Глава 531. Предзнаменование
В заброшенном холодном дворце Великой Ци Ли Хован с легким недовольством смотрел на галлюцинацию монаха.
Ли Хован не был бессердечным, но сейчас ему явно было не до непонятно откуда взявшегося беременного евнуха.
Стоит помнить, что это была Великая Ци, а не Великая Лян, и кто знает, не ловушка ли это.
Сейчас ему нужно было как можно скорее вернуться и сообщить Небесной Канцелярии о связи принца Жэня с Законом Веры.
— Пойдем! — сказал Ли Хован и повернулся, чтобы уйти, но не успел он сделать и нескольких шагов, как сзади раздался душераздирающий крик.
Евнух, схватив острый нож, вонзил его себе в раздутый живот. Смесь околоплодных вод и крови, похожая на гной, хлынула из раны.
Видя, что Ли Хован не помогает, он, похоже, решил сам себе помочь.
Увидев эту кровавую сцену, монах больше не мог сидеть спокойно. Он снова встал перед Ли Хованом, заламывая руки: — Даос, помоги ему! Как говорится, спасти жизнь важнее, чем построить множество домов. Даже если не спасать его, ребенок в его чреве невиновен!
— Сколько жизней нужно прожить, чтобы родиться человеком? Это же человеческая жизнь!
Глядя на монаха, Ли Хован вздохнул и прижал руку ко лбу: — Ладно! Ты такой добрый, ты — живой Будда, так иди и спасай сам.
Монах не сразу понял, что произошло, но тут же почувствовал перемену в своем теле.
— Я жив? Я жив? — монах радостно хлопал себя по лысой голове, прыгая, как ребенок.
— Ты же хотел спасать? Так иди! Я долго не смогу тебя удерживать.
— А, точно! — монах опомнился и поспешил к евнуху.
Однако, столкнувшись с кровавой сценой, он растерялся. Очевидно, что принимать роды он тоже не умел.
Видя, что пришла помощь, умирающий евнух, не обращая внимания на то, откуда взялся этот человек, с трудом приподнялся, обливаясь потом.
Он раскрыл потрескавшиеся губы и дрожащим голосом обратился к монаху: — Мастер! Не спасайте меня! Спасите ребенка! Обязательно спасите ребенка! Мне неважно, умру я или нет, главное, чтобы у семьи Ван был наследник. Даже если я умру, я смогу предстать перед предками без стыда!
— Хорошо, хорошо! — монах, кивая, опустился на колени, схватил нож, торчащий из живота евнуха, и резко потянул вниз.
— А-а-а! — раздался душераздирающий крик евнуха, кровь и околоплодные воды брызнули из раны, обрызгав монаха с головы до ног.
— Спасибо, мастер… Желаю… желаю тебе… скорейшего… просветления… — евнух, собрав последние силы, произнес эти слова, его шея безвольно упала, и он испустил дух. На покрытом потом лице застыла довольная улыбка.
Видя, как перепачканный монах продолжает копаться в теле умершего евнуха, Ли Хован не выдержал и подошел.
Монах, словно увидев перед собой рог изобилия, наполненный кровью, шарил внутри руками, как будто плавал.
Внезапно он почувствовал, что схватил чью-то ногу, и, обрадовавшись, потянул, но вытащил только кусок кишок евнуха.
Ли Хован, нахмурившись, подошел, сунул руку внутрь и благодаря своему острому восприятию быстро нащупал единственное, что шевелилось.
Напрягшись, он вытащил это нечто, словно выдергивал репку из грязи.
Увидев, что было в руках у Ли Хована, монах отшатнулся в ужасе, — Что это?!
Ли Хован держал за ноги младенца. Сказать "младенца" можно было лишь с натяжкой, потому что тело этого существа было телом ягненка, покрытым мокрой короткой шерстью, а вместо рук и ног у него были копыта.
Если бы евнух родил просто ягненка, монах бы так не испугался. Самым жутким было то, что, несмотря на тело ягненка, у этого существа была человеческая голова.
Из чрева евнуха появился не наследник, а уродливый монстр — человек с головой ягненка!
— Что за мерзость! — Ли Хован с отвращением швырнул существо на стену.
Человек-ягнёнок ударился о стену, упал на пол, но не умер, а, опираясь на копыта, встал и начал кашлять, выплевывая околоплодные воды.
Теперь Ли Хован смог разглядеть его лицо. Оно было точной копией лица евнуха: такая же лысина, такие же морщины, такая же уродливость.
Ли Хован уже схватился за рукоять Меча с Пурпурной Кистью, готовясь уничтожить монстра, как вдруг тот раскрыл свой уродливый рот и засмеялся. Лицо было старое, а голос — детский, и это сочетание было невероятно жутким.
— Ха-ха-ха! Луна восходит, солнце заходит, вода из колодца переливается через Золотые Врата. Утром стремимся к возвышению, вечером к единению, но Свитый Дракон и Отзывчивый Змей не могут сосуществовать. Убиваем скот, пьем вино, все, от мала до велика, радуются! Клянусь его матерью! Клянусь ее матерью! Давайте все вместе повеселимся! Ха-ха-ха!
Пропев эти непонятные слова, человек-ягнёнок обмяк, упал на пол, закатил глаза и умер.
Ли Хован не мог понять, что происходит. Что за странности творятся в Великой Ци?
— И что это за бред он пел? Это что, проклятие на меня?
Нахмурившись, он убрал меч в ножны и обратился к монаху, который снова превратился в галлюцинацию: — Я же говорил! Ты не послушал, решил сам попробовать. Ну как, понравилось доброе дело делать?
Не дожидаясь ответа раскаявшегося монаха, Ли Хован собрался уходить из холодного дворца Великой Ци вместе с Ли Суй.
— Ли Хован! — голос Чжугэ Юаня остановил его.
Посмотрев на Чжугэ Юаня, Ли Хован с удивлением увидел, что тот был очень напряжен, и в его напряжении сквозило сожаление.
— Чжугэ Юань, что случилось? — спросил Ли Хован. Чжугэ Юань вел себя очень странно.
— Мне нужна твоя помощь. Передай кое-что моим друзьям в Великой Ци!
— Конечно, но не мог бы ты рассказать мне, что произошло?
Ли Хован не верил, что Чжугэ Юань просто захотел повидаться со старыми друзьями, вернувшись в Великую Ци. Он был не таким человеком.
И Ли Хован никогда не видел Чжугэ Юаня таким растерянным. Даже когда тот в одиночку противостоял Богине Звезд и был готов к смерти, он сохранял спокойствие.