Том 2.1. Семейная встреча в храме

Спустя три дня напряжённого ожидания настала дата встречи. Я пришла в храм пораньше, переоделась в свои синие одежды и направилась в комнату главного священника вместе с Лутцем, одетым в его одежду ученика. Сейчас он жил в одной из моих комнат для слуг на первом этаже, а не в приюте, поскольку главный священник сказал, что не стоит давать другим сиротам бессмысленную надежду.

— Лутц, не переживай.

— Это слишком грандиозно для простого семейного разговора.

Когда мы с Лутцем пришли в комнату главного священника, оказалось, что Бенно и Марк уже прибыли в храм, и вскоре служитель привёл их. Родители Лутца прибыли как раз в тот момент, когда Бенно заканчивал своё длинное дворянское приветствие. Отец Лутца был не особо крупным, но весьма крепким мужчиной. Как я слышала, он занимался строительными работами. У него была сильно загорелая кожа вследствие того, что он занимался тяжёлым трудом на улице. Взгляд его нефритовых глаз из-под нахмуренных бровей был довольно острым, что хорошо отражало его упрямый характер, а из-за светлых, почти белых волос, он казался немного старым.

Отец Лутца, бросив взгляд на сына, фыркнул, а затем коротко представился главному священнику. Когда он сел на указанное место, тётя Карла последовала за ним, но увидев сидящих на противоположной стороне от них Марка и Бенно, в страхе дернулась. Эй, господин Марк, что вы сделали? Что вы ей сказали? Неужели вы уже угрожали ей?

Когда все собрались в комнате главного священника, пробил третий колокол. Слушая, как стоящий рядом со мной главный священник приветствует посетителей, я бросила взгляд на маленький магический инструмент в своей руке. Это был магический инструмент, блокирующий звук, который позволял слышать меня только определённому человеку, а именно главному священнику, не желающему, чтобы я хоть что-то говорила на сегодняшней встрече. Другими словами, он велел мне сидеть тихо и не мешать. Когда я запротестовала, намереваясь помочь Лутцу, он ответил следующее:

— Мне нужно прояснить мысли и намерения вовлечённых сторон. Ты являешься третьей стороной, так что лишь станешь помехой. Тем более, ты склонна вставать на сторону Лутца и, следовательно, не будешь нейтральной. Поэтому не мешай.

Его слова были настолько прямыми и резкими, что я хотела пошутить о том, куда делись все его привычные эвфеми́змы. К сожалению, он разрешил мне присутствовать на этом собрании лишь с условием, что я буду держать в руках этот магический инструмент, а потому всё, что мне оставалось, это сидеть на стуле, словно кукла. К моему негодованию, и Бенно, и Марк согласились в этом вопросе с главным священником.

Стол находился в центре комнаты, а стулья располагались по его периметру. Я и главный священник сидели с дальнего от двери конца стола, Лутц сидел напротив нас, его родители сидели слева, а Бенно и Марк — справа от нас. После приветствия и краткого представления собравшихся, главный священник объяснил позицию Лутца и его просьбу. Похоже, главный священник уже успел поговорить с Лутцем, и сейчас рассказал о его домашней обстановке. Даже я о некоторых вещах слышала впервые.

— Такова позиция Лутца. Лутц, всё верно?

Когда главный священник перевёл взгляд на Лутца, тот кивнул, смущенно смотря на присутствующих здесь родителей. Я молча болела за него. Лутц сжал дрожащий кулак и сказал:

— Как бы я ни старался, они не принимают меня. Папа противостоит всем моим мечтам…

— Не будь ребёнком!

Отец Лутца, Дид, сжал кулак и закричал на Лутца. Его крик был настолько громким, что я даже подпрыгнула на стуле. Думаю, он привык кричать указания мастерам. Его голос был настолько громким, что, наверное, раздавался эхом по всей дворянской области храма, а не только по комнате главного священника, отчего моё сердце сжалось от страха. Я испугалась! Было очень страшно! Такое вредно для моего сердца!

Похоже, что я была не единственной, кто испугался. Все присутствующие напряглись и посмотрели на дядю Дида. Пусть Бенно часто обрушивал на меня гром и молнии, но его голос не шёл ни в какое сравнение с громкостью голоса дяди Дида, который привык кричать работая на улице...

