Глава 348. Секта Белого Лотоса

— Гао Чжицзянь, что ты такое говоришь? Может, ты неправильно прочитал? — Чунь Сяомань с недоумением посмотрела на коричневую книгу в руках товарища.

Слова, слетавшие с его губ, казались бессмысленным набором звуков. Она никак не могла понять, о чем идет речь. Что за бессмертие, что за рождение из даньтяня? И как это сын может выползти из тела собственной матери? Разве такое возможно? В голове Сяомань мелькнула странная мысль: — А вдруг тот, кто написал эту книгу, такой же безумец, как и старший брат Ли?

Почувствовав на себе подозрительный взгляд, Гао Чжицзянь сунул руки в карманы и молча продолжил путь вдоль стены.

— Хм…

Чунь Сяомань хотела взять Бай Линмяо за руку и последовать за ним, но, коснувшись ее руки, почувствовала, какая она холодная.

— Что случилось, Мяомяо?

Бай Линмяо, выглядевшая очень бледной, покачала головой в ответ на вопрос Чунь Сяомань и пошла вслед за удаляющейся фигурой Гао Чжицзяня.

Вскоре они наткнулись на еще одну книгу. Похоже, это было место для хранения книг, хотя содержание этой книги оказалось еще более непонятным, чем предыдущей. Лучше бы и не читали.

— Мяомяо, почему в храме предков твоей семьи хранятся такие странные книги? — спросила Чунь Сяомань у единственной выжившей представительницы семьи Бай.

Казалось, что здесь нет никакой опасности, но и белые лотосы, и содержание книги вызывали у нее странное чувство.

Странно, что кто-то мог построить такое большое помещение под храмом предков и хранить там всякую ерунду. Неужели они не боялись потревожить духов предков? Не боялись, что те приснятся им во сне и отругают?

Бай Линмяо немного помолчала, словно пытаясь что-то вспомнить. — Я… я не знаю. Я же женщина, меня никогда не пускали на церемонии почитания предков.

В этот момент Гао Чжицзянь снова остановился. Его высокая фигура застыла, и девушки не могли понять, что там впереди.

— Конь, — неожиданно четко произнес Гао Чжицзянь.

Бай Линмяо отпустила руку Чунь Сяомань и подошла к Гао Чжицзяню. Она подняла голову и посмотрела на огромную керамическую голову коня.

Голова выглядела как живая. Два глаза смотрели прямо перед собой, вселяя трепет в любого, кто стоял перед ней.

Бай Линмяо подошла к коню и провела рукой по гладкой, твердой поверхности. В ее глазах появилось смущение. Это чувство казалось ей знакомым.

— Какой огромный керамический конь! Какая же большая печь нужна была, чтобы его обжечь! — воскликнул Пёс.

— А?! — Чунь Сяомань удивленно обернулась к внезапно появившемуся Псу, — а ты когда пришел?

— А почему я не могу быть здесь? Смотрю, вы все сюда бежите, подумал, может, без меня добычу делите, — Пёс с любопытством разглядывал керамического коня, — младшая сестра Бай, а твоя семья раньше занималась керамикой? Такого коня можно продать за двадцать-тридцать серебряных монет!

Он повернулся и врезался в темную фигуру, отчего вздрогнул всем телом.

Разглядев, что это всего лишь безголовая и безрукая керамическая фигура, он пнул ее с руганью.

— Я здесь уже была, — слова Бай Линмяо привлекли к ней всеобщее внимание.

Она смотрела на огромного коня, пытаясь восстановить в памяти смутные воспоминания: — Дедушка приводил меня сюда, когда я была совсем маленькой.

— Я тогда плакала, хотела покататься на лошади, но дедушка сказал, что настоящая лошадь слишком опасна, и привел меня сюда, чтобы я покаталась на этом керамическом коне. Мне тогда очень понравилось.

Бай Линмяо нахмурилась: — Мне кажется, этот конь взлетел. Он отнес меня в картину, там было так весело, много взрослых и детей играли со мной! Точно! Там есть картина!

Вспомнив что-то, Бай Линмяо резко развернулась и бросилась в темноту. Остальные, испугавшись, бросились за ней.

Пробежав несколько шагов, они увидели, что Бай Линмяо остановилась перед стеной. На стене была картина, но на ней были изображены только белые лотосы, плавающие на черной воде, а не множество людей, о которых она говорила.

— Это… что это за место? — Бай Линмяо вспомнила, что старший брат Ли говорил ей что-то о том, что семья Бай сделала что-то плохое.

Но тогда она была слишком потрясена смертью всей своей семьи, была на грани срыва и не обратила на это внимания.

— Не может быть… как такое возможно… Мой дедушка… мой отец… моя мать… — Бай Линмяо вспомнила идеальный образ своих родных в своем сердце, и на ее лице появилось сомнение.

— Смотрите, эти маленькие лотосы на стене — это масляные лампы, — Пёс достал огниво и поднес его к одному из цветков.

По мере того, как один за другим белые лотосы зажигались, окружающее пространство становилось все светлее, и перед ними постепенно открывался вид на весь просторный подземный зал.

Первое, что бросилось в глаза, — это огромная фреска в передней части зала. Перед ней стояла курильница для благовоний, что свидетельствовало о важности этой фрески для ее создателей.

На фреске были изображены шесть мчащихся черных коней. На каждом коне покоился распустившийся белый лотос, а на лотосе… ничего не было.

Фон фрески был ярко-желтым, но над лотосом было странное искажение, где не было даже фона, и сквозь него проглядывала неровная глиняная стена, что выглядело очень неуместно.

Рассмотрев непонятную фреску, они начали осматривать весь зал.

Зал был прямоугольным, высотой около шести метров, с множеством проходов, ведущих в неизвестные места.

Похоже, под деревней Бычье Сердце существовала еще одна подземная деревня.

Потолок зала был украшен изысканными рисунками, в основном белыми лотосами на черном фоне.

Три огромных керамических коня в центре зала и сотни незаконченных керамических фигур вокруг заставили Пса раскрыть рот от удивления: — Цок, даже дворец императора не может сравниться с этим по великолепию!

Видя, что вокруг нет никакой опасности, Гао Чжицзянь опустил свою булаву и, почесывая голову, посмотрел на Бай Линмяо.

— Мяомяо, что с тобой? Ты такая бледная. Тебе плохо? Может, вернемся наверх? — мягко спросила Чунь Сяомань, поддерживая Бай Линмяо.

Бай Линмяо покачала головой и осторожно отстранилась от Сяомань. Она с тревогой осматривала все вокруг, пытаясь найти в памяти хоть какие-то воспоминания.

Всматриваясь в керамические фигуры, Бай Линмяо увидела смутный образ ребенка.

На ребенке была шапка с тигриной головой, такие же туфли и ватная куртка. Большие розовые глаза выглядели очень мило.

— Де… де… душка! — ребенок, шатаясь, сделал шаг вперед и, чуть не упав, бросился в объятия улыбающегося старика.

— А! Милая Наньнань! Нравится дедушка?