Глава 296. Чистосердечный

— Ха-ха-ха!! — Смех Красного Центра эхом разносился вокруг Ли Хована, — чистосердечный! Ли Хован, ха-ха-ха!!

Ли Хован, сжимая в руке чашку, сидел в оцепенении, глядя на половину тела в руках Тоба Даньцина, на отрубленную голову и внутренности перед собой.

Через некоторое время его глаза расширились, а на лице отразился ужас: — Так вот что такое Чистосердечный…

Под столом он сжал кулаки, но на лице не дрогнул ни один мускул.

Тоба Даньцин, пьяно покачиваясь, с удовлетворением отметил удивление Ли Хована и с легкой гордостью произнес: — Ну как? Не видел такого раньше? Признаюсь, брат, я и сам впервые вижу живого Чистосердечного!

Ли Хован дрожащей рукой кончиком пальца коснулся лица Чистосердечного.

Это был мужчина средних лет с квадратным лицом, лет сорока, с густой бородой.

Если бы не искаженные от боли черты, это было бы совершенно обычное лицо. Но в глазах застыли отчаяние и гнев.

Ли Хован, сам не чуждый боли и страданиям, понимал, что такое выражение бывает только у тех, кто умер в муках. Этот человек, такой же, как он, умер ужасной смертью.

— Эй, эй, хватит трогать! Одного раза достаточно. По правилам, тебе вообще не положено видеть такие вещи. Я сделал исключение, ведь это ценнейший артефакт, который должен попасть в государственную казну.

Ли Хован, словно марионетка, поднес чашку ко рту и сделал глоток. Его движения стали более плавными, — Тоба, почему от Чистосердечного остались только голова и внутренности?

Этот вопрос задел Тоба Даньцина за живое, и он с досадой ударил по столу.

— Эх! Мы хотели взять его живым. Живой Чистосердечный гораздо ценнее мертвого. Но знаешь, что случилось? Когда мы с господином Запоминающим почти добрались до границы, нас перехватили! Мы дрались изо всех сил, но смогли добыть только это. Очень жаль.

Ли Хован кивнул, и сильное опьянение скрыло выражение ужаса на его лице: — Да, Тоба, очень жаль. Если бы он был жив… Я слышал, что заблуждения в разуме Чистосердечного очень полезны.

Тоба Даньцин продолжал хвастаться: — Не только это! Тело Чистосердечного — тоже ценный артефакт! Ли, его кости, плоть, сердце, печень — все это редчайшие ингредиенты!

— У господина Запоминающего есть мощный артефакт, сделанный из языка Чистосердечного. Он может мгновенно погрузить разум противника в заблуждение. Говорят, ему предлагали двести лет жизни, но он не продал!

— Язык?

— Язык — это богатство, богатство — это язык. Не понимаешь таких тонкостей, Ли? Тебе еще многому нужно научиться.

— О Чистосердечных я только слышал, но никогда не видел. Не думал, что с ними связано столько всего. Тоба, ты открыл мне глаза.

Ли Хован поднял чашу, предлагая тост Тобе Даньцину.

— Открыл глаза? Хе-хе, если будешь чаще со мной путешествовать, еще много чего увидишь. Давай, выпьем! — С этими словами он бросил останки Чистосердечного в холщовый мешок и продолжил пить.

Они пили с вечера до рассвета, пока Тоба Даньцин не уснул.

Ли Хован отвел бормочущего что-то себе под нос Тоба Даньцина в комнату и уложил на кровать. Затем он взял желтый холщовый мешок с останками Чистосердечного, взвесил его в руке и положил рядом с керамической подушкой.

Как только Ли Хован закрыл за собой дверь, Тоба Даньцин распахнул глаза. От сна не осталось и следа.

Приподняв голову, он сначала посмотрел на дверь, затем потрогал мешок рядом с подушкой. На его лице появилось довольное выражение: — Неплохо, неплохо. Увидев Чистосердечного, он не проявил никакой жадности. Хун Да на этот раз нашел человека получше, чем в прошлый.

Ли Хован, пропахший алкоголем, шатался по улице. Помимо двух мечей за спиной, он нес в руке большой сверток.

В лучах утреннего солнца его лицо оставалось бесстрастным.

Прохожие, чувствуя исходящий от него запах алкоголя и видя странный наряд, зажимали носы и старались держаться подальше.

— Что за пьяница? С утра пораньше уже набрался.

— Вот именно, молодежь совсем от рук отбилась.

Под аккомпанемент этих голосов Ли Хован добрался до своей гостиницы. Как только он открыл дверь, Бай Линмяо, которая металась по комнате в тревоге, бросилась к нему.

— Старший брат Ли, почему ты ушел, ничего не сказав? Я так волновалась! Ты пил?

Ли Хован развернул сверток. Внутри лежали плетеные коробочки с едой: — Ужинал с людьми. Пусть все попробуют, я принес с собой. Это очень дорогие блюда, попробуйте.

С этими словами он рухнул на кровать и тяжело вздохнул.

Видя подавленное состояние Ли Хована, Бай Линмяо забыла о еде. Она села рядом с ним на кровать и, глядя на его спину, спросила: — Старший брат Ли, что случилось?

Ли Хован снова вздохнул: — Ничего особенного. Просто кое-что оказалось не таким, как я думал. Мяомяо, я вдруг понял, что в этом проклятом месте ни на кого нельзя положиться. Горы рушатся, реки пересыхают, остается надеяться только на себя.

Вспоминая искаженное лицо, Ли Хован подумал, что это был третий Чистосердечный, которого он видел, не считая сына настоятельницы. Чистосердечный, разорванный пополам в борьбе за какой-то артефакт.

Увидев его лицо, Ли Хован мгновенно понял, что могущественная и многочисленная Небесная Канцелярия не его союзник и никогда им не будет. Наоборот, они в любой момент могут стать его врагами.

Надеяться полностью довериться Небесной Канцелярии и обрести безопасность в этом опасном мире — глупая мечта.

Этих опасных людей можно только использовать, но не сближаться с ними.

Стоит ему снять маску, и друг, с которым он только что пил, может связать его и продать.

Он — Чистосердечный, и это его проклятие. Пока он носит этот ярлык, он — лакомый кусочек, который все хотят откусить.

Бай Линмяо, чувствуя его подавленное состояние, легла рядом и начала гладить его по спине, пытаясь успокоить.

— Старший брат Ли, не волнуйся. Что бы ни случилось, мы с тобой.