Том 1.2. Мучительная ошибка

Сегодняшняя задача состояла в том, чтобы принести в лес кастрюлю и золу́, а затем варить часть белой коры примерно в течение одного удара колокола, пока чёрная кора с другого дерева сохнет на солнце. Сегодня Лутц мог идти быстрее, поскольку, одна лишь кастрюля была не слишком тяжёлой для него, даже с находящейся там золой.

Добравшись до реки, я развесила чёрную кору на своей корзине, чтобы та сохла на солнце. Тем временем Лутц подготавливал кастрюлю. Поставив наполненную водой кастрюлю на камни для костра, он отправился за дровами.

— Послушай, Майн, несмотря ни на что, не спускай с кастрюли глаз.

— Я и сама знаю!

Кастрюля и зола были очень ценными, как в плане денег, так и в том, что мы не могли найти им замену самостоятельно. Мы также не хотели, чтобы белая кора оказалась украдена, так что нам совершенно необходимо, чтобы кто-то присматривал за нашими вещами, даже если этот кто-то был таким мёртвым грузом, как я. Лутц, зная, что в последнее время я прилагала больше усердия в сборах и, следовательно, стала повсюду бродить, постарался основательно обдумать ситуацию.

— Пусть ты говоришь, что знаешь, но я не уверен, что ты не уйдёшь, как только увидишь что-нибудь интересное.

— Я не спущу с кастрюли глаз, пока ты не вернёшься, так что поторопись и займись тем, что тебе нужно.

Когда я впервые пришла в лес, то попыталась оставить свою корзину и исследовать лес без неё, поскольку она была очень тяжёлой, но Лутц и Тули отругали меня. В отличие от Японии, здесь небезопасно что-либо оставлять и куда-то уходить, выпуская оставленное из поля зрения. Постоянно был риск воровства. Вот почему дети носили корзины на спинах и собирали лишь столько, сколько сами могли унести домой.

Лутц поджёг дрова, которые быстро собрал, и ушёл, чтобы принести ещё. Я следила за костром, время от времени корректируя корзину по мере движения теней, чтобы кора оставалась на солнце.

— Закипело?

— Да, я думаю, что пора.

Я высыпала золу́ и белую кору в кипящую воду, и тут поняла, что мне нужно чем-то это всё размешивать. Вот только ничего подходящего под рукой у меня не было. Ну нет, ещё одна вещь, о которой я забыла! Подавленная из-за неспособности моего слабого воображения предсказать проблемы, я осмотрелась, выискивая есть ли что-нибудь, что я могла бы использовать.

— Лутц, я хочу, чтобы ты сделал две палочки одинаковой длины, чтобы перемешивать кору в кастрюле. Ветки с обычных деревьев не подойдут, так как их кора отслоится в кипящей воде, поэтому лучше если они будут из бамбука. Рядом же найдётся бамбук?

— Две бамбуковые палочки, да? Ладно.

Лутц нашёл немного бамбука и прямо на месте разрезал его, чтобы сделать две палочки одинаковой длины. Я использовала их на манер палочек для еды, размешивая кору в кастрюле. Похоже, делая те бамбуковые прутики он научился искуснее обращаться с бамбуком, подумала я про себя. Немного помешав, я услышала бормотания Лутца.

— Майн, а ты очень хорошо управляешься с этими палочками.

— А-а?! Ах, ну, да. Я умелая, правда?

Я фальшиво улыбнулась, но у меня на спине проступил холодный пот. Здесь не было восточной еды, а потому никто не пользовался палочками для еды. Насколько я знала, палочек для еды не было ни у кого. В мире не найдётся ни одной маленькой девочки, которая могла бы так запросто попросить палочки, чтобы размешать что-то в кастрюле, а затем столь естественно их держать, а не хватать каждую по отдельности.

О-о-о-х… Лутц странно на меня смотрит. Может это всего лишь моё воображение? Мне просто показалось. Нет никаких причин, чтобы он меня подозревал. Совершенно никаких. Я продолжала размешивать кору в кастрюле, сбегая от реальности. Было бы куда подозрительнее, если бы я изменила манеру их держать после его слов. Мне оставалось лишь продолжать всё так же перемешивать, пускай моё сердце и бешено колотилось.

А-а-а-а, я идиотка, полнейшая идиотка! Я практически говорю ему, что я подозрительна! Я пыталась улыбаться как можно чаще, продолжая помешивать кипящую белую кору, пока в конце концов не услышала тихий звон колокола. Время пришло. Я окунула варёную кору в реку и смыла золу, а затем оставила её так, чтобы на неё попадало солнце. Это должно сделать кору белее. Я понятия не имела, подействует ли такой подход на растения этого мира, но у меня не было иного выбора, кроме как полагаться на то, что знала.

