Том 4.2. Чаепитие с учителями музыки

После полудня я собиралась снова пойти читать в библиотеку, но слуги мне не позволили, сказав, что в первую очередь нам следует обсудить прошедшее чаепитие и спланировать следующее. Тем не менее, мне пообещали, что если мы закончим приготовления сегодня, то я смогу провести в библиотеке весь завтрашний день. Поэтому я хотела закончить со всем как можно быстрее.

— Кажется, дворяне Центра привыкли к сладостям, приготовленным с бо́льшим количеством сахара. Принимая это во внимание, как насчёт того, чтобы для чаепития с учителями музыки подготовить более сладкий медовый фунтовый кекс? — предложила я.

— В таком случае, руководствуясь той информацией, что мы знаем об учителях, нам следует сочетать его с другим видом чая, — заметила Брюнхильда.

Обсуждение мы проводили в общем зале, чтобы в нём могли принять участие Вильфрид, его последователи, а также все те, кто хотел собрать информацию для собственных целей.

— Госпожа Соланж проявила интерес к униша́му и цветочным украшениям, но больше всего её заинтересовала растительная бумага, — сообщила я.

— Растительная бумага? Розмайн, но мы не можем использовать её так же свободно, как ты. Даже если мы знаем, что это новая отрасль Эренфеста, которую следует продвигать, мы не понимаем, как это делать, — проворчал Вильфрид.

— Мне кажется, для этой цели достаточно и того, что студенты Эренфеста будут использовать растительную бумагу при переписывании книг. А ещё в разговоре с госпожой Соланж мы узнали, что она общается с другими учителями. Думаю, вскоре слухи о нашей бумаге должны распространиться, — высказала мнение Филина, основываясь на своих заметках.

Я предупредила остальных, что в целях предосторожности важно называть нашу бумагу «новой бумагой», а не «растительной», чтобы другие не смогли понять, из чего и как она изготавливается. Я также объяснила, что пока не следует рассказывать другим герцогствам о печати.

Хартмут воспользовался случаем, чтобы добавить несколько замечаний.

— Насколько мне известно, учителя, занимающиеся исследованиями, обязаны записывать и передавать в библиотеку хотя бы часть полученных ими результатов. Многие учителя используют для этого свитки, чтобы избежать утомительной работы, связанной с переплётом, но если бы они узнали о нашей новой, более дешёвой бумаге, то, полагаю, захотели бы её купить.

«Между прочим, госпожа Соланж упоминала нечто подобное. В таком случае, почему бы сразу не продавать бумагу в папках или даже в папках-скоросшивателях? Они будут весьма удобны для записи результатов исследований. К тому же папки одной высоты удобно хранить, верно?» — подумала я, а затем достала ди́птих и быстро записала идею пришедшего мне в голову нового продукта.

— Госпожа Розмайн, что вы пишете? — спросил Хартмут. — Вам не следует беспокоиться, ведь я уже веду запись этого обсуждения…

— Хартмут, не обращай на меня внимания. Я просто записала идеи для новых продуктов.

— Почему ты придумываешь новые товары прямо во время обсуждения чаепития? — устало произнёс Вильфрид.

— Я всегда держу при себе диптих, потому что никогда не знаю, когда у меня появится хорошая идея.

Я руководствовалась тем, что если не запишу свою мысль сразу же, то, скорее всего, тут же её забуду.

— Госпожа Розмайн, ваш диптих кажется довольно удобным… — заметил служащий-ученик.

— Если хотите, я могу представить вас компании «Плантен», когда мы вернёмся в Эренфест. Диптих представляет собой деревянную рамку, залитую воском, поэтому, если вам не нужно, чтобы её украшали резьбой, то вы сможете купить диптих по очень низкой цене, — сказала я студентам.

Нескольких служащих заинтересовало моё предложение, а потому они сразу же сказали, что были бы мне признательны. Пусть растительная бумага и была дешевле пергамента, но всё равно стоила достаточно дорого, чтобы её можно было использовать для простых заметок.

