Глава 329.1. Море Крови
В Монастыре Великого Громового Удара неостановимо раздавался звон колокола. Это был сигнал для приветствия гостей.
Таская старейшину деревни по горе, Цинь Му увидел, как гордый Жулай повёл монахов навстречу гостям. В этот миг юноша слегка смутился. Холодный, но всё равно согревающий его сердце, Ма Ваншэнь всё-таки согласился стать Жулаем Монастыря Великого Громового Удара, Буддой.
Старый Ма так и не смог забыть о месте, в котором вырос несмотря на то, что собратья-монахи убили его семью и детей. В конце концов это было сделано не по приказу Жулая, а по воле монахов.
Он был учеником старого Жулая, поэтому они отлично знали друг друга. Из-за своего возраста старик уже был не в силах контролировать своих подданных, и в результате Архаты Обители Архатов спустились с горы вместе с другими монахами, отобрав жизнь детей и жены старого Ма.
Старый Жулай отрубил свою руку, отдав её ученику в качестве извинения. Несмотря на то, что подобный жест не смог успокоить ненависть в его сердце, ему всё равно пришлось принять рясу своего учителя. Нельзя было позволить Монастырю Великого Громового Удара кануть в небытие таким бесславным образом.
Когда Ма вернулся на родину и впервые сел на трон Жулая, поднялся ветер, отправивший облака лазурного цвета в его сторону. Когда буря утихла, он достиг истинного просветления, достигая последнего неба Махаяны Сутры Жулая и успешно познав Брахму.
Между Сакрой и Брахмой был момент просветления, своего рода пробуждение.
Стоя на золотой вершине Монастыря Великого Громового Удара, Цинь Му посмотрел на старого Ма, который когда-то учил его быть взрослым, и с которым у него была сильная эмоциональная связь.
— Старший брат, — поздоровался он.
Жулай Монастыря Великого Громового Удара совершенствовался до самой высокой области, области Брахмы. Его физическое тело, дух и татхата достигли идеала, отчего позади него сформировались двадцать небес, на которых в позе лотоса сидел Брахма, окружённый богами и дьяволами всевозможных форм, сияя, будто дневное солнце, и выглядя святым и милосердным.
— Старший брат, — поздоровался в ответ Ма.
Лицо Цинь Му помрачнело. Теперь, когда старый Ма занял новое место, он перестал быть старым Ма из прошлого, — он стал Жулаем. Старик был вынужден забыть о своих мирских делах, четыре элемента были для него просто суетой.
Одноногий всё ещё был вместе с ним. Несмотря на то, что, по его словам, старик собирался лишь посмотреть на церемонию, на самом деле он сильно волновался о безопасности Ма. Он боялся, что монахи Монастыря Великого Громового Удара навредят ему.
Однако теперь, когда старый Ма достиг высшей области Махаяны Сутры Жулая, он не нуждался в защите, и одноногий думал уже совсем о другом. В Монастыре Великого Громового Удара повсюду были сокровища, из-за чего старый мошенник с трудом держал себя в руках.
Он так и думал о том, чтобы что-нибудь стащить, но понимал, что последствия подобного поступка будут не слишком хорошими. Поэтому, встретив Цинь Му и старейшину, старик сразу решил, что нужно покидать это место.
Поначалу, Цинь Му планировал остаться здесь на несколько дней, но с наступлением ночи увидел яркий свет, сверкающий на севере возле Перевала Цинмэнь. Учитывая яркость вспышек, было очевидно, что там разразилась ожесточённая битва.
Неподалёку от перевала находилась Долина Призраков, в которой жили две летучих мыши. Это место было совсем недалеко от Монастыря Великого Громового Удара.
— Когда я встретил старого Ма, тот был самым известным констеблем мира по прозвищу Божественный Констебль Ма. Тогда он почти меня арестовал, — одноногий посмотрел в сторону сверкающей золотом вершины горы Сумеру, из которой раздавалось буддистское пение. Оно материализовалось, принимая облик лотосов и будд, окруживших священную землю по кругу.
Впадая в оцепенение, одноногий тихо продолжил:
— Он много раз меня ловил, и мы с ним часто бились. Из всех людей я больше всего боялся и уважал именно его… В детстве я был сиротой, не имея ничего за спиной, единственное, что мне оставалось — это просить милостыню. Когда голод становился невыносимым, я начинал воровать. Приходилось быть крайне осторожным, так как я был худым и хрупким, и не мог себя защитить… Спустя некоторое время, меня арестовал старый констебль. Он не стал отдавать меня властям, а просто заставил завязать с воровством. Старик обучил меня многим искусствам, будучи для меня как отец. Блуждая вместе с ним, я мечтал о том, что тоже стану констеблем. Старый Ма напоминает мне о нём, особенно, когда злится…
Молча сидя на спине цилиня, Цинь Му вместе со старейшиной внимательно слушали рассказ одноногого.
— У меня не было отца, поэтому я всегда воспринимал старого констебля, как папу. В то время, когда мы были вместе, я был очень трудолюбивым и счастливым. Но в один прекрасный день, старика не стало, — глаза одноногого оторвались от вершины горы, его голос успокоился. — Посреди ночи старика нашли его враги. Я спал, когда проснулся от внезапных криков. Он ворвался в мою комнату, в спешке меня прогоняя: “Дитя, будь добрым человеком… Беги!”. Я сбежал голышом, не успев даже одеться. Я бежал, пока моя скорость становилась всё выше и выше, выше и выше. Сколько бы я не звал на помощь, никто так и не откликнулся…
Худой, хрупкий, да к тому же голый мальчишка бежал, зовя на помощь, но никто так и не решился ему помочь.
Одноногий бежал всю ночь и весь день, преодолев более десяти тысяч километров. Придя в себя, он вернулся в дом старого констебля, но тот уже сравняли с землёй. Под завалами он нашёл лишь обгорелые кости старика.
— Он хотел, чтобы я был хорошим человеком, но что с ним стало? Я не хочу быть добрым человеком! Он не хотел, чтобы я воровал, значит я буду воровать! — одиноким голосом, одноногий продолжил. — Я бежал, воруя на ходу, а моя репутация постоянно росла, и в один момент меня начали называть Богом Воров. Все сраные печати и запрещённые искусства казались мне пустым местом. Я обгонял ветер, тучи и молнии, обворовывая целый мир. Независимо от того, насколько сильной была секта или священная земля, я всех их обворовал, — переведя дыхание, старик продолжал. — В какой-то момент я нашёл врагов старика и украл их головы. Затем я отправился отдать ему дань уважения, стать добрым человеком и завязать с воровством. Однако, к тому времени у меня выработалась привычка воровать, и как бы я не старался, ничего не выходило. Вскоре после этого я встретил старого Ма. Тот напомнил мне старого констебля, из-за чего я начал бояться и уважать его. Теперь, когда он Жулай, мне кажется, будто старый констебль превратился в будду…