Том 3.5. Наказание Вильфрида

— Мне показалось странным, что истина бабушки была единственной, которая не совпадала с тем, что говорили остальные. Если предположить, что все сказали правду, то лишь слова бабушки получаются неправильными. Я люблю бабушку, но… если спрашивать, кто здесь неправ, то сейчас я думаю, что это она ошибается, — прямо сказал Вильфрид.

— Я понял. Что-нибудь ещё? — спросил спокойно наблюдавший за ним Фердинанд.

— И… мне нужно извиниться. Прошу прощения за всё, что я сказал, Фердинанд.

Фердинанд слегка округлил глаза, услышав извинение, затем нахмурился и стал так пристально смотреть на Вильфрида, словно изучал подопытного.

— Почему ты так злишься? Я же… извинился? — запнулся Вильфрид и отпрянул назад.

Фердинанд посмотрел на него ещё суровей, и Вильфрид был уже на грани того, чтобы заплакать.

— Не волнуйся, — успокаивающе сказала я. — Всё хорошо.

— Что в этом хорошего?! — закричал он, испытывая на себе ледяной взгляд Фердинанда.

У меня, впрочем, было для него готовое объяснение: пусть в это было сложно поверить, но Фердинанд на самом деле не злился.

— Тебе могло показаться, что господин Фердинанд стал сердиться после того, как ты извинился, но это напряжённое выражение на самом деле означает, что сейчас он искренне старается понять тебя. Всё сказанное тобой будет им выслушано, как ты и хотел.

— П-правда?

Вильфрид с тревогой посмотрел на меня, потом на Фердинанда, а затем на Флоренцию, стоявшую рядом с ним и крепко держащую его за руку.

— Розмайн, — прервал нас Фердинанд, — держи свои не имеющие значения комментарии при себе.

— Они очень даже имеют значение. И вам действительно следовало принять извинения Вильфрида, а не делать такое страшное лицо.

— Я ничего не сказал, потому что всё ещё не простил его, — с усмешкой ответил он, словно стараясь казаться злее, чем был на самом деле, и снова посмотрел на Вильфрида. — Можешь ли ты рассказать, что думаешь о дворянах, встреченных тобой на чаепитии.

— Они… любезно ответили на мои вопросы. Но они обманом заставили меня совершить преступление, так что на самом деле их поведение не было искренним. Теперь я понимаю слова Освальда о том, что не каждый, кто говорит со мной с улыбкой, является моим другом. Он имел в виду таких людей, как они.

Это был урок, который Вильфрид мог усвоить, только сначала испытав на собственном опыте. Освальд с сожалением скривился. Уверена, он наверняка думал о том, что мог бы помочь Вильфриду избежать этой ситуации, если бы нашёл способ втолковать тому эту истину раньше. Фердинанд же кивнул, удовлетворённый ответом Вильфрида.

— Вот почему тебя учили не разговаривать с незнакомыми дворянами и почему в тебя вбивали привычку сначала думать и только потом говорить. Твой главный слуга лично следил за тем, кому разрешалось встречаться с тобой, чтобы свести к минимуму подобные опасности.

— Значит, во всех этих правилах был смысл…

Как сын герцога Вильфрид со всех сторон был окружён множеством ограничений и запретов: не ходи сюда, не делай того, а об этом и вовсе даже не думай… Так как у него не было понимания, зачем эти запреты вообще существовали, неудивительно, что он постоянно нарушал их.

— Мы не стали бы ограничивать твои действия без уважительной причины, — сказал Фердинанд. — Во всём, чему тебя учили, был смысл.

— Я уже понял это, практикуясь в чтении, письме, счёте и игре на фешпи́ле.

— Понятно. У тебя есть ещё какие-нибудь соображения на этот счёт?

— Преступление, совершенное бабушкой, преподносится совершенно по-разному в зависимости от того, кто говорит. Поэтому лучше узнать как можно больше разных точек зрения.

Фердинанд, услышав это, нахмурился ещё сильнее и, похоже, задумался.

Я сжала кулаки, желая Вильфриду удачи. Он был настолько легкомыслен, что совершил серьёзное преступление, но он развивался в правильном направлении и учился на своих ошибках. Проблема в основном заключалась не в нём самом, а скорее в том, что его обучение было недостаточным. Этот инцидент, несомненно, станет для него огромным шагом вперёд. Я тоже осознала много нового.

— При обычных обстоятельствах в ​​качестве наказания тебя бы отправили в храм или заключили в башню, как и твою бабушку, — наконец сказал Фердинанд. — Но в твоём случае всё не так просто.