— Ты стараешься? Мы не принимаем тебя? Может тебе уже пора перестать быть ребёнком?

Дёрнув плечами, он наклонился к Лутцу и пристально посмотрел на него. Пусть я и находилась в стороне, но смогла почувствовать исходящее от него давление. Даже когда он не кричал, его голос был громким и низким, отчего звучал пугающе. Лутц же, на которого накричали на глазах у всех присутствующих, побледнел. Я сидела перед ним, а потому могла видеть, что он крепко сжал зубы, стараясь не заплакать. У меня не было возможности ему хоть что-либо сказать, а потому я прикусила губу, чувствуя разочарование. Главный священник, сидевший рядом со мной, поднял руку. Резко контрастируя с громоподобным голосом дяди Дида, он спокойным, хорошо поставленным голосом проговорил:

— Дид, вы сказали ему «не быть ребёнком», что вы имели ввиду? Пожалуйста, объясните.

— А-а? Не быть ребёнком, значит не быть ребёнком, так ведь? Разве поведение Лутца не ребячество? — непонимающе ответил Дид, скрестив руки и покачав головой.

Выражение его лица показывало, что он был сбит с толку тем, что от него потребовали объяснение.

— Лутц чувствует разочарование из-за того, что вы не признаёте его усилия, вы же называете его поведение ребячеством. Я мало общаюсь с ремесленниками из нижнего города, а потому не очень понимаю, что значат ваши слова. Пожалуйста, объясните так, чтобы я мог понять.

— Ох, вот оно что… вы не понимаете… как бы объяснить тогда…

Пусть он и мог заткнуть Лутца, сказав, что тот должен понимать, что он имеет в виду, но вот с главным священником такое не пройдёт. Дядя Дид потёр свой подбородок, пытаясь подобрать ответ. Вероятно, на работе он привык отдавать лишь короткие приказы.

— Он выбрал себе работу торговца, несмотря на то, что мы были против. Естественно, что он будет усердно работать. После его крещения не прошло и сезона, что тут можно признавать? Мой сын по собственной глупости выбрал работу, с которой он не мог получить от нас никакой помощи. Он сам должен был знать, во что ввязывается, и понимать, что даже если он будет работать до кровавого кашля, то всё равно может не справиться с такой работой. Поэтому я спрашиваю, почему же он сейчас жалуется на это? Теперь вы понимаете?

— Да, так гораздо понятнее. С этой точки зрения, он действительно повёл себя как ребёнок. Лутц, ты тоже понимаешь?

Услышав позицию отца, выражение лица Лутца стало горьким. Он стиснул зубы и опустил глаза. С другой стороны, на лице дяди Дида проявилось облегчение из-за того, что его позицию поняли. Благодаря статусу главного священника как дворянина, мы смогли организовать эту встречу, и теперь, когда удалось услышать позицию дяди Дида подробно, я поняла, что она была вполне разумна. Это было не то, что я могла бы узнать, просто поговорив с Лутцем.

— Лутц, тебе есть что возразить? Или ты признаёшь, что позиция Дида верна? — тихо спросил главный священник Лутца.

Лутц медленно поднял голову и посмотрел на своих родителей.

— Я не прошу вас ценить те усилия, что я прикладываю. Но, по крайней мере… но, по крайней мере, примете меня, как ученика торговца!

— Я ведь уже говорил, что ты можешь делать всё, что ты хочешь.

Дид нахмурился, словно не понимал, о чём говорит Лутц. Он почесал голову, затем чуть выпятил подбородок и, прищурившись, посмотрел на Лутца. Кажется, он всё же не возражал против того, чтобы Лутц был торговцем.

— Делать всё, что я хочу? А-а? Подожди, это значит… — пробормотал в замешательстве Лутц и покачал головой.

Тётя Карла, вздохнула, и пояснила:

— Твой папа хочет сказать, что он принимает твоё решение стать торговцем.

— Подожди, мама?! Если ты знала, то почему не сказала мне!

— Да откуда я могла это знать? Я тоже в первый раз это слышу, — ответила, пожав плечами, тётя Карла.

