Том 7. Глава 4. Потому что пути, в которые они верят, разделились (2)

Нельзя бездумно раздувать масштаб воздействия нереалистичного феномена.

Однако это вовсе не причина не решать реальные проблемы.

Прямо перед ними – ситуация, в которой кто-то может стать несчастным.

И у них есть сила, способная это исправить.

– Я… все-таки сделаю, – внезапно заявила Кирияма. Голос ее был полон решимости. – …Думаю, необходимо восстановить справедливость.

Справедливость. Кирияма произнесла слово, слишком тяжелое для всего лишь старшеклассницы.

– Нужно защитить того, кого можно защитить. Нужно исправлять ошибки. Если буду смотреть на такое сквозь пальцы… сама стану плохой.

Лишь недавно Тайти об этом подумал: Кирияма – очень прямой человек с обостренным чувством справедливости. На эти ее качества нельзя смотреть свысока.

– Я тоже так считаю, – ответил Тайти почти непроизвольно.

Но в тот же самый момент всем сердцем поверил: это правильно. Ошибки быть не может. Никак не может.

Он пошел на поводу у Кириямы… но не только: он сам думал так же.

До сих пор он всегда выбирал путь справедливости, не так ли? Похоже, что так.

– Если мы можем сделать что-то правильное, давай сделаем. …Пусть планы Халикакаба и пугают, но если мы будем достаточно осторожны, то, скорее всего, обойдемся без серьезных проблем.

«Сколько раз мы уже превозмогали эти феномены, – подумал он. – Если подступит опасность, мы поймем сразу же».

Кто боится, вперед иди не может. И что делать, если станешь ни на что не способен?

– Проблему, которую можем решить, давай решать. Но если окажется, что это перерастает во что-то крупное, сразу отступим, – предложил Тайти. Кирияма кивнула.

– …Другим давай ничего не рассказывать. …Плохо ведь, если они окажутся втянуты в то, что мы самовольно творим, да? Так что пускай это будет только нашим с тобой секретом, – сказала она и, нахмурив брови, криво улыбнулась. – Как-то странно, а? Мы с тобой не встречаемся, однако действуем парой, да еще… против Инабы и Аоки. …Вдобавок втихаря.

«Ничего не делать». Голос Инабы всплыл в памяти.

Тайти вычеркнул эти слова из своего сердца. Чтобы быть на равных с Инабой, он сам, собственной волей определил свой путь. Несомненно, сейчас он должен вести это сражение.

– Хоть я с ней и встречаюсь, это не значит, что я обязан всегда разделять ее мнение. …Кроме того, раз я молчу, то не стану ей обузой.

Он это делает не из чувства собственной правоты, а из заботливости.

– Вот именно. …Ладно, вперед!

Кирияма сжала кулак и выбросила руку перед собой.

– Аоки… всегда мне помогал. Теперь моя очередь ему помочь.

Едва Тайти это услышал, его кольнуло чувство опасности. Если на решимость Кириямы влияет личный интерес, когда-нибудь это аукнется. Но тут он подумал, что на решимость их обоих изначально влияют личные мысли и чувства, поэтому не стал высказывать свои мысли вслух.

□■□■□

К исполнению плана приступили на следующий же день. Они не знали, как далеко продвинулось полицейское расследование и разбирательство в компании, поэтому, даже если их догадки неверны, следовало поторапливаться.

Зайдя так далеко, Тайти и Кирияма решили действовать в лоб, не пытаясь улучшить план.

Сражение началось на большой перемене. Они выждали подходящего момента, когда все закончили обедать.

– Это… это правильно, Тайти? Что будем делать, если мы неправильно все поняли?.. Жуткое обвинение же… – произнесла Кирияма, дрожа всем телом, когда они встретились перед началом операции.

– Если мы ошибаемся, придется извиниться. Я буду извиняться изо всех сил.

Первый этап операции решено было вверить одной Кирияме – понятно, что она нервничала.

– …Семпай, я Юи Кирияма из второго класса… У меня есть разговор, не могла бы ты пройти со мной?.. Семпай… – раз за разом мямлила Кирияма. Тайти проводил ее, пожелав удачи.

Затем он направился в дальний уголок школьного корпуса. И стал ждать, молясь в душе и не находя себе места.

Три минуты… пять… семь… Наконец-то.

Показалась искомая третьеклассница в сопровождении Кириямы. План послать одну Кирияму, чтобы не вызвать настороженности, сработал? Этап номер один пройден.

Теперь к операции присоединился и Тайти.

– …Что? Зачем ты меня отвела в безлюдное место?

При этих словах девушки Тайти вышел из-за кладовки.

