Том 1. Глава 5. Девятая комета
«И так ясно, что она не так хорошо общалась со своими одноклассниками».
Сегодняшняя Ая кардинально отличалась от той, что я встречал прежде. Тогда я узрел её недостатки, потому что она постоянно была сонной и растрёпанной, но аккуратно накрашенная, в выглаженной белой рубашке, она очаровывала не меньше своей сестры. Полагаю, она прекрасно знала, что способна выглядеть обаятельно, и это её умение несомненно опиралось на комплекс неполноценности, который в ней пробудила её же сестрёнка.
«Но помимо этого я ни черта не знаю, — пожала она плечами. — На третьем году средней школы Юи вдруг взялась пропускать занятия и не объяснила мне, почему. Ничего не сказала ни друзьям, ни учителям, ни семье. Когда родители спрашивали её, что произошло в школе, она всегда отвечала: "Ничего". Может, просто умные и скромные дети привыкли переживать всё в себе и не полагаться на остальных».
«Она никогда не горела желанием рассказывать другим о своих проблемах».
«Всё так. Поэтому извини, Ёччан, не думаю, что буду особо полезна. И я сомневаюсь, что родители знают больше».
Ая стала более дружелюбной, чем раньше. Возможно, причиной послужило то, что она наконец выспалась, или же её характер зависит от того, накрасилась она или нет. Приобретая уверенность в себе, становишься милее к остальным.
У меня была причина снова навестить Аю. Еженощно преследуя Хаджикано, я отметил некоторые моменты в её поведении, пересекающиеся с действиями Хаджикано прошлой. Пусть она казалась совершенно иной снаружи, я смог увидеть те её особенности, что не слишком изменились с течением времени и только укоренились в ней. И чем сильнее я в этом убеждался, тем больше сомнений возникало у меня в голове.
Неужто Хаджикано отчаялась только из-за этого родимого пятна?
Несмотря ни на что я не мог представить, что один единственный недостаток может подвигнуть её аж на самоубийство, потому что это всё та же Хаджикано, которая в начальной школе смогла примириться с моей родинкой. Разве может чьё-то отношение так основательно перемениться за полтора года? Или, может, принять чужой дефект гораздо легче, чем собственный?
Вероятно, её разочарованность в жизни имела причины более глубокие. Возможно, мы зациклились на том, что лежит на поверхности, и не замечаем самого важного. Может, за те полгода между появлением родинки и регулярными пропусками школы с ней произошло нечто значимое?
Если моё предположение о том, что её отчаянье вызвано чем-то помимо родинки, верно, то, чтобы узнать правду, прежде всего я должен залезть Хаджикано в душу. Поэтому сперва я отправился к Ае, самому близкому ей человеку.
«Если ты и правда так хочешь узнать, то почему бы тебе прямо не спросить её одноклассников? — внезапно произнесла Ая после долгого молчания. — Наверняка в твоей школе найдётся хоть одна девочка из Средней Митсубы. Может, она знает, почему Юи такой стала».
«Я тоже об этом подумывал, но сейчас каникулы, и все уже разбежались».
«Тогда отправься туда, где ты скорее всего сможешь их найти».
«Полагаю… я поступлю так, как вы и говорите, мисс Ая. Обойду все людные места и зайду в школу, чтоб уж наверняка. Может, я смогу поспрашивать у ребят, которые заняты в клубах».
«Рада помочь и всё такое, но… — она сложила руки и закусила губу, — я планирую сегодня встретиться с парочкой школьных друзей…»
Ая остановилась и заглянула за моё плечо. Я обернулся и увидел, как на улице остановилась синяя машина с доской для сёрфинга на крыше и включёнными сигнальными огнями. Автомобиль был ужасно старый, и краска на капоте уже вся выгорела на солнце, а двигатель ужасно громко тарахтел.
Водительская дверь открылась, и из неё вышел мужчина примерно того же возраста, что и Ая. Он был чуть повыше меня, с дешёвым ожерельем на шее и в тёмных очках, напоминающих глаза мухи, загорелый и мускулистый, что подчёркивала тесноватая ему рубашка. Он направился к Ае, а сандалии шлёпали по земле. «Эй, — помахал он ей, и будто только что меня заметил, взглянул на меня и спросил, — кто этот парниша?»
«Друг моей сестры, — ответила она. — Так что ты здесь забыл?»