Судя по всему, в семье Лутца проблемы с общением не только между братьями, но и между мужем и женой.

— Но как я мог бы понять это без слов?! — выкрикнул Лутц, обессиленно опустив голову.

Я была согласна с ним. Однако, с другой стороны, и сам Лутц не особо много рассказывал о себе дома, так что, возможно, они просто были такой семьёй, где все держат свои мысли при себе.

— Значит, я могу считать, что вы, Дид, не возражаете против того, чтобы Лутц работал учеником торговца? — спросил главный священник.

Дядя Дид кивнул, выглядя раздражённым. Похоже, ему не нравилось объяснять каждую мелочь.

— Я не люблю торговцев и я не знаю, что ему так нравится в этой работе, но он — мужчина, и сам это выбрал, пусть мы и были против. Раз так, то у него должно хватать мужества, чтобы следовать своей мечте, какие бы препятствия ему не пришлось преодолеть, даже если для этого ему потребуется стать учеником, что живёт в магазине. Но ныть и убегать в приют? Это жалко, — сказал дядя Дид с насмешкой.

После этого он скрестил руки на груди и откинулся назад, показывая, что он всё сказал.

Я инстинктивно крикнула:

— Всё не так! Это всё из-за меня! Лутц не думал убегать в приют!

Однако, меня никто не слышал. Никто даже не взглянул в мою сторону. Я обернулась, чтобы посмотреть на главного священника, который должен был слышать меня, но обнаружила, что он даже не касался магического инструмента, свисающего на цепочке с его запястья. Похоже, он с самого начала не собирался слушать меня. Это ужасно.

— Я не думал о приюте, просто Майн… — попытался оспорить его слова Лутц, но тут же закрыл рот.

Он сжал губы, а затем поднял голову и посмотрел на дядю Дида.

— Тогда почему ты не позволил мне поехать в другой город по работе?!

На этот раз Лутц высказал основную причину, по которой он сбежал из дома, и которая заключалась в том, что его родители не разрешили ему покинуть город. Для Лутца, который стал торговцем лишь для того, чтобы иметь возможность покинуть город, это было самым невыносимым.

— Если бы ты подумал, то сразу бы понял! — осадил его дядя Дид короткой фразой.

Вот только Лутц сбежал из дома именно потому, что не понимал. Главный священник опустил плечи и снова заговорил.

— Как видите, он не понимает. Поэтому, пожалуйста, объясните.

— Снова? — простонав, ответил дядя Дид и хлопнул себя по лбу.

Что-то пробормотав о том, что ему плохо даются объяснения, он нахмурился и заговорил.

— Позволить Лутцу стать торговцем и позволить ему покинуть город — две разные вещи. За пределами города опасно. Там свирепые звери и разбойники. Ребёнку там делать нечего.

— Верно! Там слишком опасно, — поддержала его тётя Карла.

Объяснение дяди Дида и тёти Карлы смутили меня. Я ходила лишь в лес, что был недалеко от города, а потому даже не осознавала, что за пределами города очень опасно. Здесь было обычным делом, что дети покидали город, чтобы собрать чего-нибудь в лесу, но, возможно, из-за того, что лес был рядом с городом, мы могли ни о чём не беспокоиться. Потому я и не знала, что за стенами города настолько опасно, что родители не захотят, чтобы их дети покидали город. Но в то же время, здесь были распространены странствующие менестрели и торговцы, так что даже Лутц мог часто видеть их. Постоялые дворы на востоке были заполнены различными путешественниками. Из-за этого я думала, что трудности путешествий были связаны исключительно с тем, что было тяжело ходить пешком или с неудобствами поездок на каретах. Вдобавок, я не чувствовала особой опасности, поскольку знала, что Бенно, который был для меня самым близким взрослым после родителей, спокойно уезжал в другие города, чтобы организовать там мастерские, или для чего-то ещё.

Я до сих пор не очень хорошо понимаю этот мир. Прошло около двух лет с тех пор, как я оказалась здесь, но я всё ещё не разобралась что здесь к чему. Когда я тяжело вздохнула, главный священник непонимающе наклонил голову.