— Теперь мы оставим эту кору здесь на целый день.

— М-м-м… Ладно.

Нам нужно было оставить белую кору в реке на целый день, чтобы бумага стала максимально белой и красивой. После того как Лутц помыл кастрюлю, мы по очереди занялись сборами. Я стала собирать гораздо меньше ядовитых растений, чем раньше. Надеюсь, мне удастся продолжать в том же духе.

***

Сегодня наша основная работа по изготовлению бумаги будет заключаться в том, чтобы принести белую кору из леса. В лесу мы как обычно занимались сборами, а когда пришло время идти домой, мы достали белую кору из реки. Для этого, мы вместо кастрюли взяли из дома ведро, поскольку больше ничего не требовалось.

— Теперь мы будем работать на складе.

— Понятно. Думаю, сегодня мы должны собрать столько, сколько сможем.

Я собрала много съедобных растений (проверенных Лутцем), мерилов (выбранных Лутцем) и, наконец, много кранов, для приготовления варенья. Я попробовала несколько кранов пока собирала их. Они были намного более кислыми, чем японские фрукты, но мне так редко доводилось есть что-то сладкое, что они казались мне вкусными.

На следующий день мы не пошли в лес и вместо этого начали работать у колодца перед складом. Мне нужно было удалить поврежденные волокна и процедить каши́цу, если я сегодня хотела закончить с подготовкой бумаги. Удаление повреждённых волокон включало в себя избавление белой коры от всевозможных узлов и обломков. Этим можно было заниматься сидя, поэтому я решила сделать это сама. Пока я возилась с волокнами, Лутц очищал фрукты эдила, давил их и заливал водой, чтобы получить тороро.

— Эй, Майн, это то, что ты называешь тороро?

— М-м-м, наверное. Оно кажется липким, так что всё должно быть в порядке, хотя я и не совсем уверена. Скажу точно, когда увижу, насколько липкими после смешивания станут волокна.

Я закончила с удалением повреждённых волокон, и теперь пришло время их отбивать. Лутц взял твёрдую прямоугольную биту, сделанную из чего то похожего на вечнозелёный дуб, и бил по волокнам белой коры, пока они не становились пушистыми, как хлопок. Он держал биту за ручку, что вырезали для него люди со склада древесины, предварительно обмотав её принесённой из дома тканью, чтобы не повредить руку. Это была работа для Лутца. Я бы лишь помешала, если бы попыталась помочь ему со своими слабенькими ручонками. Вскоре он закончил, поскольку волокон у нас было не так много, но всё станет намного сложнее, когда начнётся массовое производство.

Затем мы поместили отбитые волокна вместе с тороро в лоха́нь и постепенно добавляли воду, регулируя вязкость. Для перемешивания обычно используются грабли или что-то вроде расчёски, но сейчас коры было не много, поэтому я попросила Лутца сделать для меня ещё две пары палочек и стала мешать шестью тонкими палочками. М-м-м… Мне кажется, что это прямо как с коробками из-под молока после того, как я добавляла крахмал.

Поскольку я не являлась мастером в этом деле, то я не могла найти нужный баланс полагаясь лишь на ощущения, но я попыталась вспомнить об этом всё, что только могла и в результате успешно сделала каши́цу. Теперь настало время воспользоваться суке́той и изготовить бумагу. Мы поместили экран между двумя частями рамки.

— Уф-ф. Наконец-то знакомый этап..

Мои воспоминания о том, как я в школе делала переработанную бумагу, были такими: сварить коробку из-под молока, снять скользкий полиэтилен, перемешать миксером, добавить крахмал для склеивания, процедить используя сукету и высушить. Впервые мой опыт создания бумаги мог быть полезен для приготовления ва́с̧и. Наконец-то! Спустя столько времени настало моё время сиять! Полагаюсь на тебя, мой опыт!

— Ты действительно знаешь, что делать? — спросил Лутц слегка наклонив голову и наблюдая за тем, как я готовлю сукету, а затем посмотрел на меня с крайним подозрением.

Ну да… оставалось много вещей, которые я не особо понимала, и как только мы приступили к работе, я поняла, что забыла о многих веща. Всё было связано с моим отсутствием опыта. Немного рассердившись на Лутца, который не доверял мне, я надула щёки словно маленькая девочка и гордо ответила.

— Да! Доверься мне! Я уже делала это раньше.

