Том 4. Глава 3 (2)
Она уклонилась от вопроса. Людмила явно наслаждалась данной ситуацией. Тигре скрестил руки и склонил свою голову в отчаянных раздумьях.
Агнес пролегал на границе между Брюном, Муодзинелом и Дзктедом.
Так как тут появилась громадная армия Муодзинела, то целесообразно было бы присматривать за развитием этой ситуации.
Однако Людмила появилась тут с такой малочисленной армией. Она должна была продолжать наблюдать за армиями Брюна и Муодзинела с расстояния.
С другой стороны, показав свою четырёхтысячную армию и войдя в контакт с Тигре таким очевидным образом, она показала враждебность армии Муодзинела.
В конце концов, другого ответа, кроме того, что она просто пришла к нему на помощь, у него в голове не появилось.
Но это слишком уж удобно...
Людмила кинула взгляд на Тигре, отпивая свой чай и видя, что он до сих пор не ответил.
— Ты хочешь меня?
Услышав такой резкий и запутанный вопрос, тело Тигре тут же стало горячим, а его лицо покраснело. Нечестно насладившись его реакцией, Людмила медленно добавила ещё:
— Ты хочешь меня и четырёх тысяч солдат, которых я привела? Пожалуйста, ответь мне.
— Хочу.
— Минус два.
Услышав безотлагательный ответ и совершенно не заботясь его внешностью, она тут же указала на ошибку.
— Я понимаю твоё положение, но ты не должен так просто кланяться. Над тобой быстро возьмут верх. Кстати, я не желаю, чтобы мой партнёр был таким глупцом.
Тигре пробил пот – и это было не из-за горячего чая или тёплого воздуха.
У него уже было два минуса. Другими словами, если Тигре ошибётся ещё раз, то Людмила с отвращением покинет его и передвинет свои войска на другую сторону скал.
Она рядом со мной – это я теперь называл моей «повседневной жизнью».Вот, значит, что.
Прежде, чем я успел это осознать, моя цель…
М о я ц е л ь с т а л а – с п а с т и М а р и ю.
Вот почему Дайя тогда сказал, что выиграть для меня «абсолютно нереально».
Он разглядел, что я не понимаю мою собственную цель. И пока я остаюсь в таком состоянии, он мог быть уверен, что не проиграет мне.
Блин… он чертовски прав!
– Если теперь твоя цель тебе ясна – сделай то, что должно быть сделано.
– …Что должно быть сделано?
Ровным голосом Дайя подтвердил:
– Ага, то, что ты должен сделать. Убить Кодая Камиути.
– …Убить?..
Здешний Кодай Камиути – всего лишь NPC, так что его смерть не остановит «Игру бездельников».
– Но… а, понятно.
Если я этого не сделаю, здешняя Мария погибнет. Хуже того, она станет игрушкой Кодая Камиути.
Будучи ее «рыцарем», я не могу этого допустить.
– ….Но все же.
Смогу ли я?
Конечно, Кодай Камиути абсолютно безнадежен. Если бы это не было связано непосредственно со мной, даже я бы не сильно горевал по поводу смерти его NPC.
Но когда нужно сделать это своими руками, все меняется. Я уверен: если я решусь «убить» его, возврата не будет. Мне придется надевать маску, общаясь с Коконе, Харуаки или Моги-сан.
Но Дайя говорит, чтобы я все равно это сделал.
Дайя говорит, чтобы я сделал это, если понимаю, что мне действительно дорого.
Но будет ли «повседневной жизнью» то, к чему я вернусь, если убью его и выберусь из «Игры бездельников»?
– Кадзу, дотронься до монитора на несколько секунд.
Я прикоснулся к монитору, как мне было сказано. Сперва ничего не происходило, но секунд через пять монитор включился и появилась надпись «Желаете открыть экран?»
– Если согласишься, появится экран, где ты можешь воспользоваться «Смертельным ударом». Ты можешь прямо сейчас принять решение убить Кодая Камиути.
– …Ясно.
Я нажал кнопку «Да», и на экране появилось сообщение «Желаете ли вы убить [Кодая Камиути] с помощью [Смертельного удара]?»
Я могу убить человека, всего лишь нажав на кнопку.
Естественно, до сих пор сам я этого не делал ни разу. Но, похоже, теперь этого не избежать.
Так что, если так я смогу защитить Марию, я…
Я потянулся к кнопке и…
– …
…остановил руку.
Погодите.
Меня это правда устраивает? Меня устраивает делать то, что говорит Дайя?
Я серьезно думаю, что смогу выручить Марию, если буду слушаться Дайю?
– …Что такое? Кишка тонка?
– Дайя.
