин, мне жаль, что тебе приходится читать это сейчас. Я знаю, у тебя много вопросов, но я не могу ответить на них все. Я знаю много, но, к сожалению, сейчас меня нет рядом, чтобы тебе все рассказать. Я тебя так люблю. Не знаю, сколько времени прошло, как я написала это письмо, но, надеюсь, ты остался сильным, несмотря ни на что. Прими во внимание, что помощь будет, долго в одиночестве ты не останешься. Пока я пишу это письмо, я уже скучаю по тебе, а ведь ты только что вышел из палаты. Не забывай об этом. Никогда не забывай, что я тебя всегда сильно любила и всегда буду любить. Отправляйся в Нью-Йорк, Торонто Диминион, на углу Бродвея и 50-й улицы. Сейф 107. Ключ на заднем дворе под птичьей купальней.

И Дин…

На этом письмо закончилось. Мне показалось, что она хотела сказать что-то ещё, но промолчала. Может, была слишком слаба или устала. Теперь я это никогда не узнаю.

Вытер скатившуюся по щеке слезу и почувствовал внезапную решимость, чувство цели. Джанин сказала, что я должен спасти человечество и у меня теперь есть подсказка, куда идти, чтобы это сделать.