Том 9. Глава 7

«Я и подумать не мог, что настанет тот день, когда и я усядусь на эту скамейку вместе с девушкой. Да ещё и в десятом часу. Конечно, на влюблённых мы с ней со стороны никак не тянем… скорее, на брата и сестру. Хотя прохожим может показаться, что эта девушка просто кому-то проспорила…»

Пока Харуюки раздумывал, к его покоящейся на колене левой руке протянулись изящные пальцы и крепко сжали её. Послышался голос:

— Не думаю, что мы похожи на брата с сестрой. Может, раз уж на то пошло, ещё и кабелем соединимся?

Её фраза отгадала мысли Харуюки процентов на восемьдесят, заставив его промямлить «н-н-н-нет, м-м-м-мне и так хорошо». Добавлять, что от этого вариант с «проспорившей девушкой» станет ещё более явным, он благоразумно не стал.

Харуюки немного боялся того, что в этот самый момент Тиюри, вооружённая прибором ночного видения, сканирует взглядом двор из окна на двадцать первом этаже, из которого фигура Харуюки была видна прекрасно. Впрочем, это, пожалуй, перебор. Хотя, с другой стороны, с её интуицией шутки плохи… кто знает, может, ей срочно захочется выйти во двор и прогуляться до кофейного автомата?..

— Что плохого в том, если мы вдруг наткнёмся на Тиюри или Такуму? Или им можно в любой день переночевать у тебя, а мне нельзя даже посидеть рядом с тобой?

— Н-н-н-нет, я в-в-в-вовсе так не считаю.

Решив, что если она так и продолжит читать его мысли, то скоро всё станет ещё хуже, Харуюки резко переключил свои размышления, а затем, наконец, повернулся к сидящей возле него Черноснежке, командиру Легиона «Нега Небьюлас», Чёрной Королеве Блэк Лотос и его «родителю», и начал с самого важного вопроса:

— Э-э… семпай, ты ведь сказала, что Рейкер отвезёт тебя на машине, разве нет?.. Тогда почему ты здесь?..

— М-м… ну, тут всё просто. Ребёнок Фуко, как там её… Кусакабе, живёт в Эготе, Накано, это в противоположную от моего дома сторону. Уиуи живёт рядом с Фуко, и ей все равно, но если везти домой ещё и меня, получится крайне неэффективно. Я сказала, что вызову такси, и отказалась ехать с ними. Кстати, когда именно вызову, я не сказала, так что технически я им даже не соврала.

— Я-ясно… хотя, погоди, где ты, получаешься, живёшь?..

Вопрос Харуюки заставил Черноснежку на мгновение нахмуриться, а затем расплыться в игривой улыбке.

— Кажется… ты уже однажды смотрел в мой школьный блокнот, разве нет?

На мгновение Харуюки не понял, о чём она говорила, а затем резко замахал головой.

— Н-н-не смотрел я внутрь! Да и вообще это было очень давно!

— Хе-хе-хе… да, это было восемь месяцев назад… — с ностальгией в голосе произнесла Черноснежка, а затем усмехнулась.

После этого она, словно что-то вспомнив, вновь сжала левую руку Харуюки и тихо произнесла:

— Кстати, Харуюки. Я правильно понимаю, что ты вышел из дома в такой час, чтобы покинуть центральную часть Токио и погрузиться на неограниченное нейтральное поле из безлюдного места?..

Черноснежка угодила прямо в точку, и Харуюки оставалось лишь кивнуть.

— А, н-но я вовсе не пытался лишить себя очков… — моментально добавил Харуюки.

Черноснежка кивнула, словно давая ему понять, что предвидела и это, после чего задала следующий вопрос:

— Это значит, что своей матери ты оставил какое-то сообщение о том, что куда-то уходишь?

— Д-да… я написал, что нам задали групповое задание, и я буду ночевать у Таку…

Харуюки показалось, что его вывели на чистую воду и теперь сдадут с потрохами, но Черноснежка в очередной раз кивнула.

— Отлично. Тогда пойдём.

Сказав это, она тут же поднялась, продолжая держать Харуюки за руку. Когда он опомнился, она уже начала вести его за собой. Но не ко входу в дом… а на юг, к выходу из комплекса.

— Э? А-а, куда мы… — заплетаясь, начал Харуюки.

Конечно, они шли именно в ту сторону, куда он с самого начала и собирался, но он не понимал, что задумала Черноснежка. Ведущая его за собой девушка в чёрном не ответила, продолжая уверенно идти сквозь двор, заполненный молодыми парочками. Не останавливаясь ни на секунду, она прошла сквозь ворота комплекса и вышла на тротуар Седьмой Кольцевой.