— Полученной сегодня информацией мы воспользуемся для следующих чаепитий. И поскольку дата снятия мерок со Шварца и Вайса определена, нам нужно сообщить о ней учителю Хиршуре. Рихарда, пожалуйста, позаботься об этом.

Рихарда вышла из комнаты, чтобы послать ордоннанц, а тем временем Брюнхильда вернула обсуждение к предстоящему чаепитию.

— Давайте обсудим музыку. Вы ведь понимаете, что вам наверняка будут задавать много вопросов о песнях?

— Правда? Но я знаю только те песни, которые мне велели выучить. Кроме того, я редко выходила в свет, а потому мало знаю, какую музыку обычно играют.

— Ваш музыкант достаточно информирована, так что у вас не должно возникнуть проблем. Однако я слышала, что помимо учителей музыки на чаепитии будет присутствовать госпожа Эглантина¹.

После слов Брюнхильды я наклонила голову. Имя казалось мне знакомым, но я никак не могла вспомнить, кто это.

— А кто она? — поинтересовалась я. — Кажется, она должна быть кандидатом в аубы из большого герцогства, но я пока не могу сопоставить имя и лицо.

— Госпожа Эглантина — кандидат в аубы от большого герцогства Классенбург. Она — отличница шестого года обучения, которую выбрали на роль Богини Света в танце посвящения этого года. По этой и многим другим причинам её часто сравнивают с самой Богиней Света, — пояснила Брюнхильда.

Я сразу же вспомнила девушку, которая, безусловно, танцевала лучше всех во время практики танца посвящения.

— Она прекрасно танцует, не правда ли? Во время практики меня очень впечатлил её танец.

Я совершенно не считала её присутствие проблемой. На самом деле, я с нетерпением ждала встречи с ней. Но стоило моему настроению подняться, как в общий зал ворвалась Хиршура. Её фиолетовые глаза сияли от предвкушения.

— Госпожа Розмайн, дата измерения определена, верно?!

— Мы учли расписание госпожи Соланж и назначили снятие мерок через три дня.

— Через три дня… Тогда давайте займёмся этим с утра. После полудня у меня занятия, — сказала Хиршура.

Её глаза так сверкали, что это даже немного пугало. Это была одна из причин, почему я не намеревалась позволять трогать шмилов кому-либо, кроме моих слуг.

— Поскольку Шварц и Вайс привлекли к себе много внимания, есть риск того, что их могут украсть. И чтобы предотвратить угрозу кражи или порчи, я разрешу прикасаться к ним только своим слугам.

— Полагаю, с этим ничего не поделаешь. Мне придётся ограничиться лишь наблюдением.

— Я жду, что рыцари сопровождения будут тесно сотрудничать, чтобы не позволить людям из других герцогств приблизиться к нам, — сказала я, при этом бросив взгляд на Хиршуру.

Она стала дворянкой Центра, и это означало, что ей также было запрещено прикасаться к Шварцу и Вайсу. Судя по всему, Корнелиус понял, что я имела в виду, и, слегка подняв руку, ответил:

— Как пожелаете.

***

Возможно потому, что я уже провела одно чаепитие, я чувствовала себя более уверенно. Брюнхильда снова занималась моей причёской и одеждой. Мне сказали, что сегодня присутствие служащего не требуется, однако было решено, что Филина всё равно пойдёт со мной, чтобы привыкать к работе. Она должна была преподнести учителям музыки ноты недавно написанной Розиной песни о богине мудрости Местионоре. Естественно, ноты были написаны от руки, а не напечатаны.

— Филина, пожалуйста, подготовь помимо нот бумагу и чернила. Мои последователи всегда должны иметь при себе письменные принадлежности. Разве не возникли бы сложности, если бы потребовалось записать больше, чем вмещает диптих?

Филина улыбнулась и принялась подготавливать письменные принадлежности.

Сегодня мы собирались взять с собой фунтовый кекс с мёдом, который был более сладким, чем обычный. Также я велела подготовить румтопф, сливки и прочее, что мы использовали во время чаепития с Соланж.

