Глава 26. Скотобойня, подобная аду

На полпути к вершине Черной Горы находилось опасное место.

Узкий проход, ведущий внутрь, был не только перекрыт рядами деревянных кольев, но и через каждые несколько шагов возвышались сторожевые башни, создавая впечатление военной базы.

Цзюнь Чансяо шел по узкому проходу, не обращая внимания на окружающее: "Я убил".

Да.

Он убил. Убил двоих.

Перенесясь на континент Звездопада и став воином, он рано или поздно должен был пройти через это.

— Странно, — недоумевал Цзюнь Чансяо, — на Арене Дуэлей, отрубив руку старейшине Вэй, меня чуть не вырвало при виде крови. Почему же сейчас, убив впервые, я никак не отреагировал?

Он убил двух разбойников одним ударом меча, и все это время оставался совершенно спокойным.

Система пояснила: "Потому что хозяин уже адаптировался к новой личности и достаточно хорошо узнал жестокий мир континента Звездопада. Поэтому вы смогли сохранить спокойствие".

— Понятно, — ответил Цзюнь Чансяо.

Отбросив лишние мысли, он начал осматриваться: "Это место окружено горами с трех сторон, а единственный вход надежно защищен. Захватить его будет очень сложно".

Еще бы.

Официальные власти и различные секты не раз пытались это сделать, но каждый раз терпели неудачу.

— Быстрее! — разбойник впереди холодно подгонял его. Сзади, держа в руках ножи и копья, шли десятки других разбойников, не скрывая своей злобы.

После гибели двух своих товарищей они хотели наброситься на Цзюнь Чансяо и разорвать его на куски, но главарь приказал привести его в крепость, и им пришлось подавить свою ярость.

— Третий брат, о чем думает главарь? Почему он не позволил нам разобраться с ним, а приказал привести в крепость? — спросил один из разбойников.

— Этот парень — глава секты Несгибаемых. Наверное, главарь решил сохранить лицо перед другими сектами, поэтому и не позволил нам трогать его.

— Пф, глава секты? Да он и выгладит как сопляк! — презрительно фыркнул другой разбойник.

— Я столько лет брожу по уезду Цинян и ни разу не видел, чтобы главой секты был такой молокосос!

Разбойники продолжали обсуждать статус Цзюнь Чансяо как главы секты, единодушно считая его слишком молодым и неопытным для такой должности.

— Эх, — вздохнул глава секты Цзюнь.

В тот момент ему хотелось вырезать у себя на лбу: "Я — глава секты!", чтобы доказать всем, что он действительно глава секты Несгибаемых!

— Братья, а вдруг он самозванец? — предположил один из разбойников.

— Если он посмел выдать себя за главу секты, то главарь его так отделает, что мало не покажется.

— Хе-хе, я бы хотел, чтобы он оказался самозванцем. Тогда мы снова увидим, как главарь умеет пытать людей!

Под конвоем десятков разбойников Цзюнь Чансяо прошел через несколько линий охраны и остановился перед большими деревянными воротами, на которых было вырезано название: "Крепость Черного Ветра".

Надо же.

У разбойников даже своя крепость есть.

— Открывайте! — скомандовал один из разбойников.

Скрип.

Большие деревянные ворота медленно открылись, и ведущий разбойник сказал: — Заходи.

Цзюнь Чансяо вошел в крепость.

…

Внутри крепость Черного Ветра была больше, чем секта Несгибаемых. По обе стороны стояли многочисленные ветхие деревянные хижины.

Хлест!

Хлест!

Как только Цзюнь Чансяо вошел, он услышал звук ударов кнута.

На открытой площадке вдали стояли пять деревянных столбов, к которым были привязаны пятеро людей в рваной одежде. Их волосы были взъерошены, тела покрыты кровью, а под лохмотьями виднелись следы от ударов кнута.

Мускулистый разбойник с голым торсом яростно хлестал кнутом одного из пленников. Слышались только удары, но не крики.

Цзюнь Чансяо слегка нахмурился.

Он понимал, что пленники не кричат, потому что уже были на грани смерти.

— Помо…гите… — вдруг донесся до него слабый стон.

Цзюнь Чансяо опустил глаза. По земле медленно полз мужчина. Его ноги были отрублены, оставляя за собой два кровавых следа. Его лицо было искажено гримасой боли, глаза полны страха, отчаяния и страдания. Он словно знал, что скоро умрет, но все еще цеплялся за надежду выжить.

Взмах!

Клинок меча сверкнул, и голова покатилась по земле.

Разбойник поднял меч, пнул голову в жаровню с углями и пробормотал: — Безногий, а все туда же, ползает.

— Брат Ню, зачем убивать его так быстро? Можно было бы еще помучить, — сказал один из разбойников.

— Да, брат Ню, ты слишком мягкосердечный. Дай ему умереть побыстрее, — подхватил другой.

Окружающие разбойники начали подшучивать над ним.

— Мягкосердечный? — возмутился брат Ню, — он же всю землю кровью запачкал! Теперь мне убирать!

— Точно, точно, — согласились остальные.

Все разразились смехом.

Цзюнь Чансяо нахмурился еще сильнее. В глазах этих разбойников он не увидел ни капли сострадания, только холодную жестокость.

— А? — брат Ню, убрав меч, посмотрел на него.

Остальные разбойники тоже спрыгнули с помоста и с насмешкой уставились на Цзюнь Чансяо.

— Кхх! — один из разбойников провел рукой по горлу, имитируя перерезание, и зловеще рассмеялся.

Другие разбойники, разбросанные по крепости, заметив незнакомца, тоже начали бросать на него злобные взгляды.

В одно мгновение.

Сотни разбойников в крепости уставились на Цзюнь Чансяо.

Хлест! Хлест! Хлест!

Разбойник с кнутом сделал еще несколько ударов, схватил за волосы привязанного к столбу человека и пробормотал: — Сдох, зараза. И долго же я с ним возился.

Цзюнь Чансяо молча продолжал идти.

Пройдя всего несколько десятков шагов, он увидел множество тел, висящих или подвешенных. Все они безвольно опустили головы, очевидно, уже мертвые.

— Черт! — из ветхой хижины справа вышел разбойник, застегивая штаны, — глазом моргнуть не успел, как эта дрянь язык себе откусила!

— Хе-хе, дай-ка я посмотрю, — сказал другой разбойник.

— Ты чего, Сяо Ба, совсем ополоумел? На мертвую лезешь!

— Пол года не был с женщиной, — ответил Сяо Ба, залезая в хижину, — мне сейчас хоть свинья сойдет!

— Ха-ха-ха!

Все снова разразились смехом.

Цзюнь Чансяо прошел мимо них, и его взгляд стал ледяным.

Это была не крепость, и не логово разбойников. Это была настоящая скотобойня, а разбойники — не люди, а кровожадные звери.

Цзюнь Чансяо не хотел быть хорошим.

Но, видя повсюду изуродованные тела, видя груды костей, он чувствовал, как в нем поднимается волна гнева.

Если вид этой скотобойни вызвал у Цзюнь Чансяо лишь гнев, то, увидев голову, которую пнули в жаровню, увидев в глазах умирающего страх, отчаяние и беспомощность, он подумал лишь об одном — убить их всех!