Похоже, что она в какой-то момент успела оставить вызов, поскольку у входа как раз моргал фарами белый электромобиль с тянущейся через корпус синей полосой. Это было такси, с древних времён сохранившее фонарик на крыше. Тут же открылась задняя дверь, и Черноснежка без лишних слов затолкала в неё Харуюки, а затем залезла и сама. Она перекинулась парой слов с пожилым водителем, и автомобиль мягко тронулся.

Но она не сказала ему, куда они едут — в эпоху нейролинкеров такая информация передавалась таксисту вместе с запросом. Поэтому Харуюки не знал, куда их повезут. Ошарашенный и начавший нервничать, Харуюки смотрел через лобовое стекло, как таксист сначала направился по Седьмой Кольцевой на север, затем свернул налево на улицу Васеда, и поехал по ней строго на запад.

«Хорошо, выходит, она собирается поехать в Мусасино вместе со мной? Это плохо…» — успел подумать Харуюки, но автомобиль не проехал и километра перед тем, как вновь свернуть налево. Они заехали прямо в жилой квартал и проехали под мостом через Центральную Линию, после чего поехали дальше на юг. Через несколько минут они добрались до перекрёстка с Оумэ, свернули направо, а затем, почти сразу же — снова налево.

Грубо говоря, сначала они ехали почти что в сторону школы Умесато, но затем вновь начали отдаляться от неё. Но Харуюки всё ещё не имел никакого понятия о том, куда они едут. За окном вновь показались жилые дома и растительность… а меньше чем через минуту машина начала тормозить.

Расплатилась Черноснежка, опять же, через нейролинкер, и Харуюки ничего не увидел. Водитель попрощался с ними и открыл дверь. Поблагодарив его, Черноснежка вышла из машины. Харуюки проследовал за ней.

Электромобиль тихо уехал вдаль, оставив их наедине с пейзажем, который казался совершенно невозможным в Токио. Тем более, в самом центре Сугинами.

Посреди лужаек и деревьев стояли друг рядом с другом, но на уважительном расстоянии, аккуратные белые коттеджи. Казалось, будто они оказались в каком-то американском пригороде, вот только дома все выглядели практически одинаково и были далеко не такими большими.

— А, э-э… где… мы?..

— М-м, ну да, ты ведь совсем недавно перешёл в восьмой класс. Вам расскажут об этом районе на обществознании в следующем триместре. Это «Гжк Асагая», городской жилой комплекс, построенный в стиле того, что находилось здесь примерно сто лет назад. Его начали реконструировать в начале века, но конкретно эта часть сохранилась в практически первозданном виде.

— А, ага…

Теперь Харуюки заметил, как грамотно подсвечивали территорию оранжевые фонари — над обликом этого района явно поработал архитектор, стараясь показать его во всей красе.

— Короче говоря… это своего рода исторический район… так?.. — задал он не слишком внятный вопрос.

В ответ Черноснежка сказала: «Ну, можно и так сказать», и вновь повела Харуюки за собой по извилистой улочке.

«Черноснежка не просто так решила показать мне этот район. Она что-то пытается мне сказать. Что-то очень важное… и я должен понять это сам. Ну же, думай!..» — рассуждал он, шагая рядом с ней.

Обычно влажный июньский воздух в сочетании с городскими пейзажами навевал тоску, но здесь в нём ощущалось дыхание растущих повсюду деревьев, и он казался необыкновенно свежим. Они шли вдоль узкой двухрядной дороги, чёрной от недавнего дождя. Пройдя по ней лишь двадцать метров, Черноснежка свернула направо в переулок.

Переулок был вымощен дорогим камнем и оказался таким узким, что вдвоём они как раз занимали всю его ширину. Харуюки начало казаться, что эта дорожка — частная собственность, но Черноснежка шагала по ней уверенно. Но если это действительно частная собственность, то бдительные жильцы могут и полицию позвать. Если Черноснежка так сильно рисковала, то она действительно пыталась сказать Харуюки нечто важное. Но что?..

Харуюки думал так усердно, что из его ушей едва не повалил пар, но тут Черноснежка остановилась перед одним из коттеджей. Затем она тут же вскинула руку и отворила чёрные чугунные ворота.

— …А? Э?