«Разве я не предупреждал, что заеду за тобой, Ая? — он снял свои солнечные очки и скорчил удивлённую мину. — Обещал быть сегодня в час».
«Нежели я не предупредила, что у меня другие планы?»
«Неа».
«Что, правда? Что ж, на деле я хотела встретиться сегодня со своими друзьями со старшей школы. Я не могу отвлечься на тебя».
«Ах да! — воскликнула Ая, словно придумала чудесный план, пока тот мужчина в недоумении стоял с полуоткрытым ртом. — Гляди, этому мальчику нужно прошвырнуться по городу, чтобы кое-то разузнать. И ты, Масафуми, ему с этим поможешь. Ты ведь весь день свободен, так?»
«Я?» — замешкался Масафуми, его голос дрогнул.
«Если не хочешь, то ладно».
«Ладно, как скажешь», — вяло ответил он и сник.
Его звали Масафуми Тотсука. 23-летний выпускник колледжа, который был с Аей в одной группе. Кажется, он что-то к ней чувствовал, но она каждый раз ему отказывала. Он только-только начал заниматься сёрфингом и потому с трудом держался на волнах.
«Эй, как думаешь, Ая когда-нибудь будет дружелюбна ко мне? — спросил Масафуми (моё положение его явно не волновало). — Ты ведь с ней в хороших отношениях, так?»
«Нет, мы только встретились».
«Но мне кажется, что она тебе доверяет. Разве нет?»
«Вам это только кажется. Когда мы впервые пересеклись, она решила, что я сталкер её сестры».
«Но ты ведь занимаешься чем-то подобным».
«Не отрицаю».
«Тогда у нас есть что-то общее, — добавил Масафуми. — Оба вертимся вокруг Хаджикано».
Автомобильное радио было настроено на волну местной станции, где проигрывали попсу. После последовала коротенькая новостная сводка. Сказали, что это лето станет самым жарким за последние двадцать лет. Видимо, 13-го июля сезон дождей прекратится по всей стране. Как бы в контраст прогнозу, кондиционер в машине нас решил просто заморозить, и мне приходилось постоянно потирать руки, чтобы согреться. Когда же я вышел к моему первому месту назначения — старшей школе, по моему телу, которое и забыть успело, что на улице лето, ударила жара, и за считанные минуты я вспотел как чёрт.
Я обошёл школу, и где бы ни встречал первогодок, начинал беспорядочно их расспрашивать. На удивление, в школе даже на летных каникулах было полно детей, которые были заняты совершенно разными вещами: теннисисты сидели в душной комнате и играли в настольные игры; бейсболисты сражались с полчищами жуков во дворе; парочки из библиотеки не реагировали ни на прикосновения, ни на пристальные взгляды; художники, загоревшие посильнее членов спортивных клубов, всё рисовали снаружи; девчонки в пустом кабинете с занавешенными окнами просто разговаривали друг с другом; а парень из музыкального клуба, который вышел глотнуть свежего воздуха, валялся на носилках. Я спросил где-то двадцать человек, и никого из Средней школы Митсубы среди них не было.
«Та школа для капризных девчонок, да? — произнёс один мальчик. — Никто не перейдёт по своей воле из такого места сюда. Ты не там ищешь».
Всё было так, как он и сказал. Я окинул школу взглядом и вернулся к машине. Масафуми откинулся на спинку кресла и читал журнал про кино. Когда же я сказал ему, что не получил никаких результатов, он только безразлично фыркнул, бросил журнал на заднее сиденье и завёл двигатель.
Он сказал, что голоден, и остановился рядом с раменной. Я не особо хотел есть, но неохотно пошёл за ним. Вокруг магазина носились мухи, да и рамен, который там подавали, по вкусу был как быстрая лапша с маслом. Масафуми заказал две порции и умял их в одно мгновение.
После еды он снова попросил меня разъяснить ситуацию. Я опустил подробности и сказал ему, что пытаюсь узнать причину, почему моя бывшая хорошая подруга Хаджикано перестала ходить на уроки.
«Почему ты тут проводишь целые расследования, когда можешь просто спросить её об этом? — озадачился он. — Или в том, чтобы бродить вокруг да около, есть смысл?»
«Спорный вопрос, — ответил я. — На карте некоторые дороги кажутся прямыми и короткими, но на деле они могут оказаться самыми извилистыми».
«Не знаю, в чём проблема, но я бы спросил у неё прямо».
