Глава 51. Выбор Айеши
Война докатилась и до Багдада, столицу Ирака. Звуки взрывов раздавались все бессонные ночи, тень войны легла на некогда процветающий город.
Конечно, так было только для местных жителей Багдада.
Что касается иностранцев, таких как Цзян Чэнь и Роберт, они пили и веселились, не особо перенимаясь тем, что творилось вокруг них.
В ярких огнях бара, хэви-метал разрывал ушные перепонки. Ливанская красотка танцевала на сцене – у красотки была тонкая и гибкая змеиная талия и темные, золотого оттенка волосы. Мужчины, сидящие перед сценой, свистели и кричали, бросали 100-долларовые банкноты и взамен требовали большей экзотики в ее танцах.
Цзян Чэнь и Роберт сидели за барной стойкой. Бармен-негр поставил перед ними новую порцию коктейлей. Этот бар принадлежал британскому бизнесмену, большинство клиентов были либо иностранными солдатами, либо рабочими или журналистами.
Люди в этом баре не были отягощены войной. Это была не их война. Они знали, что армия их страны придет и спасет их, если это понадобится.
И это знание того, что родная страна всегда на вашей стороне, и всегда поможет вам, где бы вы не находились, заставляло завидовать местных.
- За безопасную поездку, - Роберт поднял свой бокал.
- За безопасную поездку, - Цзян Чэнь опрокинул свой и поставил его обратно на стойку.
Коктейль был весьма странным. Помимо алкоголя, в нем было что-то еще.
- Я слышал, что у них запрещен алкоголь, - Цзян Чэнь водил пальцем по краю бокала, и наслаждался движениями девушки на сцене.
- Только для религиозных людей. Владелец бара очень влиятельный человек, поэтому у него есть специальная лицензия на продажу алкоголя. Кроме того, большинство посетителей американские солдаты или наемники «Black Water International». Даже если какой-то пьянчуга начнет дебоширить, его немедленно выкинут отсюда другие посетители. В этом баре нет необходимости держать вышибал, - Роберт удовлетворительно улыбнулся и, прикрыв глаза, он сделал очередной глоток. - Для этих вот парней, которые постоянно ходят по лезвию бритвы, только алкоголь может дать почувствовать, что они все еще живы.
Говоря о тех, кто постоянно рискует и может умереть в любую секунду, Роберт имел в виду не только солдат, которым грозили мины и пули, но и себя, как торговца оружием.
Рука Цзян Чэня, со стаканом в руке, задрожала, когда он погрузился в размышления о хаосе, который творился вокруг и о людях, которые от него пострадали.
Он не чувствовал к ним жалости.
Только сейчас он понял, что он может умереть в любой момент.
[Я буду более осторожен].
Он покачал головой и сделал еще один глоток.
- Красавчики, не хотите немного развлечься? - две ближневосточные красотки в облегающих майках остановились возле Цзян Чэня и Роберта, и соблазнительно подмигнули им.
- Какую из них хочешь взять ты? - Роберт присвистнул, глядя на красоток, и подмигнул Цзян Чэню. – Вот эта как раз по мне.
- Никакую. У меня разболелась голова. Я пойду спать, завтра ждет долгий перелет. - Цзян Чэнь допил коктейль и поставил свой бокал на стойку.
- Не веди себя так, как будто ты дряхлый старик, приятель. Ха, тогда я возьму их обеих.
Роберт рассмеялся, подтянул обеих красавиц к себе и начал их целовать по очереди, находясь в своем пьяном безумном мире.
Цзян Чэнь потер свои виски и встал, чтобы уйти.
Он вышел из бара с его тяжелой музыкой в стиле хэви-метал и открытой похотью, он сонно искал дверь своего номера в гостинице.
Он толкнул свою дверь ногой и упал на мягкую кровать, почти мгновенно провалившись в сон, от него исходил резкий запах алкоголя.
Айеша свернулась в клубок, почувствовав запах спиртного, она долго сдерживала себя, прежде чем вдохнуть.
В конце концов, он был неверующим.
Как только они добрались до города, Цзян Чэнь привел ее сюда. Она приняла душ, он заказал ей горячий обед, чтобы она могла насладиться едой. Он попросил консьержа купить ей новую одежду. Хоть это и не относилось к его обязанностям, консьерж все сделал.
После того, как она расположилась, Цзян Чэнь покинул номер.
В итоге он вернулся только к полуночи.
Айеша не спала, пока его не было, исполняя роль ждущей жены, она с нетерпением ждала его возвращения. Так учила ее мать, но, к сожалению, она никогда не увидит, как ее дочь выходит замуж.
