Том 8. Глава 660. Разные

Габриэль все еще был сосредоточен на странном пруду перед ним, когда заметил, что шум битвы прекратился. Земля больше не сотрясалась. Казалось, что битва снаружи прекратилась.

Ему стало любопытно, чем все закончится. Он видел, насколько силен Эзекиель. Поэтому он был уверен, что Эзекиель не потерпит поражения. Поэтому ему казалось, что эта битва ─ победа Эзекиеля.

В конце концов он решил покинуть дворец. В последний раз он взглянул на странный пруд, а затем повернулся.

Неважно, был ли этот пруд хоть каким-то видом. Он должен быть похоронен вместе со всем дворцом!

Выйдя из дворца, Габриэль разрушил все его основы, которые помогали ему устоять на ногах.

Выйдя, он разрушил и последний фундамент, и весь дворец рухнул, похоронив под собой все, что в нем находилось.

Однако как только он вышел, то заметил, что некогда хаотичное поле боя превратилось в жуткую тишину. В воздухе стояла необычная тишина, в которой не было слышно ни лязга оружия, ни криков воинов.

Весь пейзаж казался застывшим во времени, словно сама природа затаила дыхание в ожидании.

Габриэль в замешательстве нахмурил брови. Он осмотрел окрестности в поисках каких-либо признаков жизни или движения. Тела павших богов лежали, разбросанные по земле, их конечности были скрючены и безжизненны.

Яркие цвета их доспехов и знамен были приглушены слоем пыли и пепла, что еще больше усиливало запустение картины.

Его взгляд переместился к горизонту, где солнце висело низко в небе, отбрасывая длинные тени на поле боя.

Золотистые оттенки угасающего дневного света плясали на неподвижных формах, создавая жуткое зрелище.

Он осторожно пошел дальше, его шаги гулко отдавались в тишине. Вдруг он услышал тихий шелест, похожий на шепот легкого ветерка.

Повернувшись в сторону источника, он заметил фигуру, появившуюся из-за большого валуна. Это был Эзекиель, его некогда величественные доспехи теперь запятнаны грязью и пятнами крови.

— Эзекиель! — воскликнул Габриэль с облегчением в голосе. — Что здесь произошло? Почему все так спокойно?

Эзекиель приближался медленными, нарочитыми шагами, на его лице была написана усталость. Его обычно яркие глаза были наполнены смесью усталости и печали.

— Все кончено, — ответил он, и в его голосе прозвучала тяжелая ноша. — Битва... она завершилась так, как я и не ожидал.

Габриэль расширил глаза, ожидая, что Эзекиель расскажет подробнее. Его сердце бешено колотилось, опасаясь самого худшего.

— Я потерпел неудачу... — начал Эзекиель, его голос был полон раскаяния. — Мы яростно сражались, но в итоге никто из нас не смог выйти победителем. Сила, которую она высвободила... Она не похожа ни на что, чему я когда-либо был свидетелем. Она поглощала все на своем пути.

В голове Габриэля зашевелились вопросы.

— Поглощала все? — серьезность ситуации тяжелым грузом легла на плечи Габриэля. — И каков теперь план?

В глазах Эзекиеля отразились печаль и разочарование. Его лицо было бледным, как будто в нем не было ни капли крови.

Эзекиель шагнул ближе к Габриэлю. Его ноги спотыкались, как будто он внезапно потерял равновесие из-за слабости.

Габриэль подсознательно протянул руку, чтобы предотвратить падение Эзекиеля. Однако, как только он протянул руку, его охватило странное чувство опасности... Чувство, которое он получил от Эзекиеля, было другим...

В последний момент он остановился и отпрыгнул назад. К сожалению, этого не произошло, прежде чем Эзекиель успел выхватить меч и пронзить плоть Габриэля.

Если бы Габриэль опоздал чуть-чуть, меч пронзил бы его насквозь.

Эзекиель, который до этого спотыкался, встал прямо. В его глазах отразилось удивление. — Как ты смог увидеть меня насквозь?

— Ты не Эзекиель, — нахмурился Габриэль, наблюдая, как медленно затягивается рана на его плече.

— Кто я? — спросил Эзекиель. Его лицо медленно превращалось в лицо Габриэля.

— Я ─ это ты, — проговорил мужчина.

Однако его лицо снова изменилось. Он превратился в женщину, которая была не кем иным, как матерью Габриэля.

Вокруг Габриэля одна за другой появлялись многочисленные версии мужчины с лицами знакомых ему людей: Алиона, Зены, Силикса и Новиуса.

— Я ─ Бог Иллюзий, — проговорил мужчина, смеясь. — Тот, кто убьет тебя.

Хотя он не мог видеть воспоминания Габриэля, он мог видеть дорогих Габриэлю людей и использовать их в иллюзиях в своих целях.

Его боевая мощь была невелика, поэтому он и не пошел сражаться с Эзекиелем. Однако на земле его иллюзии были самыми сильными и могли заманить в ловушку даже некоторых богов.

Габриэль стоял среди клубящихся иллюзий, и в его голове проносились образы его близких.

Бог Иллюзий заманил его в лабиринт обмана, используя лица тех, кем он больше всего дорожил, чтобы ослабить его решимость. Фигуры кружили вокруг него, их голоса эхом отдавались в его ушах, взывая к нему с мольбами о помощи и криками отчаяния.

Внутри Габриэля зародилась смесь гнева и решимости. Он не желал поддаваться иллюзиям, зная, что это не более чем обман, жестокая уловка, призванная отвлечь и сбить с толку.

Он закрыл глаза, сосредоточив свой разум.

— Ты уже сказал мне, что это иллюзии. Как ты думаешь, это сработает?

Габриэль взмахнул мечом по широкой дуге, разрушая иллюзии вокруг себя. Фигуры рассеялись в воздухе, оставив после себя лишь отголоски их голосов. Габриэль открыл глаза, его взгляд был прикован к истинному облику Бога Иллюзий.

— Тебе не обмануть меня! — заявил Габриэль, в его голосе звучала непоколебимая решимость.

— Это только начало, — Бог Иллюзий зарычал, его иллюзии мерцали и искажались по мере того, как усиливалась решимость Габриэля.

Он обрушил на него шквал иллюзорных атак, но Габриэль двигался ловко и точно, уклоняясь от каждого удара с расчетливым изяществом. Однако среди тысяч иллюзорных атак он подмешал несколько реальных, чтобы обмануть Габриэля.

Как будто первая атака должна была убедить его в бесполезности иллюзий и заставить ослабить бдительность, а вторая атака была настоящей.