«Согласен, — вмешался владелец магазина из-за прилавка, — девочки любят поговорить, так? Если они видят, что ты готов слушать, они расскажут тебе больше, чем ты спросил».
«Что-то я в этом сомневаюсь, — возразила его жена. — У каждого есть парочка секретов, о которых никому не рассказывают, так ведь?»
«Не у меня», — пробурчал владелец магазина.
«О, правда? — с сомнением спросила она его. — Я думала, что у тебя их много».
Выйдя из магазина, мы наведались в немноголюдный торговый район, на набережную и в другие похожие места. Поспрашивав пару ребят, набивавших себе щёки лапшой на стоянке супермаркета, я понял, что мой энтузиазм улетучился. Всё, умываю руки, — подумал я.
В конце концов я не узнал ничего полезного. Я предполагал, что так и будет, но не только не встретил ни одной ученицы Средней школы Митсубы, но и никого, кто кого-то оттуда хотя бы знал. Да и вообще, кто из столь престижной школы может вдруг оказаться в Минагисе? Никого такого, помимо Хаджикано, я не знал.
«Мы просто потратили кучу времени», — сказал Масафуми с водительского сиденья.
«Извините. Спасибо, что помогли сегодня».
«Не за что. Ты же скажешь Ае, что я был полезен, да?»
Как я и думал, возвращались мы тем же путём, и тут машина притормозила у бара. Я с подозрением глянул на Масафуми.
«Давай завернём. Ты прошатался целый день, небольшая передышка не повредит», — с этими словами он потащил меня в бар.
Потыкивая скумбрию, пока Масафуми рядом пил сакэ, я хлебал собу со слишком уж наваристым бульоном. Я впервые был в баре и волновался, как бы кто не спалил, что я старшеклассник, но ко мне, кажется, и не собирались придираться, пока я не притрагивался к выпивке. И кстати, как Масафуми собирается после этого добираться домой? Бросит ли он здесь машину или переночует прямо в ней, или, конечно же, сядет за руль пьяным? Не знаю, о чём он думал, но как пассажир я имел право беспокоиться.
Чуть погодя Масафуми покинул меня и прошёлся по ресторану, болтая с некоторыми людьми, похожими на постоянных посетителей этого местечка. Я же поглядывал в телевизор в углу бара. Там шло что-то про призраков, рассказывали заезженные истории вроде тех, что про ночные завывания в заброшенных школах.
Я положил локоть на стойку и начал было клевать носом, как Масафуми вернулся с кем-то ещё. То был вполне неглупого вида мужчина в очках со стаканом виски в руке.
«Эй, ты, тебе бы лучше поблагодарить меня, — сказал Масафуми, в стельку пьяный и оттого раскрасневшийся, — младшая сестра этого парня из Средней Митсубы».
«Здравствуй, — с вежливой улыбкой произнёс тот, — ты что-то хотел узнать у выпускницы Митсубы?»
«Да, всё так, — ответил я, — но есть одна особенность: я ищу кого-то, кто выпустился оттуда в прошлом году…»
Мужчина улыбнулся ещё шире.
«Так это точно моя сестра».
Там я с Масафуми и разделился. Он рухнул в водительское кресло, сказал, что останется здесь, и бесцеремонно помахал мне рукой. Я, пройдя пешком порядка 20-ти минут, пришёл домой к мужчине в очках, Ядомуре. Он ушёл, чтобы позвать сестру, но затем вернулся один.
«Видимо, её уже нет дома, — извиняющимся тоном сказал он мне, — бьюсь об заклад, она ушла в лес».
«В лес? — повторил я. — Вы про тот, что у побережья?»
«Верно. Полагаю, там она ищет духов».
Духов?
Я точно не ослышался, Ядомура сказал про духов. Но больше не затрагивая эту тему, он поведал мне простые инструкции, как добраться туда, где предположительно находилась его сестра. Я всё равно спросил его: «Эм, так что насчёт духов?» — и он ответил: «Если любопытно, можешь спросить у неё самой».
Пройдя по тропинке меж рисовых полей, я обнаружил вход в перелесок. К ночному лесу не привыкнуть, сколько бы раз ты его ни посетил. Особенно летом. У меня не было ни лампы, ни фонарика, и только лишь тонкие полоски лунного света пробивались сквозь ветви и листья, а нескончаемые таинственные шорохи со всех стон вызывали только беспокойство. Если честно, мне было трудно поверить, что ученица престижной школы для девочек пришла сюда.