Брак был неопределенностью, поскольку Айеша слышала, что во многих странах одноженство. Для нее, которую он «подобрал», свадьба была не самоцелью, она была просто счастлива, что Цзян Чэнь не бросил ее.
Теперь она была выкупанной и в чистой новой одежде.
Из под грязи выступила ее красота, которая была готова раскрыться как бутон в любой момент. Но даже сейчас ее красота была скованная эмоциональной напряженностью. Хрупкое тело еще более истощилось от недоедания, но те линии и изгибы, которые оставались, были хорошо подчеркнуты тонкой тканью одежды. После небольших хлопот, Айеша станет настоящей красавицей, как ее мать.
В ее стране было много красивых женщин.
Но в этой, богом забытой пустыне, красота была сродни греху.
Взгляд Айеши заметно отличался от гордого взгляда Ся Шиюй. В ее взгляде была апатия, возможно, к самой жизни? Цзян Чэнь не был в этом уверен, просто интуиция.
В тот день, когда она своими глазами увидела, как зверски убили ее родителей, ее слезы, страхи и ее горести ушли из ее души вместе с ненавистью. Она видела черезчур много смертей, она начала сомневаться – а ценит ли она свою жизнь?
Если она столкнется лицом к лицу со своей смертью, она готова уйти спокойно. Это было то, чему ее научила война, которая также была внутри людей, которые ее окружали.
И, несмотря на все это, этот человек с Востока принял ее.
Айеша не обращала внимания на ужасный запах алкоголя, когда она передвигала Цзян Чэня. Потом она взяла горячее полотенце и положила ему на лоб.
[Это место похоже на рай].
Шелковые простыни, красивый декор - она никогда не была так счастлива, и она дорого ценила это.
Когда она обтирала лоб Цзян Чэня, в ее апатичных глазах появился проблеск мягкости. Ее пальцы коснулись груди Цзян Чэня, она немного колебалась, прежде чем сделать глубокий вдох и расстегнуть одежду на Цзян Чэне.
Она отложила пропитанную потом одежду в сторону. Ее лицо горело. Смущаясь, дрожащими пальцами она обтирала полотенцем тело Цзян Чэня.
- Ммм... - Цзян Чэнь фыркнул и отвернулся, напугав Айешу.
Только когда она поняла, что Цзян Чэнь все еще спит, она успокоилась.
Она знала, что не делает ничего плохого, но она боялась, что он проснется. Она собрала всю свою храбрость в кулак.
Когда его дыхание снова стало ровным, Айеша, продолжила вытирать пот с его спины.
Хоть она решила не останавливаться, она все еще боялась, что он проснётся.
- Сунь Цзяо, Яо Яо, - пробормотал Цзян Чэнь во сне, он повернулся и схватил руку Айеши.
Айша подпрыгнула от неожиданности, а затем застыла.
[Сунь Цзяо... Яо Яо? Это имена его любовниц?].
Не зная китайского, ее женское шестое чувство было на чеку.
Когда она услышала имена, Айеша почувствовала облегчение, но в тоже время родилось какое-то новое чувство.
Ревность? Не совсем ... Может, эта была просто неловкость.
Она смотрела на Цзян Чэня, низко наклонившись над ним. В тот момент, когда она думала про новое чувство, Цзян Чэнь обнял ее и перевернулся. Он оказался сверху, над ней.
[Что делать?].
Ее лицо сильно покраснело. В когда-то апатичных глазах появились взволнованность и смущение. Она сама не понимала, что наклоняется к нему, ее мозг растворялся в беспорядке.
[Но... это не так уж и плохо, впрочем, это было неизбежно].
Айеша пыталась убедить себя в этом, и тогда она прикусила губу и послушно обвила своими руками его шею.
[Это было гораздо лучше, чем стать сексуальной рабыней этих дьяволов без намека на достоинство и честь].
[Как минимум, моя чистота будет принадлежать только одному мужчине, и я буду только с одним].
Айеша уговорила свое сердце успокоиться. Она прижала свои губы к его губам. Она чувствовала наполненное спиртом дыхание Цзян Чэня.
Все это вместе: мысли, алкоголь, заставили ее пойти на преступление.
Или подлить масло в огонь.
Через пелену сна, Цзян Чэнь чувствовал, как будто он на небесах.
Красивая служанка ложила в его рот виноград, заставляя его есть без колебаний. Был не только виноград, но и сладкое вино, свежий сок и страсть.
Подождите, откуда страсть?
Возможно из-за того, что он вспотел.
Неважно, после всего пережитого, это была эйфория.