— Я не могу сказать, что опасности совсем нет, но город, в который поедет Бенно находится в полудне езды на карете от восточных ворот. Я понимаю, если бы ему пришлось идти пешком, но я не вижу необходимости беспокоиться, когда это будет лишь недолгая поездка на карете.

— В этом нет нужды, — твёрдо заявил дядя Дид.

Лутц вспыхнул от гнева и уставился на него.

— Я же говорил тебе, что это часть моей работы!

— Успокойся, Лутц. Дид, что вы имеете в виду, говоря, что в этом нет нужды?

Главный священник сделал жест рукой, останавливая Лутца и попросил дядю Дида объяснить. Похоже, дядя Дид, уже ожидал, что главный священник так скажет, а потому, посмотрев на Бенно и Марка, сказал:

— Этот парень сказал, что хочет взять с собой Лутца, чтобы он помог ему организовать мастерскую.

— И что?

— Почему он хочет взять с собой для такой работы ученика даруа́, с которым у него трёхлетний договор?

Ученичество в качестве даруа́ было практически тем же самым, что и трёхлетняя стажировка для новых сотрудников в Японии. Основное внимание уделяется обучению основам и простому ручному труду. Не было бы странным, если бы даруа́ отправили в другой город, чтобы работать в недавно открывшемся магазине, но они не участвовали непосредственно в создании нового магазина или мастерской.

Я знала, что мечтой Лутца было поехать в другие города, а потому была рада, что его мечта может сбыться, но с точки зрения большинства людей, подобная работа была не тем, что поручали даруа́. Это была работа для да́пла или преемника, но никак не для Лутца. Позиция Дида о том, что Лутцу не нужно рисковать, покидая город, выполняя работу, которую не предусматривает его договор, имела смысл.

Мы с главным священником перевели взгляд на Бенно. Он вздохнул и посмотрел на дядю Дида.

— Как я уже говорил вам на днях, рассмотрев будущие перспективы магазина и способности Лутца, я пришёл к выводу, что хотел бы воспитать Лутца как своего преемника. Я хочу отвести его в другой город и показать, как открывать мастерскую, поскольку это является частью такого обучения. И поэтому я бы хотел усыновить его.

— Хм, даже не думай об этом, — отверг дядя Дид предложение Бенно.

Затем он обвёл всех взглядом и пробормотал:

— Тоже нужно объяснение?

— Разумеется, — ответил главный священник.

Бенно кивнул, желая узнать причину отказа, и сказал:

— Если у вас есть причина, я бы хотел услышать её. Простите мою грубость, но так как вы не занимаетесь торговлей, то не сможете поддержать Лутца на его пути. Если я усыновлю Лутца, то это будет полезно не только для моего магазина, но и для будущего Лутца.

После слов Бенно, дядя Дид ненадолго опустил глаза. Затем дядя Дид посмотрел прямо на Бенно и спросил:

— У вас ведь нет детей, да?

— Да, именно поэтому я рассматриваю Лутца как потенциального преемника, — ответил Бенно, нахмурившись.

Похоже он недоумевал, не является ли отсутствие у него детей причиной для отказа. Бенно думал об усыновлении Лутца как раз из-за отсутствия у него детей.

— Я не это имел в виду, — сказал дядя Дид, тяжело вздохнув. — Как вы и говорите, я не смогу поддержать Лутца в его работе, и я благодарен вам за то, что так высоко его цените.

Переводя взгляд между Бенно и Лутцем, дядя Дид некоторое время подбирал слова, а затем продолжил:

— Вы хорошо ведёте дела, и уверен, что вы опытный торговец. Кроме того, вы достаточно снисходительны, чтобы простить все те неприятности, что вам доставил Лутц. Но вы не будете для него хорошим отцом.

Он не оскорблял Бенно и не давал ему несправедливой оценки, но всё же был против усыновления. Я не понимала его слова о том, что Бенно не будет для Лутца хорошим отцом.

— Пожалуйста, объясните, почему вы думаете, что Бенно не сможет стать хорошим отцом. Вы хотите сказать, что у Бенно плохая репутация? — спросил главный священник.

Услышав вопрос, дядя Дид простонал.