Я шёл по тропинке дальше и увидел поляну с перекрёстком. Если верить Ядомуре, его сестра должна была находиться здесь. Только мои глаза чуть привыкли к такому освещению, я увидел маленькую девочку, сидящую на пне. Ни один её мускул не двигался, поэтому сначала я решил, что она часть этого пенька.
«Добрый вечер, — поздоровался я с ней, — твой брат рассказал мне об этом месте. Я искал ученицу Митсубы, чтобы кое-что спросить».
Спустя некоторое время из темноты послышался ответ: «Твоё путешествие окончено. Хорошая работа».
«Ты знаешь девочку по имени Юи Хаджикано?»
«Юи Хаджикано… — ответила она, будто ощупывая слова. — Да, я знаю её. Девочка с родимым пятном на лице?»
«Верно, с большой родинкой слева, — подтвердил я, еле сдерживаясь, чтобы не запрыгать от радости. — Я бы хотел узнать о ней кое…»
«Это всё, что я могу о ней сказать, — перебила она меня. — Мы не особенно дружили, да и к тому же были в разных классах, так что о мисс Хаджикано я ничего не знаю. Я запомнила её имя, разглядывая фотографии и выпускном альбоме, из-за её выразительной родинки, но я никогда с ней не разговаривала».
«Ясно…»
Я старался скрыть разочарование в своём голосе, но сестра Ядомуры легко это поняла.
«Извините. Я была бы рада познакомить вас с кем-нибудь, но с социализацией у меня проблемы, поэтому я даже и не знаю, к кому вас отправить».
«Нет, всё в порядке, — ободрил я её, как мог, — на самом деле мне гораздо интереснее послушать про всяких духов».
«Это мой брат об этом сказал?» — с горечью в голосе заговорила она.
«Да. Ты ищешь призраков, так ведь?»
«…Честно говоря, я в них особо и не верю, — она надула губы. — Да и не обязательно в призраков. НЛО, экстрасенсы, криптиды (1) — что угодно. Если по существу, я хочу найти разлом в нашем мире».
Я обдумал её слова и заключил, что могу это переформулировать как "вещи сверх человеческого понимания".
«Послушайте, мистер, — кажется, она ошибочно предположила, что я старше её, — Я же понимаю, вы знаете, что все эти так называемые духи — обычные видения, которые возникают у людей в мозгу. Но пусть это просто иллюзия или галлюцинация, мне как-то всё равно. Думаю, если я смогу засвидетельствовать хоть что-нибудь, что существует вне законов реальности, это привнесёт немного смысла в мою жизнь».
Затем она притихла, будто бы задумалась о чём-то. Мои глаза наконец полностью привыкли к столь тусклому освещению, и я смог её увидеть. Она была похожа на куколку, а её длинные волосы, спускавшиеся прямо до талии, казались тяжеловатыми.
«…Другими словами, если хотя бы единожды вы увидите, как ночью игрушки вылезли из коробки и начали разговаривать, не изменит ли это ваше отношение к игрушкам, которые вы увидите после? Подобного перелома я и жду».
Она объясняла свою мотивацию поиска духов, используя подобные примеры, минут двадцать. И только она пришла к некому заключению, то внезапно замолчала, будто бы у неё села батарейка, и что-то пробурчала.
«Я что-то заговорилась».
Это прозвучало так, словно она хотела исчезнуть. Если бы только не было так темно, уверен, я бы смог ясно увидеть, как она краснеет.
«Было очень интересно», — сказал я ей, не подразумевая сарказма в принципе.
Её голос стал только слабее: «Обычно я ни с кем не разговариваю, поэтому, когда появляется возможность, я говорю так много. Когда я вернусь домой, меня ожидает рефлексия».
«Я знаю, каково это».
«Лжец. Вы не можете понять. Вы похожи на человека, у которого много друзей».
Я горько улыбнулся, пробормотав про себя: «Вообще нет». В младшей школе я раз за разом промахивался подобным образом перед Хаджикано. После долгих каникул, вернувшись в школу, я мог поговорить с ней и рассказывал столько всего, о чём она меня даже не спрашивала, а после ходил подавленный. Я упрекал себя в том, каким же безнадёжным неудачником был, и клялся вести себя поскромнее.
«Эй, мистер, — спросила девочка, когда я уходил, — как вы считаете, я увижу призрака?»