— Идём? — спросила я. — Розина, тебе не нужно так волноваться.

Розина выглядела очень нервной. Она довольно хорошо это скрывала, но я знала её достаточно долго, чтобы понять, что сейчас она волновалась больше обычного.

— Госпожа Розмайн, даже мы очень волнуемся из-за предстоящего чаепития с учителями. Неудивительно, что ваш музыкант тоже волнуется, — сказала Брюнхильда.

Она всё верно сказала, особенно если учесть, что учителя обучали именно музыке. Их интерес к моим песням означал, что всё внимание будет сосредоточено на Розине как моём личном музыканте. Ей, бывшей служительнице, предстояло выступать перед учителями дворянской академии. Это оказывало на неё значительное давление.

***

Убедившись, что все готовы, мы вышли с третьим колоколом и направились на третий этаж служебного корпуса, где располагались комнаты учителей музыки.

— А где тогда находится комната учителя Хиршуры? — поинтересовалась я.

— Она располагается на третьем этаже корпуса служащих. Несмотря на то, что учитель Хиршура является смотрителем общежития Эренфеста, она там не живёт. Похоже, из-за того, что она, как правило, поглощена исследованиями, а занятие смешиванием порой сопровождается шумом и неприятными запахами, учитель Хиршура привыкла жить в комнате для помощников учителей ещё с тех пор, как была студенткой. Об этом мне рассказал Экхарт, — сообщил Корнелиус.

Экхарт, в свою очередь, услышал об этом от Фердинанда. Учитывая, что занятия смешиванием в общежитии доставляло беспокойство другим, для Хиршуры действительно было куда удобнее оставаться в комнате специализированного здания.

Когда я, направляемая Брюнхильдой, вошла в комнату, где проводилось чаепитие, то увидела там троих учителей музыки, Эглантину, которую запомнила по роли Богини Света в танце посвящения, и почему-то Анаста́сия.

«Почему мне никто не сказал, что принц тоже будет здесь!» — мысленно закричала я.

Когда я взглянула на Брюнхильду, в её янтарных глазах читалось сильное удивление. Для неё это явно тоже стало сюрпризом.

Видимо, одна из учителей заметила нашу реакцию. Неуверенно переводя взгляд между мной и Анастасием, она сказала:

— Услышав, что госпожа Эглантина посетит сегодняшнее чаепитие, принц Анастасий тоже выразил своё желание присутствовать. Мы приносим свои извинения, что не уведомили вас, но… госпожа Розмайн, просим вас понять.

— Да, я понимаю. Для меня больша́я честь, что нас посетил принц Анастасий, — сказала я с улыбкой.

Правда, моя улыбка на мгновение дрогнула, потому что в действительности я хотела закричать: «Почему ты припёрся на чаепитие, на которое тебя не звали?!»

Я боялась, что могу допустить некоторые ошибки, а потому предпочла бы, чтобы здесь не присутствовал член королевской семьи.

— Госпожа Розмайн, пожалуйста, присаживайтесь сюда, — сказала наш учитель музыки Полина, указывая на место рядом с собой.

Учителя и студенты чередовались за круглым столом, благодаря чему я оказалась между двух учителей. Честно говоря, я была безмерно рада получить такую «подушку» между собой и принцем.

Поприветствовав принца и учителей, я села на своё место. Эглантина, чуть прищурившись, тепло смотрела на меня. Ярко-оранжевые глаза и искусно заплетённые светлые волнистые волосы действительно делали её похожей на Богиню Света.

— Госпожа Розмайн, — обратилась ко мне Эглантина. — Вы приветствовали меня во время студенческой встречи, но это первый раз, когда нам представилась возможность поговорить. Я очень жду ваших песен и очень счастлива, что смогла сегодня посетить это чаепитие.

Эглантина — студентка, сильно увлекающаяся искусством. Узнав, что учителя музыки позвали меня на чаепитие, она попросила пригласить и её.

— С тех пор, как увидела ваш танец посвящения, госпожа Эглантина, я с нетерпением ждала возможности побеседовать с вами, — сказала я.