— Было бы проще, если бы у него была плохая репутация, — сказал дядя Дид, вздохнув, а затем посмотрел на Бенно. — Неважно, насколько вы умело управляете своим магазином, но вы ведь собираетесь усыновить ребёнка не ради него, а в первую очередь ради своего магазина. Вы не сможете стать хорошим отцом, думая о прибыли. Разве я не прав?

От удивления, Бенно широко открыл глаза, а затем горько улыбнулся.

— Я понимаю. Вы правы. Действительно, на первом месте для меня прибыль.

Бенно думал об усыновлении Лутца, потому что это было выгодно для благополучия магазина. Конечно, личность и способности Лутца тоже были достаточно важны, но когда дело касалось преемника, наивысшее значение имела прибыль. Для торговца такие мысли были естественны, но сейчас речь шла о том, сможет ли Бенно стать для Лутца отцом, и тут ему было сложно возразить. Он продолжил.

— Теперь я понимаю, почему вы против усыновления. Тем не менее, я очень серьёзно отношусь к потенциалу Лутца. Возможно вы сочтёте договор да́пла более приемлемым, чем усыновление?

Если даруа́ были кем-то вроде сотрудников на неполный рабочий день, то к да́пла относились как к менеджерам, которым могли доверить управление магазином. Безопасность, оплата и поручаемая работа при этом кардинально менялись.

— Разве для этого ещё не слишком рано?

— Что вы понимаете под рано? — спросил главный священник.

На этот раз Дид даже не пытался скрыть свое недовольство вопросом. Он пожал плечами и нахмурился.

— Обычно, о подписании договора да́пла думают лишь после того, как даруа́ проработает в течение нескольких лет. А с церемонии крещения Лутца не прошло и сезона, — сказал дядя Дид.

Бенно удивлённо приподнял бровь.

— Пусть с его крещения и не прошло сезона, но я уже почти год веду дела с Лутцем.

— Правда?

— Да. Я полагаю, вы знаете о том финансовом бремени, которое ложится на магазин при приёме ученика. Лутц не из семьи торговцев и у него нет связей, а потому, когда я впервые его встретил, то не собирался нанимать. Поэтому, в качестве испытания для оценки его навыков, я дал ему задание, которое большинство учеников сочло бы невыполнимым. Однако, Лутц преуспел в его выполнении намного больше, чем я того ожидал.

— Хм…

Дядя Дид, слушая Бенно, выглядел так, словно впервые это слышал. Если я правильно помню, в то время дядя Дид говорил Лутцу, что тот мог бы стать ремесленником, изготавливающим бумагу. Возможно, он не спрашивал Лутца, почему вообще тот делал бумагу? Или может быть, Лутц просто не рассказал ему?

— Пусть у Лутца и есть недостатки, в связи с тем, что он не из семьи торговцев, но он обладает решимостью и выдержкой, необходимыми, чтобы преодолеть их. Я не хочу, чтобы его забрал другой магазин, и если я собираюсь воспитать из него преемника, мне нужно приступить к его воспитанию как можно скорее. Я ценю его усилия, но ему предстоит ещё долгий путь.

— Тогда хорошо, — ответил Дид, кивнув, а затем, бросил взгляд на главного священника, который уже собирался поднять руку, и объяснил, что он имел в виду. — Как бы я не хотел ему помочь, я ничего не знаю о том, что значит быть торговцем. Если вы собираетесь доверить ему магазин, то такой договор пойдёт Лутцу на пользу.

— В таком случае, — сказал Марк с улыбкой, — я предлагаю немедленно заполнить документы в торговой гильдии.

— Вот почему торговцы… — пробормотал дядя Дид, сильно нахмурившись, но тут же осёкся.

— Папа… — вырвался шёпот Лутца.

Похоже, на Лутца произвело впечатление, что его отец смог удержаться от оскорблений, тем самым продемонстрировав, как сильно он его любит. Из нефритовых глаз Лутца, точно таких же как у дяди Дида, потекли слёзы. Тётя Карла тоже тихо расплакалась, а дядя Дид, находившийся между ними, выглядел крайне неловко. Он отвёл от них взгляд и почесал голову. Выражение его лица показывало, что он почувствовал смущение из-за того, что, наконец, высказал всё, что он обычно оставлял недосказанным.