— Когда и где? — резко спросил Лутц, нахмурив брови.

От его голоса моё сердце на мгновенье за́мерло.

— А-а?! Эм-м, это девичий секрет! Даже не спрашивай!

А-а-а-а-а! Я такая идиотка! Зачем я это сказала?! Лутц пристально смотрел на меня. Он буквально сверлил меня взглядом. А-а-а-а-а!! Я только что сбросила на себя огромную бомбу!

Я скрыла свой внутренний крик за фальшивой улыбкой и опустила сукету в кашицу. Мои пальцы немного дрожали, но я притворилась, что не замечаю этого. Как только кашица затекла через верхний край внутрь сукеты, я принялась перемещать сукету из стороны в сторону, вверх и вниз.

— Зачем ты её так трясёшь?

— Ну, двигая её так, кашица растекается равномерно, и в итоге бумага становится одинаковой толщины. Кроме того, в зависимости от типа бумаги и желаемой толщины, можно просто проделывать так дольше.

— Ха, интересно, ты знаешь это потому, что уже делала так раньше?

Лутц впился в меня взглядом, и я поняла, что от него не ускользнёт ни малейшее изменение на моём лице. Я не знала, что могла бы сказать, чтобы избежать вопросов. Всё, что мне оставалось, так это лишь просто промолчать или насильно сменить тему.

— Эм-м, Лутц, я думаю поэкспериментировать с этим и посмотреть, как количество движений влияет на толщину бумаги. Что ты думаешь?

Лутцу похоже не понравилось, что я уклоняюсь от вопроса. Я почувствовала, как посуровел его взгляд, оценивающий то меня, то сукету, которую я продолжала трясти. А-а-а-а-а… Я чувствую, что сбросила на себя ещё одну бомбу…

Когда процеживание было закончено, я вынула экран из рамки и перенесла полученную бумагу на настил для сушки.

— Следи, чтобы пузырьки воздуха не попадали между листами бумаги, пока укладываешь их друг на друга. Начни с края и веди дальше.

— Я попробую.

Лутц взял наш второй экран и вставил его в рамку, а затем опустил в кашицу, чтобы начать делать бумагу. Мы изготавливали бумагу размером с открытку, а потому для равномерного распределения, требовалось совсем немного взмахов.

Мы по очереди занимались этим с Лутцем, практически молча. Я ожидала, что белой коры хватит лишь на три листа бумаги, но я ошиблась в своих расчётах. В итоге у нас получилось десять листов.

— Бумаги у нас сейчас не так много, но всё же мы оставим ту что сделали за сегодня на настиле для сушки. За целый день вода естественным образом вытечет.

— Что затем?

— Мы осторожно поместим на бумагу груз, чтобы выжать больше воды. Можно просто оставить его на ней ещё на целый день. Это избавит бумагу от всей липкости тороро.

— Ха. А ты много об этом знаешь. Ах, верно. Ты же что-то говорила о том, что делала это раньше, так ведь?

У-у-у-у, от его взгляда мне больно. Это очень плохо. Похоже, что сброшенные бомбы настигли меня. Я такая идиотка.

Однако, несмотря на то, что Лутц пристально смотрел на меня и явно о чём-то думал, он так ничего и не сказал. Я не желала вновь сбрасывать на себя самоубийственные бомбы, а потому просто принялась без лишних слов делать бумагу. Мой обман потерпел неудачу, а рассказать правду было слишком рискованно. Я могла догадаться, что он что-то скажет, когда мы закончим с изготовлением бумаги, но я не знала, о чём именно догадался Лутц и что он мне скажет.

Я уже придумала решение, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию, так что она не была проблемой. Мне не нравится боль, и я не хочу бояться. Если мне станет больно или страшно, я просто должна выпустить жар внутри себя и позволить тому поглотить меня. Кажется, что в последнее время жар становится сильнее, поэтому, думаю, ему не потребуется много времени прежде чем полностью поглотить меня. Вот только проблема заключалась в том, что, в отличие от прошлого раза, в этом мире у меня появилась сильная привязанность. Ведь всё, что нам осталось сделать с бумагой — это дать ей высохнуть. По сути, уже ничего не должно пойти не так, и, заполучив бумагу, я по крайней мере хотела бы сделать книгу до того как исчезнуть. Интересно, смогу ли я выиграть достаточно времени для этого. Я хочу купить себе ещё времени. Я должна отсрочить свою смерть, пока не смогу сделать книгу. С этими мыслями я продолжила работать, пускай и вяло.