Он подозрительно взглянул на меня, когда я, нахмурившись, окликнул его.
– Ты ведь NPC Дайи, да?
– …Зачем утверждать очевидное?
– Значит нельзя сказать, что ты знаешь намерения «настоящего Дайи» полностью, верно?
Подозрение в его лице еще усилилось.
– Ответь мне.
И я спросил, глядя на Дайю в упор:
– Что с нашим уговором?
Дайя понял, к чему я веду, но по-прежнему молчал.
– Я не смог добиться того, чтобы «все выжили до конца восьмого дня». Следовательно, Дайе на той стороне не нужно уничтожать «Игру бездельников».
– …
– Если «игра бездельников» не будет уничтожена, я не смогу защитить Марию. Более того, поскольку я не могу убить Марию, которая в этой игре [Принц], я сам наверняка погибну. И Марии ни за что не выиграть, когда она будет игроком. Иными словами, я не могу защитить Марию.
Дайя по-прежнему молчал. Поэтому я продолжил.
– Ты случайно не знаешь, как «настоящий Дайя» намеревается это все разрулить, нет?
– …
Молчание.
Его молчание говорит мне, что он на самом деле не знает.
– …Что за шум? Что стряслось?Последней появилась Тайга. Взглянув на Китамуру, похожего на искупавшуюся в мазуте птицу, и на Рюдзи с заткнутыми ноздрями, она наморщила лоб…
– …Апчхи!
И оглушительно чихнула. Однако.
– Ох… О нет-нет-нет-нет-нет… С Тайгой тоже что-то случилось?!
– Э-э? А, нет, просто… Апчхи! Я прибиралась… Апчхи! И там было столько пыли, что мой нос слегка… Чхи! О-ох… Чхи! А-а…
Жалобно хлюпая носом, Тайга тёрла покрасневшие глаза. Её волосы, одежда, руки и даже ноги, всё её тело было обильно усеяно хлопьями пыли. Наверное, потеряв фонарик, она вслепую весь чердак исползала. Поднимая клубы пыли даже при малейшем движении, она делала всю сцену похожей на страницу из девичьей манги каждый раз, когда чихала. Разве что вместо цветов её окружали клубы пыли.
– Ну вы, ребята, странные. Каждый из вас, все-е странные!
Заявив это без тени сомнения, Ами забрала коробку с салфетками у Китамуры и отдала Тайге, у которой текло из носа. Не беспокойся, ты и сама весьма странная – мог бы подумать он, но высказать эти мысли вслух было решительно невозможно.
* * * Во всех этих заботах – вроде игр в море сразу по приезду, генеральной уборки, поездки в магазин, создания Тупой Чи №1 или атаки ею – время пролетело как одна секунда, так что никто из них так до сих пор и не перекусил, а время уже катилось к четырём пополудни.
– …Какой прекрасный закат…
Стоя на кухне, которую он самолично надраил до зеркального блеска, Рюдзи смотрел в окно, словно пытаясь убежать из окружающей его реальности. Кстати, кровь из носа уже не шла. Он сменил пахнущую пляжем футболку, и, кажется, наслаждался приятным морским бризом, стоя у открытого окна. Да… Это действительно светлое пятно.
Сияющие лучи солнца уже начали темнеть, и через окно он ясно видел море, мерцающее оранжевым блеском до самого горизонта. Слышал плеск разбивающихся волн и шум ветра снаружи, а порой и жалобные крики чаек.
Для Рюдзи, живущего в изрядно населённом городке (хоть его и не назовёшь большим городом), это место было словно другой мир. Сама атмосфера, когда парень может пригласить нравящуюся ему девушку на прогулку и говорить с ней о совместном будущем, неспешно бродя по пляжу и слушая плеск волн… Но тут в мысли Рюдзи вторглись резкие крики, выдернув его обратно в реальный мир.
– Я сказала, будем это! Проклятая коротышка!
– Ни за что! Я не выношу эти специи! Эта заправка не годится!
– Ты такая шумная. Если ты только о себе и думаешь, почему не поехала в магазин?! Это отличная заправка! И мне правда нравятся специи! Эй, Такасу-кун, лови!
– …
Поймав брошенный Ами, пакет с заправкой, он понял, что его втянули в эту кутерьму, когда…
– Ох!…
Рюдзи скривился от боли. Тайга в акробатическом прыжке вцепилась в руку Рюдзи, обхватив его босой ногой пониже талии, словно краб клешнёй, и повиснув на нём.
– Не-е-е-е-е-ет!
– Ой… больно!
Затем она начала трясти его, как гигантская обезьяна могла бы трясти дерево, с такой силой, что он всерьёз испугался, как бы ему руку не вывихнули.