— Вы знакомы с госпожой Кристиной, которая закончила академию три года назад? — поинтересовалась Эглантина. — Она искусно играла на фешпи́ле. Я несколько раз встречалась с ней на чаепитиях.

Я не могла сказать, что не знаю Кристину, учитывая, что Эглантина явно ради меня подняла тему Эренфеста.

— Как вы, возможно, знаете, я проспала два года, а потому практически не знакома с Кристиной. Однако в прошлом мой музыкант была одной из её любимиц. Кристина даже сказала, что забрала бы её себе, если бы та не стала моим личным музыкантом.

— Ох, если госпожа Кристина хотела, чтобы та стала её личным музыкантом, то она должна быть действительно талантливой. Мне кажется, или в Эренфесте действительно много талантливых музыкантов? Можем ли мы прямо сейчас послушать одну из ваших песен?

После намёка Эглантины Розина подошла к приготовленному для неё стулу и взглянула на меня. Я улыбнулась ей со своего места, подбадривая. Под взглядами окружающих Розина медленно сделала глубокий вдох и приготовилась играть.

— Эту песню сочинила я, но аранжировкой для фешпи́ля занимались господин Фердинанд и Розина, мой личный музыкант. Розина, пожалуйста, начни с песни, посвященной богу огня Лейденшафту.

— Как пожелаете, госпожа Розмайн.

Игру Розины внимательно слушала не только Эглантина, но и Анастасий. Учителя тоже с больши́м интересом наблюдали за Розиной.

«Моя Розина потрясающая», — мысленно похвалилась я.

Пока все смотрели на Розину, слуги быстро подготавливали чай и сладости.

— Это было великолепно. Она действительно опытный музыкант. Неудивительно, что она понравилась госпоже Кристине.

Эглантина и учителя отметили мастерство Розины. Услышав комплимент в адрес бывшей госпожи, Розина улыбнулась.

— Можем ли мы оставить сегодняшнее выступление Розине? Я бы хотела услышать и другие песни.

Анастасий и учителя согласно кивнули на предложение Эглантины. Брюнхильда и Рихарда заранее предупредили меня, что цель собравшихся — сделать так, чтобы Розина продолжала играть, что позволило бы их собственным музыкантам выучить песни на слух. А когда чаепитие закончится, и они вернутся к себе, то тут же запишут ноты по памяти.

Конечно, можно было попробовать придержать песни при себе, чтобы повысить их ценность, вот только студенты Эренфеста и так уже играли их во время практических занятий. К тому же, поскольку на чаепитии присутствовал принц, имело смысл показать всё, что есть, в надежде установить более прочные связи.

— Розина, похоже, всем понравилась музыка, и они хотят услышать больше. Пожалуйста, исполни и другие песни. Пусть следующей будет песня, посвящённая Богине Мудрости.

Розина, явно почувствовавшая себя немного уверенней после того, как сыграла одну песню, нежно улыбнулась и приготовилась играть следующую. Вновь комнату наполнили высокие звуки.

— Ох! Приношу свои извинения, мы всё ещё не притронулись к чаю, — смущённо улыбнувшись, сказала одна из учителей.

Она отпила чай и попробовала сладости, после чего предложила остальным. Я откусила от фунтового кекса, который принесла с собой, прежде чем порекомендовать его остальным.

— Это медовый фунтовый кекс. Если желаете, вы можете наслаждаться им с любой из этих добавок, — объяснила я.

— Похоже на блюдо для бедных, — прокомментировал Анастасий, увидев фунтовый кекс.

Конечно, фунтовому кексу было далеко до восхитительно выглядящих сладостей Центра. Вот только в них использовалось непомерно много сахара, а потому я не сомневалась, что мой кекс гораздо вкуснее.

— Ох! — воскликнула Эглантина. — Пусть он и выглядит просто, но зато очень вкусный. Он в меру сладкий, и его легко есть. Мне очень нравится.

— Эглантина, необычно слышать от тебя такую похвалу, — сказал Анастасий, после чего положил кусочек в рот.