— Лутц! Извинись! — внезапно выкрикнул дядя Дид.

Пусть из-за его загорелой кожи это было трудно понять, но его щёки слегка покраснели.

— Дид, вы должны объяснить нормально, если хотите, чтобы он понял, — со вздохом сказал главный священник.

Дядя Дид поморщился, думая, как ответить, а затем накричал на Лутца.

— Из-за того, что ты не так меня понял, всё дошло до того, что в наши семейные проблемы было вовлечено столько людей. Извинись за всё это!

Слова дяди Дида пронзили моё сердце. Это не Лутц вовлек в это столько людей, а я.

— Мне очень жаль! — вместе извинились мы с Лутцем.

Правда, никто не мог услышать мои извинения. Но пусть родители Лутца в тот момент смотрели на Лутца, главный священник, Бенно и Марк смотрели на меня.

— А теперь идём домой, глупый сын.

Когда Лутц бросился к дяде Диду, тот сильно ударил его по голове. И всё же, вытирая выступившие от удара слёзы, Лутц, стоящий рядом с отцом, выглядел очень счастливым.

— Думаю, я тоже должен кое-что сказать. Эм-м… Я не слишком хорош, когда доходит до того, чтобы донести свои мысли до сына. Вы помогли нам. Спасибо, — выглядя несколько смущенным, поблагодарил главного священника дядя Дид, после чего развернулся и покинул комнату.

Тётя Карла взяла Лутца за руку, и вышла вместе с ним.

— Мастер, идёмте в торговую гильдию, — проговорил Марк.

— Главный священник, я искренне благодарен вам за вашу помощь сегодня. Похоже, что все удалось решить мирно, — поблагодарил главного священника Бенно и тоже покинул комнату.

Вероятно, он собирался догнать Лутца и его родителей, чтобы затем подписать договор да́пла в торговой гильдии.

Когда Бенно и Марк покинули комнату, в комнате остались лишь я и главный священник. Вскоре внутрь вошли несколько служителей, чтобы убрать стулья.

— Обязательно выслушай все мнения, прежде чем принимать решение. Если ты будешь прислушиваться лишь к одной стороне, то истина будет искажена.

— Поняла, — ответила я, пусть он и не мог меня слышать, и кивнула.

После этого главный священник сжал в ладони магический инструмент, висящий у него на запястье и сказал:

— К счастью, их семья не распалась.

Услышав от главного священника столь внезапные слова, я удивлённо моргнула и посмотрела на него. Увидев моё замешательство, его безэмоциональное и невыразительное лицо слегка скривилось.

— Разве это не то, чего ты хотела? Ты говорила, что лучшим решением будет, если они смогут помириться и Лутц вернётся домой, — ответил он.

После его слов, я вспомнила залитое слезами, но счастливое лицо Лутца. Думая о том, что Лутц, который почти год страдал из-за этого недопонимания, теперь плакал от счастья, возвращаясь домой с дядей Дидом и тётей Карлой, я тоже расплакалась.

— Да, это лучшее решение. Это действительно замечательно…

Их недопонимание возникло из-за того, что они слишком мало разговаривали, но тем не менее, они всё ещё любили друг друга. Я была очень рада, что Лутц смог помириться с семьёй.

— Майн, перестань плакать… Ты хочешь, чтобы другие неправильно это поняли, и решили, что это я заставил тебя плакать?

После того, как главный священник заметил, какие взгляды бросают на нас служители, его выражение лица стало горьким.

— Всё хорошо, это слёзы счастья, — пробормотала я.

— Беда с тобой…

Когда я пыталась вытереть слезы рукавом своих синих одежд, главный священник, выглядя раздражённым, схватил меня за руку и отчитал.

— Не вытирай лицо своими одеждами!

Однако, у меня не было платка, а Фран, у которого я бы могла его попросить, сейчас был занят. Увидев, что я наблюдаю за Франом, главный священник, скорчив ужасно недовольное лицо, одолжил мне свой. На платке оказалось вышито его имя. Тогда я впервые узнала, что главного священника зовут Фердинанд.