– Какого чёрта?! Ты вообще думаешь, что творишь?! И зачем ты залезла на меня?!
– Рюдзи, ты можешь приготовить вкусную еду даже без этой заправки, правда?! Ты же делал это раньше, так?! Обжарить с мукой и добавить специи, ты же знаешь, как всё это делается, верно?! Так вот, просто сделай это на ужин, потому что эта заправка не годится!
Не дожидаясь ответа Рюдзи, Ами пробормотала «ну и эгоистка», прежде чем попытаться оторвать Тайгу…
– Использовать полуфабрикаты – это проще всего, да и вкусно получается!
– Рюдзи готовит намного, намного вкуснее!
Рюдзи, которому орали практически прямо в уши, цеплялись за руку и трясли его помимо его воли, в конце концов рухнул на колени. Он стащил с себя Тайгу одной рукой и оттолкнул Ами другой…
– …Хорошо! Я уже понял!… Но, Тайга, у меня с собой нет моей фирменной коллекции пряностей, так что я не смогу приготовить так же, как обычно.
– Э?!
Ами насмешливо фыркнула, словно говоря «Ну, посмотрим».
– И ещё… Это потому, что ты не любишь острое, верно? Я приготовлю отдельную порцию специально для тебя, добавлю больше молока и кетчупа, чтобы сделать послаще.
Тайга оставалась несколько недовольной, но хотя бы перестала кричать. Зато, подхватывая эстафету…
– Ты её балуешь!
На этот раз надулась Ами. Нахмурившись и прищурив глаза, она приложила руку к губам, словно маленький ребёнок.
– О боже, Такасу-кун, опять спец-обслуживание исключительно для Айсаки-сан! Если так и дальше пойдёт, разве остальные девушки тебя не возненавидят?
Она по-прежнему оставалась в своей обычной позе скромницы. Даже её злость была лишь частью игры. Но вдруг криво ухмыльнулась половиной лица, глаза начали наливаться неприязнью, пока ещё удерживая её внутри. Понизив голос до предела, чтобы её не слышала Тайга…
– …Даже Минори-тян в конце концов может возненавидеть тебя, знаешь?
– Чт… …!
Что ты сказала? Рюдзи оцепенел. Она была так близко, что он чувствовал на ухе её дыхание. Он до глубины души был поражён её словами, прозвучавшими как отрывок из песни.
– Ага, понятно, побледнел. Фу-у…
Дразнящие глаза Ами сеяли хаос в душе Рюдзи. Она растянула губы в лёгкой улыбке…
– Такасу-кун, если ты и дальше будешь так себя вести, может быть, я расскажу Минори-тян про «это»… Что-нибудь вроде «Такасу-кун подсматривал за мной в душе»…
– Н-но ты же на самом деле не принимала душ!
– …Фу-фу. Может и так, но кто это подтвердит?
Откинув волосы, Ами отошла. С дьявольской улыбкой на прекрасном лице она выглядела просто замечательно. Но в этом явно было что-то неправильное, потому что внутри неё была тьма, которая, в конце концов, просочилась наружу. В любом случае, Рюдзи больше не мог произнести ни слова. Почему она вдруг… Иначе говоря, как она узнала про мои чувства к Минори?
В центре этого неприятного напряжения вдруг появилась Тайга…
– …Что там насчёт Минорин?
Она посмотрела вперёд и назад, на Рюдзи и Ами, с подозрением вглядываясь в их лица. Ами со своей обычной ангельской улыбкой сказала «Ничего», а Рюдзи лишь сглотнул. Но здесь был кое-кто ещё…
– Вы звали? Звали меня?
В узком пространстве между Тайгой и Ами стояла Минори… И давно она уже здесь? Невинно улыбаясь, она тепло смотрела на друзей сверкающими глазами. Всё-таки, похоже, что она не слышала слова Ами, произнесённые несколько секунд назад. Рюдзи осторожно облизнул свои пересохшие губы.
– Хм? Минорин, ты уже хорошо себя чувствуешь?
– Угу, полежала немного, и мне уже гораздо лучше. Так что теперь пришла помочь на кухне. Хе-хе-хе, а ещё я наслышана про «Божественный Нож Такасу» и хочу на это посмотреть. Кое-кто говорил, что Такасу-кун может полностью нашинковать луковицу всего за десять секунд, да?
Ах, от улыбки Минори Рюдзи готов был простереться перед ней. Из-за того, что Тайга напугала её Тупой Чи №1, ей пришлось до сих пор отлёживаться. И теперь здесь, где собрались настоящий преступник, исполнитель и даже прототип Тупой Чи №1, она мягко дарила улыбку более прекрасную, чем чья-либо ещё.