— Почему ты так считаешь? — спросил Сильвестр, по лицу которого было видно, что он сосредоточен так же сильно, как и Фердинанд.

— Мы не знаем целей наших врагов. Точно так же, как на одно событие у всех могут быть свои собственные взгляды, так и у предателей, пусть и работающих вместе, могут быть абсолютно независимые цели. Задействовано слишком много людей, чтобы можно было сказать что-то наверняка, — с горечью сказал Фердинанд, просматривая свои записи. — Мы имеем дело с кем-то, кто знает о расположении башни и о тех людях, которые способны открыть её дверь. Судя по всему, наши противники также знали, что после открытия двери войти сможет любой. И всё же они не спасли Веронику.

— Войти может кто угодно?! — с удивлением закричал Вильфрид, который поверил рассказам других дворян, что те не могут войти.

— Поскольку ты уже открыл дверь, то да, они тоже могли войти. Наиболее вероятная причина, по которой они этого не сделали, это то, что они не хотели совершать преступление сами. Но также возможно, что предоставивший им информацию не намеревался спасать Веронику и потому намеренно соврал им, что они не смогут войти.

Интриги, которые плели дворяне, были настолько запутанными, что мне сложно было в них разобраться.

— Я-я поняла… А кто вообще может открыть дверь? — спросила я, пытаясь разобраться в полученной информации.

— Её могут открыть только те, кому дан доступ к магии основания, — объяснил Сильвестр. — То есть я, Флоренция, Бонифаций, Фердинанд, ты и Вильфрид.

— Вопрос в том, как они обнаружили башню, — сказал Фердинанд. — Благодаря барьеру на двери там нет необходимости в охране, и она почти скрыта за окружающими деревьями. Мало кто знает о существовании башни, не говоря уже о её функциях.

— И всё же кто-то упомянул её во время чаепития. Можем ли мы сузить круг подозреваемых, основываясь на этой информации? И кто стоял у башни? Может, это был дедушка? — спросила я, с любопытством наклонив голову.

— Я бы узнал Бонифация! Я бы назвал имя этого человека, если бы знал его! — сердито ответил Вильфрид.

— К тому же Бонифаций в это время неистовствовал на охоте, пытаясь выиграть у меня, несмотря на возраст, — добавил Сильвестр. — Было бы странно обнаружить его возле башни, спокойно играющим с детьми.

Дедушка неистовствовал и соревновался с Сильвестром? Не то чтобы я хорошо его знала, но судя по всему, это обычное для него поведение, когда меня нет рядом.

Фердинанд постучал пальцем по виску.

— Я думаю, что бывшая фракция Вероники желает воссоединиться с Вильфридом в качестве номинального лидера, и в таком случае психологическая атака является довольно эффективным методом, чтобы вбить клин между ним, Розмайн и его родителями. И они действительно достигли этого, хоть и временно.

Вильфрид и я были ключевыми членами фракции Флоренции, и вражда между нами так же вынудила бы родителей выбирать сторону, что ещё больше дестабилизировало бы ситуацию.

— Возможно, они хотят создать фракцию, противостоящую герцогу, но в нынешних условиях любая мятежная фракция исчезнет ещё до того, как полностью сформируется. Вильфрид находится в шаге от лишения права на наследование или даже казни. Ни то, ни другое не делает его подходящим центром объединения, — продолжил Фердинанд. — То, как его обманом заставили войти в башню, было настолько враждебным действием, что их цель скорее полностью устранить его, а не сделать своего рода лидером.

— Но в этом нет смысла. Если бы они хотели полностью избавиться от него, у них был шанс сделать это, как только он убежал с чаепития, — сказал Сильвестр, приподняв бровь.

Вильфрид задрожал от упоминания о том, в какой опасности он находился. Появление оппозиционной фракции уже было неприятным, но мысль о том, что на самом деле он мог быть убит, настолько испугала его, что он словно почувствовал мороз на коже.

— Действительно, — кивнул Фердинанд, соглашаясь с Сильвестром. — Если бы они хотели устранить Вильфрида, то это был самый удобный для этого момент. Но вместо этого они его отпустили.

— Другими словами, их цель совсем не избавиться от него? — спросила я.

— Похоже, им всё равно, что случится в итоге. Возможно, они даже не знали, насколько недостаточным было образование Вильфрида, и поэтому неправильно предсказали его реакцию на ситуацию, но, тем не менее, нет сомнений в том, что они были готовы и к этому.

Похоже, с учётом большого количества вовлечённых людей заговорщики просто не могли позволить себе роскошь надеяться, что всё случится согласно плану.