– Уа! …Эй, что за…

У девушки на лице отразился страх, и она шагнула назад с явным намерением убежать.

– Подожди, пожалуйста, – остановила ее Кирияма, схватив за руку.

Представляться, похоже, было некогда. Победу или поражение определит один удар.

– Перейдем прямо к делу. Семпай, расскажи правду… о том извращенце в поезде, – произнес Тайти заранее продуманные слова. Поскольку прямых доказательств не было, фраза была составлена туманно, но так, чтобы выглядела, будто он видит девушку насквозь.

Девушка остолбенела.

– А… э… а…

Она настолько застыла, что даже голос не выходил. Лишь через какое-то время ей удалось выпустить воздух из легких. Похоже, даже дышать она почти не могла.

– Хаа… хаа… Че, чего ты сказал?

Она явно пыталась пускать пыль в глаза, но теперь и ребенок понял бы, что здесь что-то не то.

– Случайно… там был один человек, который все видел… Я от него услышал…

– Врешь.

На этот раз ответ позвучал мгновенно. Однако лицо на миг дернулось.

Стоящая рядом с ней Кирияма не уступила:

– Это правда.

– Вреоошь! – и девушка яростно вцепилась в Кирияму. От неожиданности Кирияма растерялась, а девушка схватила ее за воротник и стала трясти. – Не может такого быыыть! Ты врешь! Тогда из школы никого не было! Когда другие пассажиры тоже вступили… тогда… только…

Лицо, прежде красное от возбуждения, побледнело. Что она говорила, понять стало невозможно.

– Аа… почему… почему… внезапно… почему… сейчас… – дрожа, промямлила она и – рванулась прочь.

– А… – только и успела вымолвить Кирияма, глядя на стремительно убегающую девушку.

…Глядя на переполошившуюся девушку, Тайти испугался. Сейчас они с Кириямой, возможно, все еще в точности не понимали, что делают. Они собирались плыть в мягком, нереальном мире. Одного лишь понимания, что это реальность, было недостаточно.

Да, это реальность.

Не кино, не театральная пьеса – самая настоящая реальность.

В реальности эта девушка загнана в угол. И загнали ее в угол они с Кириямой. Вот такая реальность.

Кирияма бросилась в погоню. Тайти поспешил следом.

– Ч-что нам делать?..

– Для начала остановим ее.

Несмотря на гандикап, противником была обычная девушка, так что находящаяся в отличной форме Кирияма тут же ее нагнала.

И схватила за руку.

– Постой, пожалуйста! Успокойся!

– Отпусти! Отпусти! Я тут ни при чем! Я ничего плохого не сделала!

Девушка яростно вырывалась.

– Ты ошибаешься! Семпай, мы вовсе не думаем, что ты плохая! Просто… у одного человека сейчас большие неприятности! Он из нашей школы… то есть у его отца… В общем!

Эти слова, похоже, изливались из самого сердца Кириямы.

Девушка прекратила дергаться. Только тяжело дышала.

Да, она хотела извиниться в том «сне». Значит, сожалела. Значит, подходить к ней надо не как к преступнице. Тайти сказал:

– Семпай… ты ведь сожалеешь, верно? Давай тогда все переиграем. Извинись, как положено. Если все получится, тот парень будет спасен. И тебя саму больше не будет мучать совесть, все закончится. Не ради себя, ради другого человека… пожалуйста.

У девушки выступили на глазах слезы. Они становились все крупнее и наконец закапали.

– …Нет… такое… изви… ните… Извините… Выслу… шайте, а? Что со мной было… нормально… выслушаете?..

Говорящая и одновременно плачущая девушка совершенно не выглядела старшей по возрасту – казалась маленькой девочкой.

– Конечно, выслушаем. Расскажи, пожалуйста.

После этих слов Кириямы девушка съежилась, повесив голову.

– В общем… этого… всего не было!

Похоже, она ни с кем этим не делилась, все держала в себе. И вот сейчас она это вывалила – словно исторгла наружу.

Она в поезде говорила по телефону, и, похоже, отец Аоки ее упрекнул. Она пропустила это мимо ушей, тогда отец Аоки ее энергично отчитал и где-то в процессе легонько схватил за руку. Она нашла в этом повод придраться и стала кричать: «Он меня лапает! Лапает!»

– …И тогда появились то ли станционные служители, то ли железнодорожные полицейские, и все так раскрутилось… И я уже не смогла сказать, что все было не так… Полицейский сам все говорил, типа, «Он делал так-то, да?»…

Пассажиров, случайно оказавшихся там же, было мало, а свидетелей всего эпизода не было вовсе.