«Нет, забираться в чужие дома это перебор», — Харуюки не успел подумать даже этого, как изумился ещё сильнее. Черноснежка совершенно спокойно прошла сквозь открытые врата и уже начала протягивать руку к ручке двери.

— А, а-а, погоди, — воскликнул Харуюки, всё ещё стоя перед воротами. — Ч-что ты делаешь, семпай?! Т-ты на неприятности нарываешься!

— М? С чего это? Я кому-то мешаю?

— Ты хочешь сказать, что не мешаешь жителям этого дома?..

В ответ Черноснежка пожала плечами и сказала:

— Об этом не беспокойся. Это ведь мой дом.

— …Что?

У Харуюки отвисла челюсть, и тот едва не повалился на спину. Вновь послышался голос:

— Как зайдёшь — закрой за собой ворота. Замок защёлкнется автоматически.

— …Хорошо, — только и смог, что ответить Харуюки. Ни на что большее он был уже не способен.

Одноэтажный дом с чердаком на две комнаты, одна из которых служила залом и кухней. Снаружи располагался небольшой дворик.

Это был дом таинственной красавицы в чёрном.

Харуюки на автопилоте снял обувь и прошёл в дом, оказавшись в зале. Размером зал был чуть больше двадцати квадратных метров.

— Я пойду переоденусь, посиди пока тут, — сказала Черноснежка и исчезла за западной дверью.

Харуюки на ватных ногах и с парализованным сознанием прошёл в центр зала и начал осматриваться.

Поскольку это отдельный дом, то он весьма компактен, но от деревянного пола и большого окна на южную сторону он казался гораздо просторнее. Но, что самое странное, изнутри дом не выкрашен в чёрный. Стены и потолок были светло-серыми, а ковёр и занавески — в коричневую полоску. Сам зал обставлен скромно, в нём, можно сказать, располагались лишь небольшой столик, большая подушка для сидения около него, да несколько полок у западной стены. За стойкой кухни можно увидеть небольшой холодильник, неплохую плиту с множеством дополнительных функций и более чем скромный шкаф для посуды. Откровенно говоря, вряд ли на такой кухне можно много чего приготовить.

Поскольку интерьер дома был крайне сдержанным, больше всего в нём привлекал аквариум, приютившийся у южной стены. Харуюки заворожённо подошёл к этой освещаемой оранжевым светом светодиодов ёмкости.

Внутри плавали около двадцати маленьких тропических рыбок. Для метрового аквариума это казалось немного, и большую часть подводного мира оккупировали водоросли. Они покрывали плотным ковром его дно, и с него то и дело тянулись вверх овальные листики. Чем-то эта картина напоминала бамбуковую рощу, но интереснее всего были длинные стебли, тянущиеся из самой середины песчаного дна.

Сверху аквариум закрывала крышка с датчиками чистоты и температуры, поэтому Харуюки оставалось лишь нагнуться и посмотреть на аквариум точно так же, как рыбы, жившие в нём, смотрели на внешний мир. Круглые листья, растущие на стебельках, качнулись, словно пытаясь вытянуться ещё выше, ещё ближе к воздуху.

Эти тёмно-зелёные листья показались Харуюки знакомыми. Это было странно, ведь Харуюки никогда не интересовался водорослями. Как следует задумавшись, он неожиданно вспомнил.

Всего один раз за свою жизнь Харуюки потратил несколько дней на сбор информации и ещё час в магазине, чтобы потратить все свои карманные деньги на водное растение. Именно тогда он и купил тропические лотосы с точно такими же листьями, попросил, чтобы из них сделали букет, а затем Харуюки пошёл с ними в больницу.

— …Как я выяснила, те лотосы, что ты мне подарил, называются «лотосами Линдсей Вудс», — вдруг послышался шёпот прямо у его уха, и Харуюки моментально развернулся на девяносто градусов.

Возле него уже стояла Черноснежка, переодевшаяся из школьной формы в домашнее платье без рукавов, и тоже глядела в аквариум. Хотя платье и было домашним, оно тоже оказалось чёрным, и оттого походило на вечернее. Эта картина заставила буксовавшие мысли Харуюки вновь заработать на 80% и подвела его к осознанию реальности происходящего.

«Я в одиннадцатом часу впервые зашёл в гости к Черноснежке, мы у неё дома одни, домой я сегодня не возвращаюсь. Как так получилось?! Что это значит?!» — вспыхнули в его голове мысли, но Харуюки понял, что дальше над этим вопросом раздумывать опасно, и вновь переключился на обработку поступающей информации.