«Скорее всего, — повернулся и ответил ей я. — Мир переполнен гораздо большим количеством занимательных феноменов, чем ты думаешь. Могу тебе это гарантировать. Ты можешь столкнуться с чем-то более необычным, пока будешь искать духов».
«…Спасибо. Если вы так говорите, я продолжу этим заниматься чуть дольше».
Она улыбнулась, или я просто так решил.
«Уже поздно, будь осторожна», — предупредил я её и вышел из леса.
Возвращаясь по дороге обратно, я заметил несколько зелёных огоньков, мерцающих близ ирригационного канала. Не знаю, могут ли светодиоды светиться ровнее светлячка. Никакое декоративное освещение не может загораться и потухать так естественно.
Я остановился и наблюдал за этими сказочными бледно-зелёными переливами, не чувствуя усталости.
Я забыл упомянуть это, разговаривая с сестрой Ядомуры, но честно говоря, я тоже бродил по побережью в поисках… не призраков, конечно, но кое-чего другого.
Это началось после странного происшествия на пляже.
Было лето, мне исполнилось семь лет. Я пошёл с приятелем на пляж и босиком бегал у воды, как и всегда. Мне нравилось наступать на влажный песок после того, как волна откатила, поэтому я занимался этим столько, сколько мог, пока меня не останавливали.
Тем временем моему приятелю надоела эта простенькая игра, и он стал искать себе новое развлечение. Он закатал штаны до колен и пошёл прямо в море. Я последовал за ним, особо не задумываясь.
«Хочешь узнать, как далеко мы сможем зайти? — спросил он. — Даже если мы промокнем, при такой погоде мы высохнем быстрее, чем вернёмся домой».
«Звучит прикольно», — согласился я.
Мы кинули свои сандалии на берег и осторожно зашагали в океан.
Небо было до умопомрачения ясным. Песок весь высох, океан отливал белым, и далеко, прямо у линии горизонта, виднелись облака, похожие формой на "Большую волну в Канагаве" (2).
И как только вода стала доставать мне до груди, стоять стало очень трудно. Даже если я и мог достать стопами до песка, любая волна могла оторвать их от него. Нам следовало бы повернуть назад прямо там, но мы, ещё не приученные бояться моря, оптимистично полагали, что если всё станет слишком плохо, то мы вернёмся по своим следам.
Это произошло в мгновение. Дно внезапно ушло вниз, и мои ноги потеряли опору. Когда я осознал опасность, было уже поздно: моё тело уносило в открытое море. Я попытался встать на цыпочки и вернуться на берег, но только продолжил двигаться в направлении, обратном желаемому.
К тому моменту, как вода достигла рта, мои мысли опустошил ужас. Я старался плыть назад, но, когда бы ни останавливался, чтобы вдохнуть, глотал воду и только сильнее начинал паниковать. Я знал, что, когда тонешь, нужно всплыть лицом вверх и ждать помощи, но эти знания куда-то испарились, когда я в самом деле начал тонуть. Не имея возможности отыскать нужный путь, я бился в воде, только усугубляя ситуацию.
Я уже начал думать, что мне не хватит воздуха, чтобы выжить, как внезапно меня за запястье схватила рука и с невообразимой силищей потянула.
Конечно, мне, скорее всего, это просто привиделось от страха, а на деле я просто запутался в каких-нибудь водорослях или типа того. Но тогда я не мог судить трезво. Меня определённо кто-то хочет утащить в море, содрогнулся я, однако у меня не было сил выскользнуть.
Впервые в своей жизни я познал, что такое близость смерти. Странно то, что стоило мне осознать это, чувства ужаса и раскаяния ослабли. Осталась лишь покорность. Я ощутил, что теперь я постиг истинное значение слова "непоправимый".
Мне захотелось узнать, кто же держит моё запястье, и я попытался схватить его в ответ. Но там ничего не было. Я даже не понял, как рука, сжимающая меня, исчезла.
И тогда мои пальцы коснулись земли.
Я медленно поднялся и обнаружил, что нахожусь на отмели, где вода не доходила мне даже до пояса. Я услышал чаек. Где-то вдалеке мой приятель звал меня. Былой ужас будто рукой сняло: это обыкновенный спокойный день. Я немного постоял, глядя на запястье, которое недавно кто-то держал. Во мне пробудился запоздалый страх. Пульс участился, тело затряслось. Я помчался на берег, рухнул на сухой песок и стал ждать, пока судороги пройдут.