Первые слова молодого учителя истории Японии прозвучали не очень-то дружелюбно. Подавив желание закрыть дверь перед собой, Харуюки тихо вошел и невнятно поздоровался:— …Доброе утро.
Сугено втянул воздух и открыл рот, будто собираясь сразу начать обвинять, но, видимо, передумал. На миг он закрыл рот обратно и тут же произнес:
— Доброе утро. Пожалуйста, присаживайся.
Стул, на который он указал, стоял вплотную к стулу Сугено, однако Харуюки не мог сказать «спасибо, я постою». Он с неохотой послушался.
Учитель с единственной глубокой морщиной на загорелом лбу пристально смотрел на Харуюки, но не столько «осуждающе», сколько «просто». Потом вдруг, приподняв уголки губ, произнес:
— Арита. Может, по мне и не скажешь, но в средней и старшей школе я тоже не пользовался успехом у девушек.
— Хаа?..
— Я не шучу. Я был в секции дзюдо и вечно завидовал мальчишкам из футбольной секции, которые вместо занятий постоянно заигрывали с девчонками.
Обалдело глядя на кивающего своим воспоминаниям Сугено, Харуюки мысленно пробормотал:
В этих словах как минимум четыре неподобающих пункта. Намек, что у вас красивая внешность, утверждение, что все парни из секции дзюдо не пользуются успехом, утверждение, что все парни из секции футбола — бабники, и плюс к этому беспочвенное заявление, что я не пользуюсь успехом.
Потом он добавил, тоже мысленно, что с последним пунктом нельзя не согласиться; тем временем монолог Сугено продолжался.
— Так что я прекрасно понимаю, что у мальчишек твоего возраста на душе полно такого, с чем даже непонятно, что делать. Очень хорошо понимаю… Слушай, Арита, —учитель изобразил лицом «предоставь все мне и не парься» и энергично кивнул. — Если ты хочешь мне что-то рассказать… все что угодно — пожалуйста, расскажи сейчас. Обещаю, я на твоей стороне. Ну как?
— …
Несколько секунд Харуюки смотрел на это лицо, приходя во все большее замешательство.
Наконец, сумев кое-как привести в порядок мысли, он раскрыл рот.
— Ээ, это…
— Оо, ну что? Расскажи мне!
— Эээ… сначала я хочу записать наш разговор…
Это было второе, что, согласно той статье, нужно было «сделать обязательно», но Харуюки, едва произнеся эти слова, тут же пожалел об этом. Сугено уставился на него, разинув рот, его лицо побагровело сперва от шеи до щек, потом до самых волос. Харуюки показалось даже, что он услышал щелчок, с которым маска «надежного старшего брата» отвалилась от лица Сугено.
— Как это понимать, Арита! Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?!
У Сугено был очень рассерженный вид: брови поднялись, голова ушла в плечи. Харуюки не стал ухудшать ситуацию еще больше и промямлил:
— Нет, эммм, дело не в том, что я вам доверяю или не доверяю… Просто по закону ученик имеет право записать разговор один на один с учителем…
— По какому еще закону?! Какое еще право?! — выкрикнул Сугено, пожалуй, чересчур громко для учителя и долбанул кулаком по столу. — Ты что, не понимаешь, что я в первую очередь о тебе беспокоюсь?! Если ты ничего не расскажешь, потом тебе же будет хуже! Возможно даже, дело до полиции дойдет.
Он вдруг оборвал свою речь, когда Харуюки, поспешно повозившись с виртуальным рабочим столом, включил режим записи. Харуюки не принадлежал к газетному кружку и, чтобы записать разговор с кем-то, должен был получить его согласие. Прямо сейчас в поле зрения Сугено должен был появиться вопрос, разрешить ли запись, и кнопки «Да» и «Нет».
Если он нажмет «Нет», в журнале событий будет отмечено, что он отказался удовлетворить законный запрос. Сугено мрачно глядел в пространство, и на лице его явно читалось возмущение; однако в итоге он поднял палец и воткнул его в определенную точку перед собой.
Перед Харуюки зажглась иконка [SREC] и появилось сообщение «Идет запись». Тем не менее подумать «ну, теперь все нормально» у него не хватило наглости. Он втянул голову в плечи; а Сугено тихим, но гораздо более жестким, чем прежде, голосом произнес:
— Арита, у меня… всего один вопрос к те… к вам. Зачем вы, не принадлежа ни к каким кружкам и секциям, пришли в школу в воскресенье, четырнадцатого числа?
…Похоже, то, что разговор записывался, оказалось действеннее, чем Харуюки ожидал.
