Том 25.2. Глава 1
Она неспешно работала кондитерской щёткой, покрывая притопленную в сливки клубнику глазурью. Клубничный джем придавал глазури бледно-розовый оттенок.
Она не переносила красные жидкости во всех их проявлениях, будь то еда, напитки, ароматические масла или даже бытовая химия, но такой бледный оттенок её не раздражал. Поэтому она продолжала быстро, но аккуратно покрывать гору клубники блестящей глазурью.
Закончив работу, она начала поворачивать каменную подставку, оценивая результат своих трудов. Десерт, который они между собой называли «номером 6», представлял собой торт диаметром примерно восемнадцать сантиметров, покрытый по кругу клубникой, под которой видна кремовая решётка, в честь которой он и назван. Конечно, французское название «Le Labyrinthe de la fraises» пришлось заменить на более понятное «Клубничный лабиринт», но главная прелесть этого торта осталась всё той же — он с лёгкостью делился на маленькие кусочки, в каждом из которых было ровно по три клубнички.
Закончив осмотр, Какей Михая повернулась к стоявшей рядом женщине сорока с чем-то лет, готовящей чизкейк.
— Я всё.
В ответ Хими Каору, тётя Михаи, покрутила подставку, осмотрела творение со всех сторон и, наконец, улыбнулась.
— Очень хорошо, Мья. Остальные Лабиринты тоже на тебе.
— Сэ...
От нахлынувшей волны облегчения Михая едва не отозвалась «THX», но тут же поправилась:
— Спасибо.
Кивнув, тётя вернулась к своему столу и продолжила работать, а Михая, наконец, позволила себе слегка улыбнуться. Хотя она и старалась никогда не улыбаться, но сейчас никак не могла сдержаться. В конце концов, ей впервые сказали, что созданный ей торт годится на продажу.
Убрав законченный торт в холодильник, она положила на стол новую подставку, а затем принялась быстро, но аккуратно работать кондитерским ножом, держа в другой руке ёмкость со взбитыми сливками. Она уже поняла, что секрет успеха заключался в правильном ритме. Это касалось и приготовления тортов, и езды на мотоцикле... и битв в том мире.
Заметив, что начала отвлекаться, Михая вновь сосредоточилась на торте. Сегодня была суббота, а значит, их кафе посетит она. Она, как обычно, закажет Клубничный лабиринт, и именно поэтому Михая решила приготовить его заранее. Вкус этого торта вполне мог повлиять на результаты сегодняшней битвы за территорию. Конечно, будучи Монохромной Королевой, она не принимала бы личного участия в этих битвах, но ей предстояла не менее важная работа по составлению команд для защиты районов Накано и Нерима.
...Её мысли вновь забрели не туда. Тётя Михаи, главный кондитер в кафе, превращалась в строго начальника, стоило ей надеть фартук, и малейшая осечка в работе каралась очень строго. Михая училась у неё уже два года, но до сих пор слышала упрёки куда чаще, чем похвалу.
Однако Михаю это нисколько не печалило. Наоборот, она доверяла кухню своей тёте именно потому, что она такой человек. Именно благодаря ей она чувствовала себя уверенно в этом кафе, которое открыл её отец, и которое она превратила в кондитерскую лавку после того, как унаследовала от него.
Да, несмотря на то, что Михае лишь шестнадцать лет, она не только кондитер-стажёр и официант в кафе Patisserie La Plage, но также его администратор и владелец.
Осенью, четыре года назад, отец Михаи скончался от сердечной болезни, кардиомиопатии, оставив двенадцатилетней Михае своё кафе возле станции Сакурадай в Нериме.
Михая была неприятно удивлена тем, как мало родственников пришло на похороны её отца. Отца интересовали лишь мотоциклы и кафе. Из-за этого он прослыл среди Какей, семьи потомственных трудяг, ненормальным, и родственники держалась от него особняком.
Пребывавшая в шоке и прострации Михая кое-как пережила погребальную службу, но ей не дали времени погрустить дома. Стоило тётям и дядям усесться за стол для поминок, как они немедленно принялись обсуждать её будущее.
После того, как отец Михаи оказался прикован к постели, ему пришлось долго уговаривать сопротивляющуюся дочь, и в результате он едва успел подготовить завещание к собственным похоронам. Поскольку мать Михаи умерла ещё раньше, то по условиям завещания она получала в наследство не только всё имущество отца, кафе и солидные сбережения, но также была вынуждена переселиться в школу-интернат в Нериме до окончания средней школы.
Когда это завещание было зачитано, дяди и тёти тут же воскликнули: «Да как так можно!», а затем начали наперебой говорить, что ребёнку нельзя без семьи, и предлагать удочерить Михаю. Когда Михая отказалась, в бой пошла тяжёлая артиллерия.