Фердинанд нахмурился, постукивая ручкой по бумаге.

— Честно говоря, возможно, Вильфрид вовсе и не был их целью. Если продолжить эту мысль, то можно предположить, что причинение ему вреда было лишь завязкой к чему-то большему. И тогда становится ещё труднее определить, кто они и каковы их цели.

— Хм, вот как… И в чём же тогда состоит их настоящая цель? — задумчиво спросил Сильвестр.

Фердинанд мельком взглянул на меня, как будто предполагая, что истинной целью была я. Я тяжело вздохнула, устав от всей той злобы, что нас окружала.

— Полагаю, они просто стараются посеять смуту… — пробормотала я.

— Смуту?

— Да. Возможно, они хотели, чтобы Вильфрид увидел положение своей бабушки, разрушив тем самым его отношения с семьёй, и заставить и вас, и госпожу Флоренцию спорить о том, как наказать вашего сына. Независимо от того, как вы поступите, всё равно найдутся недовольные этим дворяне, верно? И хотя из-за нехватки магической силы вы не можете позволить себе просто казнить всех вовлечённых дворян, точно так же опасно оставлять их в живых. Каждый вариант здесь так или иначе вредит Эренфесту. Что ещё это могло бы быть, как не происки внешнего врага?

Сильвестр округлил глаза.

— Я так сосредоточился на фракциях в Эренфесте, что даже не подумал об этом… Хороший аргумент. Ты на удивление умна, Розмайн.

— Что значит «на удивление»?! — возмутилась я.

Сильвестр проигнорировал мой вопрос и вместо этого посмотрел на меня очень серьёзным взглядом.

— Хорошо, Розмайн. У меня есть вопрос к тебе и к твоей смекалке. Допустим, это были происки извне. Если враги желают мне зла и хотят видеть, как я страдаю, что я должен сделать, чтобы максимально нарушить их планы?

— Вам следует просто оставить всё как есть, — предложила я. — Что может расстроить их планы больше, чем то, что все их усилия посеять смуту ни к чему не привели?

Как после дождя земля становится плотнее, так и после ссоры узы становятся крепче. Разве это не разозлило бы наших врагов? Сильвестр в ответ на мои слова нахмурился.

— Оставить всё как есть, да? Но нельзя забывать, что Вильфрид совершил преступление, и с этим нужно что-то делать.

— Всё как вы и сказали, но упомянутый преступник признал своё преступление, и у вас есть все необходимые доказательства. Тогда почему бы не повременить с наказанием? — предложила я. — Думаю, оно может подождать, пока мы не выясним, кто его к этому подтолкнул и каковы их цели. Может, отложим наказание, другими словами, оставим всё как есть до тех пор, пока у нас не будет новой информации?

Сильвестра, казалось, это убедило, но Фердинанд категорически отверг эту идею:

— Нет. Такое решение серьёзно подорвёт позицию герцога, а именно этого и хочет враг.

— Если такова их цель, это произойдет вне зависимости от того, будет Вильфрид наказан или нет. И если они надеются уменьшить количество имеющейся в Эренфесте магической силы, то устранение Вильфрида или казнь всех вовлеченных в инцидент дворян только порадуют их. Мы должны оставить всё как есть и собрать как можно больше информации, прежде чем решать, наказывать кого-либо или нет, — предположила я, но Фердинанд упрямо покачал головой.

— Для него это не может окончиться без последствий. Вильфрид должен понести наказание, и это не подлежит обсуждению.

— В таком случае, мы могли бы создать впечатление, что наказываем его, хотя на самом деле это не так.

Заплаканная Шарлотта прервала молчание, чтобы с надеждой в глазах взглянуть на меня.

— Сестрёнка Розмайн, у тебя есть какая-то хорошая идея? — спросила она. — Ты же спасёшь Вильфрида?¹

Она словно умоляла меня спасти его. Я задумалась над тем, что мне сделать, чтобы хорошо выглядеть перед Шарлоттой. Мне хотелось казаться крутой, но у меня не было никаких идей. Впав в панику, я отчаянно пыталась придумать хоть что-то. Мне нужно было заставить свой так часто высмеиваемый мозг работать на полную мощность в попытке вспомнить как можно больше об обращении с преступниками.

— Если один из наших приоритетов — выяснить, кто враги, каковы их цели, мы должны использовать магический инструмент для просмотра воспоминаний, — предложила я.

Очевидно, что в этот план вовлекли так много людей, что Вильфрид просто не мог вспомнить их лица, а поскольку он прервал их сплетни без положенных приветствий, то и не знал их имён. Но если бы мы заглянули в его воспоминания с помощью инструмента, то, как я понимала, было бы легко определить и их личности.