***

На следующий день мы шли в лес практически молча. Я опустила чёрную кору в реку, а затем мы отправились собирать. Вернувшись, мы зашли на склад, чтобы установить груз, но на этом всё, что нам требовалось сделать. Я думала о том, что же чувствует Лутц, но ничем не могла помочь. Уверена, что он так же думает обо мне, поскольку постоянно оглядывается на меня.

— Эй…

— Эм-м? Что случилось?

От этих слов Лутца я непроизвольно вздрогнула. Мне казалось, что я смогу сохранить хладнокровие, но моё тело меня не слушалось. Дрожа, я ждала, пока Лутц продолжит, но он лишь небрежно почесал свою светловолосую голову, открыв и закрыв рот.

— Неважно.

— Что?

Я знала, что пожинаю то, что посеяла, но как же неприятно оставлять всё как есть.

***

На следующий день я не забыла принести разделочную доску, и мы сняли внешнюю чёрную кору. В отличие от коры тромбэ, её было действительно трудно очистить. Волокна получились растрёпанными. Так произошло не только из-за моей неуклюжести, у Лутца возникла та же проблема. Волокна тромбэ были идеальными, и я не знала, сможем ли мы найти другой подходящий материал.

— В этот раз сложнее, поскольку мы используем другое дерево.

— Ну да.

Рваные волокна так сильно напоминали мои взаимоотношения с Лутцем, что я не могла не вздохнуть.

— Как только белая кора высохнет, её можно будет какое-то время хранить.

— Понятно. Эй… а ладно, забудь. Я скажу это после того, как бумага будет готова, — сказал Лутц, прежде чем замолчать.

Я слегка кивнула и попыталась собраться с мыслями. Лутц понял, что я не Майн, и был уже готов обвинить меня в том, что я подделка. В этом можно было не сомневаться. В конце концов, он ни разу не назвал меня «Майн» с того самого дня, когда я сбросила на себя все те бомбы. Что же он скажет, когда бумага будет готова? Как он станет меня допрашивать? Будет ли он кричать на меня? К сожалению моё воображение оказывалось слишком ярким, когда дело доходило до такого рода вещей, а потому Лутц в моём воображении говорил всевозможные жестокие и бессердечные слова. Мой разум словно пронзало копьями, отчего я очень переживала.

Лутц, это слишком ужасно! Ты жестокий! Пускай это и моё воображение, но я хочу плакать! Правда хочу!

***

На следующий день мы работали на складе. Сначала мы с Лутцем взяли белую кору, которую сделали вчера, развесили её на наших корзинах и поставили те на улице. Затем мы аккуратно сняли спрессованную бумагу с настила для сушки и расклеили её на доске.

— Следовало бы использовать кисть для аккуратного удаления пузырьков воздуха, но я забыла заказать её. Тут уж ничего не поделать. Ну, бумага достаточно мала, так что всё должно быть хорошо.

— Ты слишком много забываешь.

Лутц впился в меня взглядом. Вот только после того, как недавно я воображала себе как он кричал и обвинял меня, этого оказалось недостаточно, чтобы меня испугать. Я лишь пожала плечами и парировала:

— Нам просто нужно заказать её прежде, чем делать вторую партию. Но куда важнее, что как только эти листы высохнут на солнце, мы закончили. Солнечный свет должен сделать бумагу ещё белее.

Лутц вынес доску наружу и поставил её на солнце у стены. Затем он у колодца вымыл настил для сушки и поставил его рядом с доской, чтобы тот сох.

Белую бумагу, сохнущую под ясным голубым небом, можно описать не иначе как красивую, и от мысли о том, что я сделала первый шаг к созданию книги, я удовлетворённо вздохнула.

— Ах, это бумага. Это и правда настоящая бумага. У нас действительно получилось…

— Эй…

— Но мы ещё не закончили. Бумага должна сохнуть до вечера. Как только она высохнет, мы аккуратно снимем её, чтобы не порвать, и только тогда всё будет готово, — сказала я, пытаясь отложить момент окончания работы над бумагой и надеясь отсрочить разговор с Лутцем.

Судя по раздражённому выражению лица, он похоже догадался о чём я думала.

— Но ведь в целом мы уже закончили?

— Ну-у, это так, но…

— Я говорил тебе, что хочу кое-что сказать, когда бумага будет готова, помнишь?

Пришло время для допроса. Зелёные глаза Лутца сияли свирепостью, и я ясно ощущала его гнев. Закусив губу, я повернулась к нему лицом, собрав все силы, чтобы мои ноги не подкосились, что бы он мне ни сказал.