На следующий день я пришёл к выводу по поводу того чуда, что произошло на пляже.
Тогда меня спасла русалка.
После этого я ежедневно приходил смотреть на море. Вероятно, я считал, что если буду так делать, то встречу ту, что спасла меня. Или, может, я не мог забыть тех острых ощущений, связанных с нахождением на грани смерти. Я подчистую забыл, о чём тогда думал семилетний я.
День за днём я наведывался на берег, однако, естественно, никакой русалки не видел. Постепенно моя первоначальная цель перестала быть такой значимой — я забыл о русалке, и у меня осталась только привычка ходить на пляж. Да, я долго не вспоминал об этом, но мои походы к морю вытекали из давней надежды найти русалку.
❈
На следующий день я встретился с Чигусой на площади около станции. Я пообещал составить ей компанию, когда она будет репетировать для летнего фестиваля Минагисы. Несмотря на то что уже прошла половина летних каникул, она усердно соблюдала идиотское школьное правило и пришла на место встречи в школьной форме.
В Минагисе условия магазинов и помещений, где можно просто посидеть и расслабиться, весьма скудны, и больше половины из них под завязку забиты отдыхающими школьниками, поэтому мы неохотно организовали привал в супермаркете. В одном углу несколько старшеклассников занимались армреслингом за сок в качестве приза, а в другом две старшеклассницы ели мороженое и сплетничали о своих бесхребетных ухажёрах.
Прислушиваясь к мелодичному голосу Чигусы, я раздумывал, где смогу наиболее удачно поспрашивать. Где будет много выпускниц Средней школы Митсубы. Первым и самым очевидным вариантом была Страшая Митсубы. Митсуба соединяла в себе среднюю и старшую школы, и бóльшая часть выпускниц поступала в неё же. Если я отправлюсь туда, то наверняка встречу тех, кто знал Хаджикано.
Если у вас возник вопрос, почему я не пошёл туда в первую очередь — а вы будете правы, если возникнет, — я отвечу, что просто это слишком далеко. Хаджикано поступила в Среднюю Митсубы потому, что переехала в дом к бабушке по маминой линии. До туда от Минагисы час на поезде. Если по существу, мне хотелось уладить всё здесь, если смогу, но это не представлялось возможным. Видимо, завтра утром я буду собираться в Старшую школу Митсубы, чтобы поспрашивать там.
Но проблема в том, что будет выглядеть немного подозрительно, если я появлюсь в этой привилегированной школе для девочек сам. С тех пор, как туда стали приходить люди посмотреть, какого "сорта" девчонки в Митсубе, в ней стали особенно суровы по отношению к чужакам, выставляя охрану следить за главными воротами. Парень с другой школы окажется целью номер один, которую стоит сторониться.
«…И тогда девушка оборвала все связи с русалкой и человеком и осталась на морском дне, время от времени вспоминая о минувшем и рыдая, — Чигуса оторвалась от сценария. —…Конец. Фукамачи, ты слушаешь?»
«Да, конечно, — подтвердил я и зааплодировал ей, дабы скрыть свою невнимательность, — Я прямо-таки втянулся. Это потрясающе. Ты можешь без проблем прямо сейчас взять и подняться на сцену».
«Спасибо тебе огромное, — рассмеялась Чигуса, потряхивая плечами, — но похвали меня ещё, пожалуйста».
«Не будет лестью, если я скажу, что твой голос в разы прекрасней, чем у ребят из клуба радиовещания».
«Я ликую в душе».
«Это здорово, — кривовато улыбнулся я. — Кстати, а тебе не нужно повторить песню?»
«Я уже повторяла. Но пусть так, я ещё не готова к тому, чтобы люди это слышали. И я не собираюсь позволить её услышать до выступления».
«Почему?»
Чигуса склонила голову и промямлила: «Потому что это смущает».
Трижды перечитав сценарий, мы решили сделать перерыв. Мы купили сок в автомате и, вернувшись к столику, обнаружили, что рядом с нами ухахатываются четыре безвкусно одетых светловолосых мужика.
«Давай сменим дислокацию», — предложил я, и Чигуса кивнула.
Я бегло глянул на её лицо. Она сверлила тех парней ужасающе холодным взглядом.
Я ощутил себя неловко, лишь представив себе, что бы она обо мне подумала, если бы узнала, что раньше я был одним из таких людей. Наверняка она смотрела бы на меня так же равнодушно, разве нет?