– Когда вернулась домой… прочла в инете, что то ли было ложное обвинение, то ли за извращение того человека должны уволить… и я подумала, ого, как все разгорелось… Но хоть я и понимала, что все разгорелось, а что мне-то самой делать, понять не могла… Я хотела сказать, типа, все не так, это я виновата, но…

Девушка все объяснила хоть и с эмоциональным надрывом и не всегда связно, но вежливо. Это не отменяло того, что она поступила плохо, но ее было слишком жалко, чтобы наваливать на нее всю вину.

Но раз уж в дело вмешалась полиция, Магомет сам должен пойти к горе. И девушка это более чем ясно осознавала. В чем же тут грех?

– И… что ты теперь собираешься делать? – спросил Тайти, когда девушка более или менее успокоилась.

– …Сейчас выговорилась и решила. Пойду… в полицию и все толком объясню. И перед тем мужчиной тоже надо извиниться… На самом деле я всегда… хотела так сделать.

Похоже, она сейчас говорила правду, не лгала. Ведь эти чувства шли от самого ее сердца – в этом Кирияма и Тайти убедились благодаря «рентгеновским снам».

Если подумать, и в этот раз все, что они сделали, – подтолкнули другого человека, не более.

Поскольку они не могли сказать девушке «ну теперь пойди и сделай», то попросили выступить посредником Майко Фудзисиму, отец которой был большой шишкой в полиции. Были, впрочем, и сомнения, удастся ли все умело провернуть.

Выслушав все обстоятельства, Фудзисима тут же взялась за организацию дела. Как только школьные занятия кончились, пришел полицейский и вместе с девушкой отправился в участок.

– …Я попросила отнестись к ней с максимальным снисхождением. Тот человек действительно схватил ее за руку, и, если удастся нормально договориться, в серьезном преступлении ее, по идее, не обвинят, – закончив все устраивать, сообщила Фудзисима Кирияме и Тайти.

– Ясно. Спасибо, ты нам здорово помогла.

– Не за что. Но я о другом: вы влезли в потрясающее дело. Более того, очень классно все провели. Уладили дело с ложным обвинением в извращении, помогли девушке, которую грызла совесть за ее преступление.

– Просто случайно так вышло, просто случайно! – поспешно заоправдывалась Кирияма.

– Хм. …Яэгаси-кун, ты тоже хочешь сказать, что это вышло случайно?

– А, ага. Так и было.

– Хее, ну-ну.

В беглом взгляде, брошенном Фудзисимой на Тайти, ему почудилось что-то многозначительное.

□■□■□

Безо всякого намерения Кириямы с Тайти и непонятно из-за кого, но слухи начали расползаться.

Уже в начале следующей недели многие в школе знали историю про то, что одна третьеклассница оболгала кого-то, обвинив его, что он ее лапал, а Тайти и Кирияма все уладили.

– Круто, Юи! – радостно воскликнула Юкина Курихара и погладила ее по голове.

– П-перестань, Юкина… Вовсе не круто… совсем.

Тут вступила Каору Сэтоти:

– Юи-тян, может, ты чувствуешь себя виноватой? Можешь не переживать. Если делаешь что-то плохое, всегда можно это как-то исправить.

Слушающего рядом Тайти эти слова Сэтоти тоже немного утешили.

Насколько возможно, он не хотел раздувать это дело, но сколько-то слухов не могло не возникнуть. К счастью, народ не узнал, что обвиненный мужчина - отец Аоки, и другие детали; это Тайти обнадежило. Иначе Инаба и остальные сразу бы поняли, что именно они с Кириямой… стоп.

Кое-кто там увлекается сбором и анализом информации.

Химэко Инаба что, такой наивный человек?

– …Привет, Тайти, Юи.

Именно в этот момент – с такой точностью, что Тайти показалось, у него сердце остановилось, – в класс 2-2 вошла Инаба.

Она само спокойствие. Спокойствие, в котором не считывались скрытые эмоции.

– На большой перемене… уделите мне немножко времени?

И Инаба устрашающе улыбнулась.

– Вы ведь то дело с обвинением отца Аоки… разрешили с помощью «рентгеновских снов»?

Прямо к делу. Никакой раскачки.

Инаба была в ярости. Но эта ярость кипела внутри нее, не вырываясь наружу.

Она устрашала. Тайти думал так совершенно искренне.

– …Да, – признался Тайти: скрывать что-либо на этой стадии было бесполезно.

– Расскажите в деталях.

В кабинете КрИКа за длинным столом сидели все пятеро второклассников.

Чувствуя на себе беспокойный взгляд Кириямы, Тайти принялся объяснять в общих чертах.