Попробовав кекс, он лишь фыркнул, но я заметила, как он сразу же потянулся за ещё одним кусочком. Видимо, фунтовый кекс пришёлся ему по вкусу.

По мере того, как чаепитие продолжалось, стало ясно, что Анастасию больше всего понравился фунтовый кекс с румтопфом.

— Этот довольно неплох, — отметил он.

«Похоже, даже в случае дворян Центра, мужчинам больше нравится вариант с румтопфом» — отметила я для себя.

Для приготовления румтопфа использовалось много сахара и дорогой алкоголь, а потому неудивительно, что другим было достаточно легко его принять. Что до медового фунтового кекса, учителям он понравился. Похоже, что сладость в самый раз.

В Эренфесте медовые фунтовые кексы предпочитали дети, поскольку любили то, что послаще, а вот взрослые больше склонялись к фунтовому кексу с феридзи́ном или с измельчёнными чайными листьями. Налицо была большая разница во вкусовых предпочтениях.

— Госпожа Розмайн, у вас такие красивые волосы, — сделала мне комплимент Эглантина. — Они цвета ночного неба, словно вы получили благословение Бога Тьмы.

— А смотря на ваши волосы, госпожа Эглантина, кажется, что вы получили благословение Богини Света. Они словно сияют, когда на них падает свет.

— Ах, а у вас хорошо получается делать комплименты. Но мои волосы не блестят так, как ваши. Что вы используете?

Даже учителя подались вперёд, желая услышать ответ.

— Верно, во время церемонии продвижения у всех студенток Эренфеста были блестящие волосы, — произнесла одна из них.

— Есть ли у Эренфеста какой-то секретный продукт? — поинтересовалась другая.

Царившая в комнате атмосфера была больше похожа на чаепития Эльвиры, чем на моё чаепитие с Соланж. Все учителя были примерно того же возраста, что и мама с её знакомыми, да и смотрели они на меня сейчас с таким же любопытством. Как и в случае с Соланж, я объяснила им, что использую униша́м, и упомянула, что он будет продаваться как особый товар нашего герцогства.

— Понятно… Значит, вы только собираетесь его продавать. Буду с нетерпением этого ждать, — не скрывая разочарования, произнесла Эглантина и тяжело вздохнула.

— Продай немного сейчас, — внезапно потребовал Анастасий, впившись в меня взглядом.

«Постойте?! И что мне ответить в такой ситуации?! Я даже не знаю, сколько именно понимать под этим «немного», и я не хочу делать ничего, что может сказаться на итоговой цене!» — мысленно паниковала я.

Фердинанд строго контролировал все мои финансы. Даже отдать униша́м бесплатно было не так просто, поскольку я бы дала обещание во время чаепития, которое считалось официальной встречей. В такой ситуации подобный подарок считался бы подношением королевской семье, а это означало, что мне нужно было приготовить значительное количество высококачественного продукта. Мне было страшно подумать, какая реакция последовала бы, если распространятся слухи, что я просто отдала излишки того, чем пользуюсь сама.

— П-прямо сейчас я не могу вам ответить, — запинаясь, пробормотала я. — Поскольку речь идёт о финансовом вопросе, я, по крайней мере, хотела бы получить разрешение от ауба Эренфеста.

— Принц Анастасий, пожалуйста, не задирайте первокурсницу. Неужели вы забыли, что вопросы купли и продажи могут обсуждаться только во время собрания герцогов, — упрекнула его Эглантина.

Это правило было введено для предотвращения запугивания людей с более низким статусом, чтобы заставить их заключить невыгодную для себя сделку.

— Эглантина, но ты ведь хочешь его для выпускной церемонии, верно? Если отложить этот вопрос до собрания герцогов, то будет слишком поздно.

После слов Анаста́сия Эглантина слегка вздрогнула. Судя по всему, он попал в самую точку. Анастасий хотел получить униша́м для неё.