Мы закончили повторять и решили прогуляться по тропинке у реки. Я случайно посмотрел на другой её берег и увидел в закатном свете силуэты детей, поднимающихся на холм, и провода, протянутые меж столбов линии электропередач, которые отпечатались на небе искажённой музыкальной партитурой.
Внезапно в моей голове возник план.
Я остановился и величаво произнёс: «Эй, Огиэ».
«Да, — решительно повернулась ко мне Чигуса, широко улыбаясь, — что такое?»
«Ты не против, если я попрошу у тебя кое-что странное?»
«Попросишь у меня что-то? — Чигуса смущённо отвела от меня глаза и уставилась на кончики волос, струившихся по её груди. — Да, конечно».
«По правде говоря, у меня есть одна важная просьба к тебе».
«А?.. — она выпрямилась с застывшим лицом. — Просьба?»
«Но только если у тебя найдётся время».
«Найдётся», — ответила она, ни о чём более не спросив.
«Спасибо. Видишь ли, завтра я планирую съездить в Старшую школу Митсубы и хочу, чтобы ты поехала со мной».
«В Старшую Митсубы? — Чигуса выглядела полностью обескураженной. — Гмм, конечно, я составлю тебе компанию… но что ты там забыл?»
Я обобщённо объяснил ей всё. О том, что моя одноклассница Юи Хаджикано была мне другом в начальной школе; о том, что сейчас она выглядит подавленной (естественно я не упомянул про попытку суицида) и что причина этого всё ещё неясна; а также о том, что её бывшие одноклассницы со средней школы могут об этом что-то знать.
«Понятно, — кивнула Чигуса. — Вполне достойная цель».
«Вчера я прошёлся по Минагисе, но нашёл только одну выпускницу Средней Митсубы. Скорее всего, бесполезно искать где-то, помимо Старшей Митсубы, верно?»
«Вообще-то, ты ошибаешься», — произнесла она, серьёзно посмотрев на меня.
«О чём ты?», — спросил я её.
«О том, Фукамачи, что тебе не нужно преодолевать весь этот путь до Старшей Митсубы, — ответила она. — Чтоб ты знал, выпускница Средней Митсубы стоит прямо перед тобой. Мало того, на третьем году она ещё и была в одном классе с Хаджикано».
Как только она сказала мне это, я понял, что это не так уж и необычно. Мне в самом деле следовало сперва спросить её. Если в Старшей школе Минагисы я кого и знал, кто напоминал о Митсубе, так это только Чигусу Огиэ.
«Ладно, Огиэ, ты знаешь, почему Хаджикано перестала…»
«Может и знаю, — перебила она, заговорив так, будто хотела поскорее от этого отделаться, — однако рассказать об этом не могу».
Проигнорировав мои слова, Чигуса твёрдо объяснила:
«В конце концов, Хаджикано даже родителям об этом не сказала, верно я говорю? Я просто не могу разбазаривать то, что она так хотела скрыть».
«Ты полностью права, Огиэ, — произнёс я спустя пару мгновений. — Пусть так, но вот что я думаю: может, оставлять всё в секрете — для Хаджикано тяжёлое бремя. Что если обязанность нести его в одиночку, никому не рассказывая, и давит на неё сильнее всего? Поэтому-то я и должен знать».
«…Возможно, грубовато об этом спрашивать, но… — Чигуса понизила голос, — как тебе кажется, Фукамачи, как далеко ты сможешь зайти ради неё?»
«Давным-давно она помогла мне. Я хочу отплатить ей тем же».
Чигуса повесила голову и задумалась.
«Понятно, — сказала она, выпрямившись. — Но ты никому не должен об этом рассказывать. Если это возможно, действуй так, будто ты о ней ничего не знаешь».
«Приму к сведению. Спасибо».
«И ещё… — сказала она с полуулыбкой на лице, — я хочу попросить тебя кое о чём взамен».
«О чём?»
«Ещё не решила. Я подумаю», — повеселела она.
Высокие подсолнухи, растущие на поле и освещаемые заходящим солнцем, бросали на дорогу свои тени. Их бесчисленные почерневшие головы, словно огромные глаза, смотрели на запад.
Подсолнухи следуют за солнцем, только пока растут. Лишь их цветки раскрываются, они перестают двигаться, и только гнутся к земле, как бы кланяясь, когда вызревают семена. После активных поисков непостоянного света они увядают, уставившись себе под ноги. Это будто аллегория на людей, думаю я каждый раз, когда их вижу.
