Глава 8. Перемена

Как раз когда Ли Хован развернулся, чтобы уйти, он увидел, как девушка-альбинос смущенно сняла с себя туфельку и с тонкой, почти прозрачной лодыжки стянула золотой браслет, перевязанный красной нитью.

Ли Хован, распахнув глаза, взял браслет и повертел его в ладони. Браслет был тонкий, но всё же золотой, и, вероятно, стоил немало.

Довольно сунув добычу в широкий рукав своего даосского халата, он указал на девушку с белыми волосами: — Слушайте все, теперь кладовая под её началом. Во всём её слушайтесь.

Видя, как все нерешительно кивают, Ли Хован, захватив приготовленные ингредиенты, направился к залу Алхимии.

По пути он украдкой поглядывал на пояса других, надеясь найти ещё один нефритовый кулон. К сожалению, поиски не увенчались успехом.

Когда Ли Хован вернулся в зал Алхимии, он увидел, как медленно открывается внушающая трепет алхимическая печь.

Несколько темно-синих пилюль, взметнувшись в воздух по взмаху рукава Даньян Цзы, быстро выстроились в ряд и влетели в глиняную горлянку у него на поясе.

Ли Хован смотрел на это с завистью. Похоже, это и были те самые практики бессмертия, о которых говорил Сюань Инь. Интересно, сможет ли он как-нибудь научиться подобному?

"Зациклился на деньгах, вот и мелко плаваю. Если бы эту способность перенести в реальность, то…"

Ли Хован наклонился, чтобы поставить на пол принесённые ингредиенты, и приготовился стоять, потупив взор, — пока он ничего не понимал, лучше всего было смотреть и слушать.

— Сюань Ян!

"Опять работа? Так быстро? Я что, на побегушках у него? Так дело не пойдёт. Нужно придумать, как заставить этого лысого научить меня крутым приемчикам".

Ли Хован сложил руки и поклонился окликнувшему его Даньян Цзы: — Мастер, что прикажете?

— Сходи в кладовую и приведи лекарственный компонент — Бай Линмяо.

Сердце Ли Хована ёкнуло. Он сунул правую руку в рукав и потрогал браслет с красной нитью. Бай Линмяо, кажется, звали ту девушку-альбиноса.

— М-м?

Даньян Цзы повернулся к молчавшему новому ученику.

У Ли Хована заболели зубы. Он только что пообещал ей защиту, а теперь должен вернуться и сказать, что её ждёт смерть. Это было неправильно.

— Ты что, не слышишь, что я говорю?

Чувствуя, что тон Даньян Цзы становится недобрым, Ли Хован беспомощно вздохнул и закрыл глаза.

Когда он открыл их снова, то оказался в белой больничной палате: "Что же делать?"

Раньше он без колебаний выполнил бы приказ, но теперь тот мир казался ему реальным, и если он действительно приведёт девушку, то, возможно, совершит убийство. Он не мог переступить через себя.

...

Когда медсёстры развязали его, Ли Хован, грызя ноготь большого пальца, начал ходить по палате взад-вперёд.

"Что же делать? Что же делать?"

Не успел он придумать решение, как дверь палаты открылась, и вошёл лечащий врач.

Ли Хован горько усмехнулся. Вот и всё, пути отступления отрезаны.

Врач, с укоризненным выражением лица, указал на него пальцем: — Ты, ты… Поговорим с тобой, когда посетители уйдут.

— Посетители?

Не успел Ли Хован опомниться, как в палату вошла его измождённая мать с пакетом мандаринов.

— Я слышала, ты подрался в больнице? Что с твоей головой? Почему она перевязана? Болит?

Женщина подбежала к нему и с тревогой осмотрела его.

— Мам, не болит, всё в порядке, правда. Это у них проблемы.

Ли Хован поспешил её успокоить.

Он долго утешал мать, пока, наконец, не удалось предотвратить её слёзы. Перед самым близким человеком все проблемы другого мира отошли на второй план.

— Не волнуйся, я в порядке. Мне гораздо лучше, и с учёбой я не отстаю. Как выпишусь, сразу смогу сдавать экзамены.

Ли Хован старался говорить только хорошее.

— Не скрывай, врач мне всё рассказал. Рассказывай, что случилось в тот день? Кто первый начал?

Ли Хован рассказал матери всё как можно мягче, но это, похоже, не сильно помогло.

— Мы правы, какие ещё деньги платить?! Это они неправы! Даже если у него болезнь, это ответственность больницы! Наша семья никого не обижает, но и не позволит себя обижать! Пусть подают в суд! В суде мы выиграем!!

Взволнованная Сунь Сяоцинь стучала по столу.

Глядя на смущённо потирающего нос врача, Ли Хован продолжал успокаивать мать: — Мам, мам, не волнуйся. Ты так редко приходишь, посиди со мной.

Сунь Сяоцинь, подавив гнев, достала из пакета фрукты: — Ты об этом не думай, я сама разберусь. Вот, твой любимый виноград, ешь. Посмотри, какой ты худой стал, кормят тут плохо, наверное?

— Нет-нет, кормят хорошо.

Ли Хован сел рядом с матерью и начал есть.

Слушая жалобы матери и поедая сладкий виноград, Ли Хован успокоился.

Ему нравилось это чувство. С тех пор, как он попал в больницу, он давно не ощущал семейного тепла.

Глядя на мать, Ли Хован хотел рассказать ей обо всём, что с ним происходит, но слова застряли в горле.

Нет, она не такая, как Ян На. Если он расскажет, она решит, что его болезнь ухудшилась. Нельзя её волновать. Лучше рассказать, когда всё уладится.

Пока мать и сын мирно беседовали, у лечащего врача зазвонил телефон: — Сунь, родственники пациента Лю тоже пришли, вы…

— Сынок, отдыхай, ешь побольше. Я ещё тебе куплю.

Сунь Сяоцинь ласково поговорила с Ли Хованом, расправила плечи и, словно боевой петух перед схваткой, направилась к двери.

Неизвестно почему, но, глядя на её удаляющуюся спину, Ли Хован почувствовал невероятное спокойствие.

Пусть мать и была властной, но рядом с ней Ли Хован чувствовал себя в безопасности. Она была как огромный зонт, защищающий его от всех невзгод. Вся тревога, вызванная предыдущими проблемами, в этот момент исчезла.

— Хе-хе, сейчас в холле будет весело.

Ли Хован сорвал ещё одну зелено-жёлтую виноградинку, положил в рот и разгрыз. Сладкий сок брызнул во рту.

В этот момент тело Ли Хована резко качнуло, и всё вокруг снова начало менять цвет.

"Вот чёрт, из-за маминого визита я совсем забыл придумать, как обмануть лысого. Что же теперь делать?"

Когда всё вокруг снова успокоилось, Ли Хован обнаружил себя в кладовой. Неподалёку стоял Даньян Цзы с недовольным выражением лица. Остальные лекарственные компоненты, понурив головы, стояли вокруг.

Даньян Цзы перевернул свою грязную правую руку, и в ней появилось нечто чёрное, вязкое и шевелящееся. Каждый раз, когда оно извивалось, раздавался звук, похожий на облизывание жабой глазного яблока.

"Хм? Он же уже выбрал Бай Линмяо, что тогда тут происходит? Передумал?"

Ли Хован, помедлив секунду, спросил: — Мастер, что это?

— Хмф, хорошая вещь. Мерзость. Черная Мерзость.