Дело в том, что налог на наследство требовал, чтобы Михая заплатила крупную сумму перед тем, как получить в своё пользование собственность отца. Поэтому они предложили полученное имущество (включая спортивный итальянский мотоцикл) продать, а деньги подержать у себя, пока Михая не вырастет.
Прошло уже пять лет, но Михая всё ещё считала, что они предложили этот вариант из лучших побуждений. Воспитание ещё одной дочери, да ещё и школьницы, дело отнюдь не дешёвое, и Михая сильно удивилась тому, сколько семей предложили ей кров. Но, хотя она и была благодарна им за участие, Михая не хотела жить с людьми, не разделявшими интересы её отца.
По этой причине она не стала сразу соглашаться, вместо этого заявив, что до сих пор не отправилась от похорон отца, и попросила ещё день на то, чтобы справиться с утратой. Дяди и тёти неохотно ретировались в отель в Икебукуро, пообещав вернуться к разговору на следующий вечер.
Однако Михая опередила их. Утром следующего дня она направилась к единственной из сестёр своего отца, ушедшей с похорон незаметно, — к Хими Каору.
Но Михая встретилась со своей тётей, работавшей в кафе-кондитерской в крупном отеле Акасаки, вовсе не потому, что отец завещал ей пойти к ней или что-то в таком духе. Михая пошла нанимать её. Михая рассказала, что собирается превратить доставшееся в наследство от отца кафе в кондитерскую и попросила тётю стать главным кондитером.
Михая понимала, что у её тёти ответственная должность, и что вряд ли она так просто согласится. Изначально Михая намеревалась спросить её три раза и сдаться, услышав три отказа, но тётя в ответ спросила лишь одно:
— Ты собираешься открыть кондитерскую ради меня?
На что Михая ответила:
— Нет, дело не в этом. Кондитерская лавка была мечтой моих родителей, которая умерла вместе с моей матерью вскоре после моего рождения.
Подумав с минуту, тётя сказала: «Хорошо». Вскоре после этого Михая спросила её, как она смогла так быстро принять решение, которое в корне изменило её жизнь, с начала которой не прошло и сорока лет, и тётя с улыбкой объяснила.
Она рассказала, что когда-то отец Михаи попросил её «в случае чего приглядеть за Михаей». На то время он только-только успел жениться на матери Михаи, с которой тётя Каору вместе училась на повара. Ещё задолго до появления Михаи на свет тётя и мать пообещали друг другу, что если кто-то из них откроет кондитерскую лавку, то они обязательно будут помогать заниматься ей вместе.
Так Михая узнала, что именно тётя Каору познакомила её родителей друг с другом.
Как и следовало ожидать, другие тёти и дяди поначалу не согласились с кандидатурой Каору, но дальше словесных возражений дело не пошло. В тот же день они разъехались по своим домам в Сендай и Осаку, а вместо них на пороге дома, расположенного в том же здании, что и кафе, появилась тётя Каору и её дочь, двоюродная сестра Михаи, которая была на два года младше неё. Тогда Михая ещё не подозревала, что эта девочка внесёт в её жизнь вклад не меньший, чем тётя Каору.
Тётя стала заведующей кондитерской лавки, о которой мечтали родители Михаи...
А двоюродная сестра Михаи показала ей мир, который помог ей справиться с горем.
Её звали Хими Акира. На тот момент она училась в четвёртом классе, и из-за коротких волос, шерстяного свитера, строгих штанов и простых очков эту хладнокровную девочку вполне можно было принять за мальчика.
На похороны отца Михаи пришли лишь взрослые, и Акиру она увидела впервые за два года. Для школьниц младших классов два года — это практически вечность, но Акира, как и Михая, оказалась человеком неразговорчивым. Поэтому, даже когда выдавался случай, и они оставались наедине, Михае не удавалось заговорить с ней.
Но Акира следила за ней своими глазами, похожими на глубокие колодцы, и настал день, когда она сделала ей подарок. Но это оказалась не вещь, а программа, с помощью которой душа Михаи смогла вырваться на свободу и найти ключ к ускорению.
Когда Михая впервые посетила тот удивительный мир, сидя возле Акиры на мотоцикле в гараже их дома, она, наконец, расплакалась с такой силой, словно в тот день из неё хлынули все слёзы, что она копила всю жизнь.
С того дня прошло четыре года, но Михая больше не пролила и слезинки ни в реальном мире, ни в Ускоренном.
У неё больше не оставалось времени плакать. Время неслось мимо неё с ужасающей скоростью. Даже когда её сознание ускорялось в тысячу раз, она чувствовала его течение. Поэтому она продолжала двигаться к своей цели настолько быстро, насколько могла. И всё это время она двигалась с изяществом, достойным дикого леопарда.