Немного подумав, я сказала:

— Госпожа Эглантина, если вы не возражаете, я могла бы поделиться тем, что использую сама. Эм-м, правда, я могу дать совсем немного, поскольку взяла с собой лишь малое количество средства.

Эглантина просияла от радости, а вот Анастасий, не скрывая, хмурил брови.

— Мелкая из Эренфеста. Почему ответы, которые ты дала мне и Эглантине совершенно разные?

— Вы ведь понимаете, что предложить кандидату в аубы количество средства, которое достаточно для одного раза, отличается от того, чтобы продать униша́м члену королевской семьи? Так для того, чтобы продать его вам или подарить, мне потребовалось бы подготовить большое количество очень качественного продукта. Это выходит за рамки моих возможностей.

— Ты довольно смелая для такой малявки, — заметил Анастасий.

«Почему Анастасий так на меня взъелся? Что вообще происходит?»

— Раз ты не можешь подготовить униша́м, то ничего не поделаешь. В таком случае, Розмайн, напиши песню, посвященную Богине Света, к выпускной церемонии Эглантины. Я куплю её у тебя.

«Да что это за необоснованные требования? Я просто не понимаю. Какая вообще связь между неспособностью подготовить униша́м и написанием песни?»

Учителя́, видя моё замешательство, обеспокоенно переводили взгляд между мной и Анастасием.

— Принц Анастасий, — обратилась к нему одна из них, — я думаю, что будет сложно сочинить совершенно новую песню к выпускной церемонии.

— Учитывая, что она — святая Эренфеста, которая хороша в том, чтобы посвящать песни богам, она должна справиться с такой задачей, — ответил Анастасий, устремив на меня взгляд серых глаз.

«Песня, посвящённая Богине Света, да?» — задумалась я и взглянула на Эглантину, которая прямо сейчас обеспокоенно смотрела на меня. Мне сразу же вспомнилась мелодия, которая хорошо бы подошла ей, а значит, могла бы подойти и для Богини Света.

— Учитель, могу я одолжить тот стол?

— Да, конечно…

— Филина, подготовь, пожалуйста, бумагу и чернила. Розина, приготовься записывать.

Девочки уже видели, как я сочиняю песни, а потому сразу же поняли, что от них требуется. Розина переставила стул, и благодаря помощи Филины всё было готово в кратчайшие сроки.

— Нет необходимости заниматься аранжировкой здесь. Пожалуйста, запиши только основную мелодию, — сказала я Розине.

— Как пожелаете.

— Ла-ла-ла ла-ла…

Я принялась напевать мелодию, а Розина подбирала её на фешпи́ле и записывала по нескольку тактов за раз. Мелодия была не особо длинной, так что процесс не занял много времени. В конце концов, мы не стали заниматься аранжировкой на месте.

— Как вам такая мелодия? — поинтересовалась я. — В дальнейшем мы позаботимся о том, чтобы она лучшим образом звучала при игре на фешпи́ле, и напишем текст, подходящий для песни о Богине Света. Однако эти этапы потребуют немного больше времени.

— Розмайн, ты… — потрясённо пробормотал Анастасий.

В отличие от него, Эглантина не скрывала радости. Её глаза сияли.

— Какой прекрасный мотив… — похвалила она меня. — Я почувствовала успокоение и присутствие богов.

— Я сочинила его, думая о вас, госпожа Эглантина. С тех пор, как во время практики я увидела ваш танец, вы стали для меня Богиней Света.

Мне было неловко признаваться, что вдохновение для песни я черпала в Эглантине. Сама же Эглантина заалела от смущения.

— Госпожа Розмайн, я рада, что вы девочка. Если бы мужчина написал для меня столь замечательную песню, то украл бы моё сердце, — посмеиваясь, сказала она.

Внезапно Анастасий встал со своего места.

— Розмайн, такая песня мне не нужна. Можешь отдать её Эглантине. Я разочарован. — отрезал он и покинул комнату.

У меня кровь отхлынула от лица. Он велел мне написать песню, а в итоге сказал, что остался разочарован.

«О, нет! Я полностью провалилась во время такой встречи!»