— Я… ясно. Е-если честно я выбрал их просто за цвет… — ответил он на её слова, вновь повернувшись к аквариуму.

Разместившаяся справа от него Черноснежка усмехнулась.

— Я в то время тоже не знала о декоративных лотосах ровным счётом ничего. Заинтересовалась я уже после того, как ты мне их подарил.

Когда прошлой осенью тяжело раненую Черноснежку, наконец, перевели из реанимации в обычную палату, Харуюки навестил её и подарил ей букет тропических лотосов. Конечно же, Харуюки выбрал «чёрные лотосы» в честь дуэльного аватара Черноснежки, но девушка, собиравшая букет, приложила к цветам и несколько листьев. Именно поэтому Харуюки и смог узнать растение, хотя сейчас и не видел его цветов.

— Так значит, выходит… ты купила себе такие же лотосы, что и тогда?.. — спросил Харуюки.

В ответ Черноснежка улыбнулась игривой и горделивой улыбкой, полной невинностью хвастающегося ребёнка.

— Это не просто «такие же» лотосы. В этом аквариуме растут те самые цветы, что ты подарил мне восемь месяцев назад… вернее, их «дети».

— Э?!.. — изумлённо воскликнул Харуюки, вновь переведя взгляд на освещённый аквариумной лампой профиль Черноснежки. — Н-но ведь я принёс тебе срезанные цветы… они не должны были пустить корни…

— М, тут ты прав. Но когда я читала про «лотосы Линдсей Вудс», я выяснила, что эти лотосы луковичные, другими словами, новые растения можно вырастить из луковиц листьев.

— Э-э… из листьев?

— Именно. Я тщательно осмотрела тот букет и нашла на одном из листочков луковицу. Я дала ему пустить корни в вазе, а затем забрала её домой, когда меня выписали. Хочу заметить, что выращивать его эти восемь месяцев было очень непросто. Увы, но зацветёт он только через месяц.

— …

Харуюки не отрывая глаз смотрел на качающийся в воде стебелёк, изумлённый живучестью растения и глубоко поражённый тем, сколько усилий Черноснежка приложила, чтобы подаренный ей букет выжил. На несколько секунд повисла удивительно мягкая тишина… а может, и на несколько минут. Наконец, Черноснежка подалась чуть вперёд и положила руку на спину Харуюки.

— Обязательно заходи, когда он зацветёт. А пока давай присядем.

Черноснежка разместилась на уголке большой подушки возле окна, а затем притянула к себе застывшего на месте Харуюки и заставила его усесться рядом.

Горошины, наполнявшие подушку, быстро приняли удобную для Харуюки форму. Конечно, при этом его тело слегка сместилось ближе к центру, и вместе с ним немного соскользнула и Черноснежка. Их руки соприкоснулись, и сознание Харуюки едва вновь не улетело в стратосферу, но Черноснежка лишь хладнокровно взмахнула рукой и коснулась виртуального интерфейса.

Она понизила яркость освещения до минимального уровня. Вслед за этим сами собой раздвинулись занавески на окнах, а стёкла автоматически перешли в прозрачный режим. Снаружи показались деревья и лужайки, освещённые тусклым уличным светом. А вдали на фоне ночного неба стали чётко видны высокие новостройки.

Этот вид на Токио 2047 года словно пришёл к ним из далёкого прошлого, ещё из прошлого века. Харуюки вновь осознал, что Черноснежка, скорее всего… нет, однозначно жила в этом маленьком коттедже в Асагае одна, и, сам того не осознавая, прошептал:

— Семпай… и с каких пор ты…

Ответ на его вопрос он услышал через пять секунд.

— Я покинула свой старый дом и начала жить здесь незадолго до того, как поступила в Умесато. Если точнее… это произошло через полгода после того, как я отрубила голову Первого Красного Короля Рэд Райдера.

— …

Харуюки сглотнул и обдумал услышанное. Вернее, обдумывать тут было совершенно нечего. Черноснежка практически прямым текстом объявила, что переехала сюда из родного дома не потому, что готовилась к поступлению в Умесато, а из-за убийства Красного Короля, события, случившегося в Ускоренном Мире.

Но как это возможно? Насколько Харуюки знал, Черноснежка использовала правило внезапной смерти, действующее в дуэлях бёрст линкеров девятого уровня, и лишила очков Рэд Райдера потому, что была против предложенного Монохромными Королями пакта о взаимном ненападении. Другими словами, случившееся целиком и полностью произошло в Ускоренном Мире. Как это связано с тем, что ей пришлось покинуть родной дом?