Чигуса стала рассказывать медленно, подбирая слова: «Возможно, я местами говорила самонадеянно, но, по правде, мне не так много известно. Все мои одноклассницы рассказали бы то же самое. Уверена, они знают не больше моего».
Я кивнул и попросил её продолжать.
«Ты, должно быть, уже знаешь, что родимое пятно появилось на лице у Хаджикано зимой её второго года средней школы. Сперва оно было маленьким, словно крупинка, однако с течением времени оно росло, увеличившись до текущего размера меньше, чем за месяц. Сама Хаджикано действовала так, будто оно её нисколько не отягощало, но это изменение во многом повлияло на её окружение. Кто-то жалел её, но были и те, кто смеялся и говорил, что это послужит ей уроком, а кто-то просто оплакивал её потерянную красоту. Но я верю, что в большинстве своём люди ей сочувствовали».
Тут Чигуса прервалась.
«Фукамачи, вероятно, тебе хочется знать, не повлекло ли за собой появление той родинки издевательства в девчачьей школе?»
«…Разве нет?»
Она покачала головой: «Хаджикано оставалась такой же, как прежде, по крайней мере, до июля следующего года. До этого у неё была потрясающая внешность, и — хотя в том нет её вины — она была в своём роде неприступна. Но, возможно, потому, что появившаяся родинка немного поубавила это, её только сильнее полюбили одноклассницы. Насколько я знаю, над ней никогда не издевались».
Чигуса говорила так, что я не мог обвинить её в предвзятости. Она будто бы пыталась посвятить меня в реальные факты жизни Хаджикано, настолько близко к "общепринятой точке зрения", насколько то было возможно. Наверняка она чувствовала себя виноватой, обсуждая её у неё за спиной.
«Итак, — произнесла она, подходя к главной теме. Я подготовился к худшему, — я не помню точной даты, но это случилось прямо перед летними каникулами, а значит, скорее всего, в середине июля прошлого года. Хаджикано не появлялась в школе четыре дня подряд. Когда же она снова вернулась, я осознала, что эта Хаджикано не та, что была прежде».
«На этом мой рассказ окончен, — сказала Чигуса. — Никто не знает, что произошло за эти четыре дня. Во всяком случае, нечто за столь короткий отрезок времени полностью переменило её. Она не говорила со своими подругами, не смотрела никому в глаза, и, только закончились каникулы и начался новый триместр, она стала систематически пропускать уроки. Вскоре по школе стали ходить разнообразные слухи и догадки, но в конечном счёте никаких фактов, что звучали бы убедительно, так и не появилось».
Закончив, Чигуса вздохнула и бросила на меня сочувствующий взгляд, не зная, что ещё сказать.
«Мои извинения, кажется, я только больше тебя запутала. …Однако, если ты поспрашиваешь в Старшей школе Митсубы, наверняка ничего кроме этого не услышишь».
«Нет, этого хватит. Спасибо».
Я поднял глаза к небу. Ничего из того, что я обнаружил, не привело меня к решению, и загадок стало только больше.
Ещё долго после мы шли в тишине. У меня было, о чём подумать, и Чигуса, должно быть, тоже думала о чём-то своём. Когда мысли в моей голове разложились по полочкам, она открыла рот:
«Мой дом совсем рядом, так что…»
Прежде, чем я смог это заметить, воздух наполнился свежестью. Мы достаточно близко подошли к морю.
«Мы и так далеко ушли. Огромное тебе спасибо за сегодня», — она низко склонила голову.
«Да, если подумать, мы и правда проделали длинный путь, — сказал я, задумавшись о том, сколько мы прошли. — Ты не устала, Огиэ?»
«Я в порядке. Мне нравится гулять, как видишь».
«Мне тоже. Спасибо за сегодня. Увидимся».
«Да, поскорее бы».
Чигуса повернулась ко мне спиной и зашагала прочь. Но вскоре она остановилась, повернулась и позвала: «Фукамачи!»
«Сегодня ты поступил со мной жестоко. Ты хоть понимаешь?»
«Жестоко?» — переспросил я.
Чигуса широко улыбнулась: «Шучу. До свидания».
Тогда я не задумывался, почему я "поступил с ней жестоко". Я решил, что это просто бессмысленная шутка и моментально забыл о ней.