— Что мне делать? Похоже, я рассердила принца Анастасия… — пробормотала я, не отрывая глаз от двери, через которую только что ушёл Анастасий.

Эглантина смущённо улыбнулась.

— Я не думаю, что он действительно рассержен. Госпожа Розмайн, вам не сто́ит беспокоиться. Я поговорю с ним. Уважаемые учителя, прошу меня простить, но я тоже должна уйти.

— Конечно, госпожа Эглантина. Пожалуйста, позаботьтесь обо всём.

Эглантина и её последователи быстро покинули комнату, направившись вслед за Анастасием. Учителя продолжили пить чай не особо обеспокоенные случившимся, а вот я была бледной.

— Уважаемые учителя, мне очень жаль, что я испортила ваше чаепитие.

— О, вам не о чем беспокоиться. Принц поступил так только потому, что завидует, как вы, госпожа Розмайн, ладите с госпожой Эглантиной.

— Всё так, как и сказала Полина. Нас гораздо больше интересует возможность и дальше слушать игру вашего музыканта.

— Но… — попыталась возразить я, отведя взгляд от учителей и бросив его на дверь.

Полина лишь пожала плечами.

— Всё будет в порядке, как только госпожа Эглантина его догонит. Принц всегда делает всё возможное, чтобы привлечь её внимание. Я полагаю, что принц даже благодарен вам за то, что теперь ему представилась возможность поговорить с ней наедине.

— Госпожа Розмайн, возможно, вы слишком молоды, чтобы понять, но всё это было своего рода стратегией с его стороны, — поддержала её другой учитель.

Учителя, предупредив меня, что я не должна распространяться о том, что услышу, поведали мне, что Эглантина была младшей дочерью третьего принца, погибшего в результате переворота. Она бывшая принцесса, ставшая кандидатом в аубы после того, как её дед, ауб Классенбурга, удочерил её. Поскольку удочерение произошло до её крещения, большинство людей даже не подозревали, что она — бывшая принцесса.

Нынешний король вышел победителем в перевороте потому, что Классенбург был на его стороне. Поэтому, если кто-то завоюет сердце бывшей принцессы, то наверняка сможет стать следующим королём. Поэтому и Анастасий, и его старший брат, первый принц, отчаянно пытались привлечь внимание Эглантины.

— И всё же мне кажется, что отчаяние принца Анастасия связано не только с желанием стать королём… — сказала Полина. — То, как принц смотрит на госпожу Эглантину, напоминает мне о тех днях, когда нынешний ауб Эренфеста ещё учился в дворянской академии.

— Господин Сильвестр прилагал тогда много усилий. Я рада, что в итоге они окупились, — с усмешкой добавила другая.

Впервые кто-то говорил о том, что Сильвестр прикладывал много усилий. У меня округлились глаза. Видя такую мою реакцию, учителя тепло прищурились и весело рассмеялись, словно скучая по старым временам.

— Он делал всё возможное, чтобы сопровождать свою нынешнюю первую жену на выпускной церемонии. Это было красивое зрелище.

— Просто наблюдать за ним оказывалось достаточно, чтобы на сердце становилось теплее. Проблема заключалась в том, что у них было два года разницы. Это довольно значительный разрыв.

«Ничего себе! Подробности, пожалуйста!» — мысленно закричала я, подавшись вперёд. Мои последователи разделяли моё любопытство и подошли ближе. Учителя обменялись взглядами, после чего озорно улыбнулись.

— Если мы скажем слишком много, то это может затруднить жизнь ауба в будущем. Не возражаете, если мы опустим некоторые подробности? И если мы собираемся обсуждать Эренфест, разве не разумнее будет поговорить о господине Фердинанде?

— Верно. Ох, как же мы сожалели, когда он достиг половой зрелости, и его голос изменился.

После историй о прошлом Сильвестра, разговор перешёл к легендам о Фердинанде, которые остались темой нашего обсуждения, пока чаепитие не подошло к концу.

Примечания

1. églantine [eɡlɑ̃tin] (фр.) — цветок шиповника