— Я встречался с другом из секции кендо, — ответил Харуюки слабым голосом, но без запинки. Сугено молчал. Он не мог не знать, что Харуюки дружит с Такуму из секции кендо, более того, в локальной сети было зафиксировано, что Такуму действительно был в школе в воскресенье. Харуюки ведь изначально и шел в школу, чтобы поговорить с ним.
Но Сугено продолжил атаку; на виске у него пульсировала жилка.
— Это все? Вы настаиваете, что других целей у вас не было? Пожалуйста, посмотрите мне в глаза и ответьте.
Он, похоже, неплохой человек. Просто так вышло, что мы друг друга не понимаем.
С этой мыслью Харуюки взглянул исподлобья в чистые глаза Сугено и ответил:
— Других целей не было. Я настаиваю.
— …Ясно, понятно. В таком случае вы можете идти, — произнес Сугено, вздохнув так громко и протяжно, будто этот звук от большого вентилятора исходил. Харуюки быстро встал, сказал «прошу прощения!» на максимальной громкости за все время, что он был в этой комнате, и направился по кратчайшей траектории к двери. Чуть-чуть приоткрыл ее, чтобы только пролезть, и вышел.
Очутившись в коридоре, Харуюки вдохнул полной грудью и остановил запись, после чего убедился, что файл записался нормально, и быстро зашагал к классу. Теперь, пока не всплывут какие-то новые улики, невиновность Харуюки официально признана. С другой стороны, этот разговор явно ухудшил отношения Харуюки и Сугено. Война с учителем не давала ни единого преимущества, да и в число хобби Харуюки это не входило, но все равно — признаваться в преступлении, которого он не совершал, только чтобы улучшить свою репутацию в глазах Сугено, — это было просто неприемлемо.
И все же… — подумал Харуюки, взбираясь по лестнице.
Даже если то смертельное видео не было обнародовано, ловушка Номи, похоже, все равно действовала, как медленный яд. Это ведь сам Номи совершил преступление и спрятал миниатюрную видеокамеру в женской душевой.
В результате все выглядело как настоящая попытка подглядывания, и Харуюки, который явился в школу, хоть и не участвовал ни в каком кружке или секции, угодил под подозрение. Неужели Номи все это предвидел? Нет — это просто нереально.
Качая головой, Харуюки открыл дверь класса за минуту до звонка.
И тут же у него возникло какое-то неуютное ощущение. Ему показалось, что гул голосов в классе резко ослаб.
— ?..
Он озадаченно огляделся, но в кабинете все было, как в любое другое утро. Проложив себе путь мимо одноклассников, собравшихся кучками и оживленно беседующих о всяких шоу или соревнованиях, Харуюки сел на свое место.
Как только он повесил сумку на парту и выдохнул, посреди поля зрения вспыхнула иконка голосового вызова. Отправителем был — Такуму.
С трудом удержавшись от того, чтобы обернуться назад (Такуму должен был сидеть в конце класса), Харуюки кликнул по иконке.
«Хару, случилось кое-что плохое».
После этих неожиданных слов Харуюки чуть было не ответил вслух, но все же сумел ограничиться мысленной речью.
«Хаа? Что… что это ни с того ни с сего?»
«Странный слух ходит. Насчет тебя».
На этом месте связь резко прервалась. И тут же в ушах у Харуюки раздался звонок. Это был первый звонок, и после него все общение между учениками по сети было запрещено. Теперь они смогут связаться вслух только на перемене. Текстовые сообщения посылать правилами школы разрешалось, но только те, которые относились к занятиям.
Харуюки решил было встать и подойти к Такуму, чтобы узнать остальное напрямую, но тут в переднюю дверь вошел классрук Сугено, так что от этой идеи пришлось отказаться. Харуюки очень интересовало, что именно хотел сказать Такуму, но прямо сейчас единственным способом связи оставалась дуэль в ускоренном мире. Так далеко Харуюки заходить не хотел, да и вообще — ничего серьезного не случится, если он подождет до следующей перемены.
Однако — уже после этого урока.
Харуюки только успел шевельнуть рукой, чтобы отправить мэйл Такуму, когда прямо перед его партой встали два ученика.
Харуюки, вздрогнув, поднял голову, и все его тело задеревенело. Они оба были его одноклассниками, но по имени он помнил только того, который стоял справа. Это был игрок основного состава баскетбольной секции, вроде его звали Исио.
Высоченный Исио, по которому и не скажешь, что он ровесник Харуюки, дернул в сторону головой с серьезным, но напряженным выражением лица и произнес:
— Арита, прошу прощения, давай выйдем ненадолго.