– …И она пошла в полицию… Вот и вся история, – закончил рассказ Тайти. В этот момент Инаба презрительно ухмыльнулась.

– Вы думаете, это вся история?

– …В смысле? – переспросил Тайти, ощущая легкое раздражение и тревогу.

– Что произошло потом, вы, похоже, не знаете. Для вас-то на этом все закончилось, но в реальности – вовсе нет. …Расскажи им, Аоки.

Инаба передала эстафетную палочку Аоки. Его лицо сразу посерьезнело. Сейчас оно было угрюмее, чем когда он тревожился о собственных проблемах.

– В общем… подозрения с отца сняты, его больше не винят. Как накажут девушку, пока не известно, но отец в этом участвовать не собирается. …Ну и разговоров о его увольнении тоже вроде бы больше нет.

При этих словах напряженное лицо Кириямы слегка расслабилось.

Тайти тоже ощутил облегчение. Но почему тогда у Аоки такое расстроенное лицо? Не видно чувства радости. Что-то Аоки гнетет.

Нагасэ неподвижно следила за развитием событий.

– …Вместо него, похоже, решено уволить кого-то другого. Ведь фирма отца изначально собиралась сокращать персонал.

Лицо Кириямы разом напряглось.

Тайти тоже ощутил что-то странное в своих мимических мышцах.

– …Понимаете, вы двое? – медленно, словно давая словам время впитаться, произнесла Инаба.

Жестко наваливая на них вину.

– Вы разрушили жизнь другого человека и его семьи.

– Но послушай!

Громкость этого выкрика удивила самого Тайти. Может, он вообще впервые так повысил голос.

– Папу Аоки должны были уволить из-за ложного обвинения, и сам Аоки…

– ДА НЕ В ЭТОМ ДЕЛО! – завопила Инаба, грохнув кулаком по столу.

Тайти был не в состоянии двинуть ни единым мускулом – его будто парализовало.

– Вы помогаете родственникам и знакомым, а что будет с другими, вам наплевать?! Что за херь?! Да еще действуете втихаря, вопреки моему предупреждению!

Кирияма со слезами в голосе принялась отчаянно объяснять:

– По-погоди-ка, Инаба. …Что действовали мы молча, за это извиняюсь. Но я хочу, чтоб ты поняла: то, что мы делали, это потому, что произошло что-то плохое… преступление. И безотносительно преступления… в нашем случае… чье-то несчастье переваливать на кого-то другого – это…

– Тема добра и зла тут вообще ни при чем, блин! И вообще, что такое добро и что такое зло, а?! – Инаба одним ударом разнесла отчаянную оборону Кириямы.

Однако тут уже Тайти не смог молчать.

– Да, но преступление?! Преступление – это однозначно зло, так по закону!

– Это правила, которые люди определяют сами!

– Но тогда…

– Но мы эти правила обычных людей гнем под себя! Не говори, что забыл!

Обладающие «силой» люди, гнущие под себя правила.

Таков путь, которым идут эти необычные люди.

Кто-то зашмыгал носом.

– …Я… поступила правильно, – заявила Кирияма. – Потому что помогла человеку в беде, папе Аоки… а значит, и самому Аоки.

Кирияма взглянула на Аоки. Даже со стороны было видно, что она ищет у него поддержки.

От такого взгляда любимого человека Аоки сморщился, как от боли, и…

– …В этом не было нужды, – отрезал он.

Кирияма побледнела, словно не могла поверить услышанному.

– Если ты так начнешь делать, тебе придется решать проблемы всех несчастных. Если только мою, это несправедливо!

– По… почему несправедливо, не понимаю! – теперь щеки Кириямы запылали. – Что плохого в том, чтобы исправить неправильное?! Аоки, ты же тоже мне здорово помогал! И я думаю, что смогла тебе это вернуть! И ты… способен так ответить?! Ты говоришь, что это была ошибка?!

– Юи… ты что-то делаешь мне, потому что я что-то сделал тебе?! В ответ?! Мне, знаешь ли, такое… хоть из чувства долга… хоть из сострадания… не нужно!

Губы Аоки задрожали, и он закусил нижнюю.

Непонятно. Почему именно в этом Аоки проявляет такое упрямство? Или тут есть что-то, чем он не может поступиться ни за что? Как Тайти с Кириямой считают, что не могут поступиться, даже если им придется противостоять Инабе.

– Ну почему!.. Я думала, ты будешь счастлив!.. счастлив… Странно, да?..

Кирияма опустила голову и стала тереть глаза.