— Его, конечно, обманули, но теперь Вильфрид — преступник, совершивший серьёзное преступление, — добавила я. — Поэтому мы можем использовать магический инструмент, созданный для преступников подобного рода, чтобы идентифицировать наших врагов. Таким образом, люди поймут, что мы наказали Вильфрида, и заодно мы так же значительно расширим наше понимание ситуации. Если впоследствии мы продолжим поддерживать статус-кво, не будет ли похоже, что мы ищем взвешенное политическое решение, основываясь на информации, которая есть только у нас?

Я приложила все силы, стараясь подать своё предложение как можно лучше. Фердинанд тщательно обдумывал его, потирая висок с серьёзным выражением лица. Тем временем Шарлотта продолжала смотреть на меня щенячьими глазами, словно прося меня продолжать.

— Это послужит значимым наказанием для Вильфрида, поскольку все его смущающие воспоминания будут как на ладони. Если инструментом воспользуется приёмный отец, то он сможет увидеть, какие проблемы были у его сына.

— Таким образом мы действительно сможем идентифицировать множество опасных дворян… — размышлял Фердинанд. — Очень хорошо. Мы используем эти воспоминания как причину для наказания причастных к инциденту дворян, а также объявим, что Вильфрид больше не является главным кандидатом на роль следующего ауба. Что ты думаешь, Сильвестр? И помни, что Вильфрид стал мишенью, потому что ты объявил его следующим герцогом.

Сильвестр облегченно усмехнулся, затем повернулся к Вильфриду.

— Как уже упоминалось, ты считаешься серьёзным преступником, и твои воспоминания будут исследованы с помощью магического инструмента. Также, ты лишаешься гарантий на получение позиции следующего герцога. Таково твоё наказание. Постарайся более не вести себя столь беспечно и никогда не упускай из виду своих слуг и рыцарей сопровождения.

— Да, отец.

После принятия решения, что Вильфрид получит такое лёгкое наказание, настроение в комнате значительно улучшилось. Я даже заметила, как Шарлотта положила руку на грудь и тихо произнесла: «Какое облегчение».

— Действительно… — согласилась Флоренция, вытирая слезы и крепко обнимая Вильфрида. — Я и просить не смела ни о чём больше, кроме как сохранить моего любимого сына, которого у меня снова чуть не забрали. Розмайн, я очень тебе благодарна.

Я ответила на её добрые слова улыбкой. Затем меня окликнул Вильфрид, неловко крутящийся в объятьях матери.

— Я люблю свою бабушку, но теперь понимаю, что она ошибалась. Прости, что сомневался в тебе. Честно.

— Не думай об этом, дорогой брат.

Шарлотта соскочила со стула и бросилась ко мне.

— Сестрёнка Розмайн, ты потрясающая! Я так горжусь, что у меня есть такая старшая сестра, как ты!

— Твои слова делают меня счастливой, Шарлотта.

Мысленно я сходила с ума от радости. У меня получилось! Теперь я уважаемая старшая сестра!

Мы с Шарлоттой взялись за руки и от радости подпрыгнули, а Сильвестр и Карстед похвалили меня за идею. Краем глаза я заметила, что Вильфрид выскользнул из рук Флоренции и подошёл к своим слугам, чтобы попросить их остаться с ним. Лампрехт в ответ уверенно кивнул.

Фердинанд, понаблюдав за всеми нами, поднялся со стула и подошёл к Вильфриду. Тот напрягся от страха в ожидании, что ему скажут.

— Смыть это пятно на твоей репутации будет непросто. Однако, если ты продолжишь упорно работать и сосредоточишься на будущем, ты обязательно станешь лучше, — сказал Фердинанд. — Искренность, подобная твоей — редкая добродетель.

На мгновение Вильфрид поднял голову, разинув рот в недоумении. Но уже скоро он счастливо, хотя и несколько противоречиво, улыбался.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал он, преклонив колено. — Я буду упорно стараться, чтобы не упустить предоставленный мне шанс. Спасибо, Ферд… Нет, спасибо, дядя.

После этих слов Фердинанд быстро вышел из комнаты, словно ему больше нечего было сказать Вильфриду. Я не была уверена, заметил ли это кто-нибудь ещё, но он шагал немного быстрее, чем обычно.

Примечания

1. Шарлотта использует к Розмайн и Вильфриду вежливый вариант обращения к сестре и брату, присущий дворянам: «онэсама» (お姉様) и «онисама» (お兄様). В данном случае возможно лишь показать, что она относится к ним с любовью и теплотой.