Харуюки вдруг заметил, что в классе висит мертвая тишина. Но в этой тишине практически не было оттенка удивления. Скорее, чувствовалось понимание и одобрение, как будто все происходящее было ожидаемо.
Глядя на Харуюки, который ничего не понимал и пытался собраться с мыслями, Исио продолжил тихим и спокойным, но дрогнувшим под конец голосом:
— Не хочу вести неприятный разговор здесь. Ты, наверно, тоже, да, Арита?
Едва услышав эти слова, Харуюки почувствовал, как все внутри него завязывается в узел.
Неприятный разговор. Единственное, что это может означать, — речь опять о той попытке подглядывания.
…Иными словами, незаметно для Харуюки Исио и парень рядом с ним — да нет, весь класс — все они стали почти уверены, что Харуюки и есть виновник.
— Аа… я, я не… — хрипло пробормотал Харуюки и перевел взгляд наискось, влево-вперед, туда, где сидела Тиюри; ему хотелось уцепиться за кого-нибудь.
Он увидел свою подругу. Она сидела повесив голову, зажмурившись и сцепив руки поверх парты, словно терпя боль.
Увидев это, Харуюки, хоть и сам был в паршивом положении, подумал:
Сейчас Тиюри страдает не из-за Номи, а из-за меня. Это моя глупость привела к тому, что сейчас происходит. Если я буду вести себя жалко, Тиюри будет еще тяжелее. Уж как минимум я сейчас должен разобраться с ситуацией порешительнее.
Даже если это просто хорошая мина при плохой игре.
Сделав глубокий вдох, Харуюки со стуком отодвинул стул и поднялся на ноги.
— Ладно, пошли.
После этого краткого ответа у Исио дернулась бровь. Однако он кивнул, не меняя выражения лица, и зашагал прочь.
Харуюки двинулся за ним; второй парень следом. Харуюки подумал: «Все равно что заключенный под конвоем», — и тут увидел, как в задней части класса один ученик медленно встает. Такуму.
Друг Харуюки, ростом не уступающий Исио, прищурил глаза за стеклами очков и шагнул было вперед.
Однако Харуюки остановил его жестом правой руки и быстро покачал головой.
Все нормально. Я справлюсь один.
Это был не голосовой вызов, так что мысли было напрямую не передать, но все же Такуму стиснул зубы и сел на место. Исио рывком шумно распахнул дверь безмолвного класса.
Харуюки повели в очень знакомое ему место — в западную часть школьной крыши. Первый урок закончился только что, и здесь все еще никого не было.
В первый год своей учебы в Умесато Харуюки чуть ли не каждый день таскал сюда булочки и соки для школьных хулиганов. Отчетливо вспомнив то время, Харуюки направился было к антенне, где это все обычно и происходило. Однако Исио остановил его и произнес:
— Здесь нормально.
Харуюки моргнул и ответил:
— …Но здесь мы все еще в поле зрения Общественных камер.
— Неважно, — выплюнул Исио, после чего сунул руки в карманы и, откинувшись спиной на высокое проволочное заграждение, спросил: — …Арита, тебя этот Сугено вызывал, да?
…Как Харуюки и предполагал, о вызове в классе уже знали. Это и был «странный слух», о котором Такуму упоминал в том звонке. Харуюки был осторожен; неужели его все-таки кто-то заметил, когда он входил в комнату для собеседований? Но все равно информация разошлась слишком уж быстро…
Сообразив вдруг, что сейчас не самое подходящее время и место для подобных размышлений, Харуюки посмотрел прямо в глаза Исио и второму парню, стоящему чуть подальше, и слегка кивнул.
— …Ага.
— Значит, это ты. Это ты сунул видеокамеру в женскую душевую.
— Нет! — мгновенно ответил Харуюки и отчаянно замотал головой. Глядя на него сверху вниз, Исио провел рукой по коротким волосам, но тут впервые за все время вмешался второй:
— Ну, мы точно не знаем, что это именно ты, Арита. Но не думаю, что школа в такую рань вызвала бы ученика, если бы у них ничего не было. Если бы они лажанулись, сами получили бы уйму жалоб.
Этот псих Сугено — исключение из правил! Со своим «какие права, какие законы?!».
Харуюки был уверен, что они все равно ему не поверят, даже если он сейчас это скажет, поэтому предпочел промолчать. Исио сделал два шага в сторону Харуюки и прошипел:
— Это подозрительно, что тебя сперва вызвали, а потом выпустили; видимо, доказательств у них нет. Но я этого так не оставлю всего лишь из-за того, что нет доказательств.
Внезапно он левой рукой схватил Харуюки за галстук, с силой притянул к себе и воткнул в него испепеляющий взгляд.