Инаба чуть более спокойным, чем недавно, тоном сказала:

– …Есть вещи, которые делать нельзя. Пусть это выглядит абсурдно, пусть это кажется жестоким, пусть ты потом будешь сожалеть до слез, в нашей реальности есть то, с чем остается только смириться.

– Смотреть сквозь пальцы на преступления? Бросать человека в беде? – спросил Тайти. Это было самопожертвование? Нет. Он говорил то, что считал по-человечески правильным. – Пользоваться «силой» ради собственной выгоды, ради собственных желаний – это, я считаю, категорически неправильно. Но слепо соблюдать правило «ничего не предпринимать», ничего не делать ради кого-то, ради того, чтобы выручить кого-то…

– Ты что, главный герой? – полным презрения голосом перебила его Инаба. – Из-за того, что есть такие, как ты, начинаются «истории», которые лучше бы не начинались.

– Что ты… хочешь этим сказать?

– Я говорю, что ты стал главным героем идиотской авантюрной истории. Понимаешь, в чем смысл? Пусть даже политики плохо управляют – если никто по этому поводу не чешется, сохраняется стабильность, а вот когда кто-то начинает действовать, это приводит к войнам. И это твой случай.

То, что он сейчас делает, лишь вызывает ненужный хаос? Несмотря на то, что он помогает другим.

– До недавнего времени меня это устраивало – главгерой так главгерой. Но сейчас, в нынешней ситуации, это фатальный дефект, абсолютная ошибка. Потому что ты неспособен ничего не делать.

От этих упреков у Тайти тоже кровь прилила к голове.

Изнутри рванулись эмоции.

– Да, не могу! Потому что какого черта! Вот такой я человек! Я «такой» с самого начала и не изменюсь! Как ты сама когда-то сказала!

Инаба назвала его «самопожертвовательным олухом».

И сказала, что он «такой» с самого начала и уже не изменится.

А раз так, он должен стоять на своем.

– Я продолжу так делать. Я считаю это правильным, поэтому… и дальше буду помогать другим с помощью «рентгеновских снов».

Да, ничего другого и не остается.

«Я буду сражаться», – твердо решил Тайти. И Кирияма подхватила:

– Я тоже… продолжу. И я докажу, что права.

Аоки явно хотел что-то сказать, но промолчал и лишь поскреб в затылке.

Нагасэ, словно видела всех насквозь, хранила молчание и сидела неподвижно.

Сидящие бок о бок Тайти и Кирияма, напротив них – Инаба и Аоки. Двое против двоих, и все сверлили противников сердитыми взглядами.

Почему? Зачем?

Почему они ссорятся? Не говоря уж о том, что противостоят друг другу.

Не то чтобы вскрывались чьи-то тревоги, не то чтобы силком выставлялись на всеобщее обозрение чьи-то чувства, не то чтобы чье-то прошлое стало его оковами, не то чтобы их чувства друг к другу вышли на свет божий, не то чтобы объявился чей-то двойник.

В ходе этого феномена ни на кого из них не обрушиваются проблемы.

Но.

Поэтому.

Без раскачки, решительно рвут друг с другом.

Потому что у них разные убеждения.

Потому что пути, в которые они верят, разделились.

Инаба, прищурившись, сердито смотрела перед собой.

На Кирияму, на Тайти.

– …Ладно, повторяю еще раз. Каковы бы ни были обстоятельства, если вы воздействуете на мир «силой», в норме невозможной, значит, вы на одной стороне с Халикакабом. Что-то при этом изменится, и это что-то уже не вернуть обратно. Это очевидно неверный, худший из возможных вариантов, – обвиняюще заявила Инаба. – Поэтому я ничего не предпринимаю, когда вижу «рентгеновские сны», и если вы этой «силой» пользуетесь, то немедленно прекратите.

И Инаба, которая всегда, во всем была на стороне Тайти, заявила:

– Это… путь, который я считаю правильным, справедливым.

Впервые они противостояли друг другу как враги.

＋＋＋

– …Ну почему так получилось!!! – внезапно прокричала Инаба, идя в одиночестве домой.

Бам – стукнула подошвой туфли по столбу линии электропередачи.

Дурацкий, но такой объяснимый выплеск ярости.

Она против Юи и Тайти. Против. Тайти. Тайти. Тайти. Тайти…

– …Это же понятно. Он ведь такой добряк… Они оба хорошие… И их стремление я тоже отлично понимаю.

Но она права. Они поступают неверно. Она должна их остановить.

Если эту ее убежденность поколебать, самоограничения перестанут работать.

И тогда они не смогут вырваться из странности. И она сама – она сама не сможет вырваться. Последняя линия защиты, которую необходимо держать. Сколько бы жертв ни пришлось принести.

Война уже идет.

К оглавлению