— Я ещё никогда не признавалась в этом никому… даже Фуко и Утай… — вдруг прошептала Черноснежка, положив голову на правое плечо Харуюки. — Но Рэд Райдер был не единственным Королём, на которого я нападала. Я попыталась своими силами убить ещё одного. Но уже не через обычную дуэль. На этого Короля я напала в реальном мире, угрожая физической расправой… грубо говоря, я прибегла к насилию в реальности.

— Э… — у Харуюки вновь спёрло дыхание.

Больше всего его удивило не то, что Черноснежка, запрещавшая использовать ускорение даже во время контрольных, нарушила табу и напала на кого-то в реальности, а сам факт того, что у неё была такая возможность. Ведь это означало, что…

— Ч-Черноснежка, выходит, ты знаешь личность… одного из Королей?..

Ответ пришёл далеко не сразу.

После длительной тишины раздался краткий шёпот:

— …Прости.

Затем она повернулась и прильнула к правому боку Харуюки не только головой, но и всем телом. Ощущения теплоты и мягкости едва не вышибли из Харуюки дух, но он всё же смог удержать его в теле. Помогло ему то, что Черноснежка своими движениями была похожа скорее на маленького ребёнка, цеплявшегося за другого человека в поисках защиты.

— Однажды… я смогу рассказать тебе всё. И обязательно расскажу, — произнесла она так тихо, что Харуюки уже не был уверен, действительно ли она сказала эти слова.

— …Хорошо, — смог произнести он лишь это слово, кивая.

Черноснежка в ответ крепко сжала ткань его футболки и прошептала: «Спасибо».

Затем они замолчали, и потекли безмолвные, но полные мягкости минуты. На стенах комнаты не висели часы, и время можно было отслеживать лишь по визуальному индикатору в нижнем правом углу. Проблема заключалась в том, что с точки зрения Харуюки индикатор находился в том же месте, где находилась и грудь Черноснежки. По ощущениям Харуюки, одной из особенностей организма девушек было чутье, которое подсказывало им, когда мужчины бросают в их стороны непристойные взгляды. Эта теория подтверждалась неоднократными случаями хлёстких выпадов со стороны Тиюри в стиле: «Куда это ты пялишься, извращенец?!». Конечно, какая-то часть мозга Харуюки всё же подсказывала ему, что он всё равно не сдержится и отдаст глазам роковой приказ, но, по крайней мере, он хотел убедиться, что Черноснежка не поймёт этот жест превратно, иначе, как ему казалось, по его вине пойдут прахом все её усилия. Поэтому Харуюки начал осторожно подворачивать голову, смещая индикатор левее…

— Кстати… ты ведь так и не рассказал мне, чем именно ты занимался, — услышал он вдруг её голос и замер на месте.

— Н-ничего такого. Я просто пытался посмотреть на часы.

— …Можешь смотреть, сколько хочешь. Я не про это… — Черноснежка подняла голову, немного надула губы и продолжила, — Чем вы занимались с Кусакабе в машине Фуко?

Атаки такой силы и под таким углом Харуюки не ожидал, и потому вновь окаменел. И да, Черноснежка своими глазами видела, как Кусакабе Рин жалась к нему на заднем сидении электромобиля.

— Э-э, ну, короче, мы с Рин… с Кусакабе вступили в дуэль и поговорили. И всё, больше не произошло совершенно ничего.

— Хм-м. Выходит, буря эмоций на её лице мне просто привиделась? Между вами действительно больше ничего не было?

Пронзительный взгляд Черноснежки заставил Харуюки вспомнить случившееся. Действительно, после такого сказать, что «больше ничего», было крайне трудно… ведь Рин совершенно искренне и совершенно прямо призналась ему в любви. Она сказала: «Я люблю тебя», просто и уверенно, и эти слова никак невозможно было интерпретировать по-другому.

— Э, э-э… с Ашем у нас больше ничего не произошло! Он просто сказал мне, что если я собираюсь отправиться на край неограниченного поля, то он отвезёт меня на своём мотоцикле. И больше ничего, да.

И вот здесь он не соврал. Между Харуюки и бёрст линкером по имени Аш Роллер действительно не было ничего, кроме дружбы, родившейся от их вечного соперничества, ведь этим постапокалиптическим гонщиком из Ускоренного Мира управляла не Кусакабе Рин, а её брат Кусакабе Ринта (либо настоящий, либо воображённый Рин).