— Слушай сюда. Когда нашли камеру, моя девушка тоже была там, в душевой. Она в таком шоке, что ни вчера, ни сегодня в школу не пришла!
Вот сейчас действия Исио явно были против школьных правил. Однако баскетболист основного состава стряхнул руку своего приятеля, пытающегося его остановить, и замахнулся правым кулаком.
— Я тебя не прощу, Арита! Я просто должен это сделать!!!
После чего движением новичка махнул занесенным кулаком.
У Харуюки была возможность уклониться от удара. Движения Исио были неуклюжими — просто ерунда по сравнению с ударами тех привычных к дракам учеников, которые измывались над Харуюки раньше. Да и вообще — если бы Харуюки воспользовался командой физического ускорения, «Физикл бёрст», то смог бы и вовсе перевернуть ситуацию и побить Исио. Лицо противника было искажено — просто потому что он явно впервые в жизни кого-то бил.
Но, конечно же, Харуюки не стал ни уклоняться, ни отбиваться, а принял удар на левую щеку. Победа в драке с помощью ускорения — низость, это даже было написано в правилах Черного легиона. Раздался звук удара, и Харуюки, отшатнувшись, сделал несколько шагов назад.
Харуюки полугодичной давности в такой ситуации пал бы духом и принялся бы униженно умолять.
Однако нынешний — шатающийся, но все же стоящий на ногах — Харуюки, чувствуя горячую боль в щеке, жестко уставился на Исио и выкрикнул:— Повторяю еще раз и буду повторять сколько нужно — это не я!!!
Исио стиснул зубы и снова сжал руку в кулак, но затем разжал обратно и ответил:
— …Если окажется, что ты прав, можешь бить меня сколько захочешь. Но… — коротко стриженный баскетболист выбросил вперед указательный палец вместо кулака и отчетливо заявил: — Если докажут, что это был ты, я разломаю твой нейролинкер, чтобы ты не смог больше смотреть ни картинки, ни видео, вообще ничего.
Исио резко развернулся и широким шагом направился к лестнице, потирая левой рукой правую, словно пытаясь стереть остатки ощущений в ней. Второй парень пошел следом, и Харуюки остался на крыше один.
То, что сейчас произошло, наверняка было записано камерами наблюдения за общественной безопасностью, причем не одной. Если сейчас Харуюки подаст жалобу на применение насилия, Исио, несмотря на все его обстоятельства, будет по меньшей мере отстранен от занятий, а заодно потеряет место в основном составе баскетбольной команды.
Но, разумеется, поступать так Харуюки не собирался. Исио был всего лишь еще одним из тех, кого он во все это втянул. Втянул в водоворот пустоты без тепла, без света, созданный жестоким грабителем по имени Сейдзи Номи.
Проведя рукой по щеке и убедившись, что кровь не идет, Харуюки устало направился к лестнице. По пути он принялся писать мэйл Такуму.
Послав сообщение «Ничего серьезного, после школы объясню, прости, что заставил волноваться», он начал было писать следующий мэйл — для Тиюри.
Однако тут же остановил руку. Сейчас успокоить тревогу Тиюри одними словами уже не выйдет. Вернуть ее можно лишь одним способом — уничтожив корень всего, Номи.
Такуму ответил мгновенно — всего одним словом, «Понял». Почувствовав в этом кратком мэйле беспокойство своего лучшего друга, Харуюки наконец расслабил плечи и почти бегом направился к классу, чтобы не опоздать на следующий урок.
Большая перемена.
Как только прозвенел звонок, Харуюки в одиночестве отправился в школьную столовку.
Без третьеклассников здесь, естественно, было куда свободнее обычного. Совершенно не собираясь обедать на крыше, где совсем недавно произошло нечто неприятное, Харуюки встал в очередь к стойке самообслуживания. В появившемся перед ним меню он выбрал карри со свининой и подливкой из баклажанов и бамии. Перед ним появился голографический запрос на подтверждение; Харуюки нажал «Да».
Бабуля в кухне со сверхзвуковой скоростью наполнила миску карри, потом поставила на стойку блюдце с подливкой.
Взгляд Харуюки сам собой сместился в сторону рекреации. Но ворваться туда, где стояли круглые столики в окружении декоративных растений и где была совершенно другая атмосфера, у него не хватило смелости; в итоге он сел в уголке одного из длинных столов, расставленных здесь.
Взяв ложку, он огляделся. Все вокруг обедали и галдели. Никто не смотрел на Харуюки — не должен был смотреть.
Однако невольно его охватило ощущение, что все они телепатически говорят друг другу: «Смотри, вон явился тот чувак с камерой». Харуюки пытался убедить себя, что это невозможно, однако та неприятная атмосфера невысказанного подозрения, которая его встретила сегодня утром, когда он вошел в кабинет класса 2С, все еще чувствовалась всей кожей.
Он принялся запихивать в себя карри в надежде отогнать это ощущение, но, хотя обычно этого оказывалось достаточно, чтобы настроение улучшилось, сейчас в горле у него застрял ком и не желал исчезать.
Если…
Если уверенность в том, что «Арита из класса 2С подсунул видеокамеру в женскую душевую» уже охватила всю школу, несмотря на отсутствие доказательств…
Справиться с этим будет тяжело даже Черноснежке, вице-председателю студсовета. Более того, если она останется на стороне Харуюки, то может и сама утратить свои позиции в школе. В таком случае — ну, чисто гипотетическом — едва ли она его бросит, но — что если и на Черноснежку будут из-за Харуюки так же холодно смотреть? Что если и она станет в школе изгоем, как он сам в прошлом году, в худшем случае — что если и над ней будут как-то измываться?..
От этих мыслей Харуюки охватила дрожь.
Его ложка со клацаньем упала на тарелку; он с силой обхватил руки ладонями —
И, ощутив чье-то присутствие, поднял глаза.
Он увидел компанию из четырех-пяти человек, идущих поодаль.
В частной средней школе Умесато существовала система стипендий для учеников из спортивных секций. Конечно, Умесато — не какая-нибудь престижная спортивная школа, так что эти стипендии представляли собой лишь уменьшение платы за обучение для тех, кто показывал хорошие спортивные результаты на уровнях выше муниципального, но тем не менее разделение на обычных учеников и стипендиатов существовало.
Компания, которую увидел Харуюки, состояла как раз из этих элитных спортсменов. Там были игроки основного состава женской софтбольной команды и мужской команды по плаванию, и с ними беседовал, улыбаясь, тощий и низенький ученик…
Вне всяких сомнений, это был первоклассник из секции кендо Сейдзи Номи.
Конечно, в средней школе Умесато была довольно сильная секция кендо, но ведь Номи только в этом месяце в нее вступил и еще не имел постоянной турнирной практики — он только выиграл турнир секции на прошлой неделе. Достаточные основания для стипендии у него появятся не раньше второй половины учебного года, однако он уже начал крутиться в таких компаниях — это просто поражало.
Но это не твоя собственная победа!
Невольно Харуюки закусил губу. И в этот миг, будто ощутив на себе взгляд, посланный Харуюки из-за дальнего угла стола, Номи непринужденным движением повернул голову в его сторону.
Харуюки увидел, как невинная улыбка на красивом, почти девчоночьем лице мгновенно изменилась.
Маска свалилась, из-под нее выползла садистская, злорадная усмешка, острая и холодная, как заточенная до предела бритва.
«Ну как тебе, Арита-семпай, это ощущение, что ты весь в грязи и съезжаешь с холма вниз, как бы ни старался взобраться? Как тебе это ощущение, когда все, что тебе дорого, по очереди у тебя отбирают и ломают?..»
Затем Номи повернул голову обратно и, улыбаясь старшим ученикам прежней невинной улыбкой, без стеснения вошел в рекреацию, залитую ярким светом.
Даже когда растения закрыли Номи от взгляда Харуюки, тот продолжал застывшим взглядом сверлить то место, где он только что был.
Похоже, сомневаться не приходилось. Это из-за Номи весь класс так быстро узнал, что классрук вызвал Харуюки к себе. И не только это — быть может, он же изначально и стукнул администрации, что Харуюки был в школе в воскресенье.
Чувствуя, как в нем одновременно поднимаются волнами сильнейшая ярость и еще более сильный страх, Харуюки отчаянно сопротивлялся желанию стукнуть кулаком по столу.
Нет. Нельзя сейчас раскисать. Иначе я снова стану тем же беспозвоночным, каким был полгода назад. И не только. Если я позволю себя раздавить и упаду в ямину, которую вырыл Номи, я утяну за собой и Такуму, и Тиюри, и Черноснежку.
…Я выберусь.
Так Харуюки мысленно бормотал, изо всех сил сжимая ложку.
Я в такой заднице уже уйму раз бывал. И я опять выберусь. И буду выбираться раз за разом, сколько бы ни понадобилось. Я больше уже не иду только вниз.
Он сунул в широко раскрытый рот полную ложку карри и заработал челюстями. Девчонка-первоклашка, сидящая по диагонали от него, смотрела разинув рот, как Харуюки с немыслимой скоростью опустошает тарелку.
Command, e call, number Zero-One — (англ.) «Команда, вызов в погружении, номер 01».