Глава 76.1 Песнь Света и Тени (часть 2)

Когда я впервые попробовал изучить Меч Голодной Смерти, Дьявольская Луна была разочарована.

— Ты не голодал больше трех дней за всю свою жизнь?

Она не заметила моих усилий. Понаблюдав за мной лишь несколько секунд, она сдалась, махнула на меня рукой, а потом развернулась и ушла.

— Как ты освоишь Умение Бога Дьявола, не зная этого?

Дьявольская Луна провела мне экзамен только для того, чтобы у нее была отговорка. Ей все равно больше нечего ждать от этого мира. Все уже кончено.

— Это моя вина. На секунду у меня появилась надежда...

Именно тогда я выучил «голод».

Однако ее отношение сильно изменилось, когда я выучил Меч Смерти от Жажды.

***

— Твоя техника слишком простая.

Дьявольская Луна наблюдала, как я сражаюсь с мертвецом. Я чувствовал, как мало-помалу начинаю меняться. Дьявольская Луна больше не хмурилась, даже когда я неловко взмахивал мечом. Вместо того, чтобы отвернуться от меня, она давала советы.

— Я не могу найти изюминки в твоем мече, что на самом деле, не очень хорошо. Движения слишком простые, и это делает тебя уязвимым.

Человек с юга, какой-то там дикарь, подарил Дьявольской Луне надежду.

— Твой меч должен бросать вызов не человеческому роду, а всему миру. Клинок олицетворяет не только тебя. Сейчас твой меч – это меч Фракции Чести, а не Школы Дьявола, что весьма странное совпадение.

В первый раз этот зомби убил меня с одного удара. Но время шло, и теперь я могу с легкостью с ним справиться. Это стало чем-то само собой разумеющимся, ведь каждую ночь Злой Дух приводил ко мне зараженных, и я умирал от их рук. Чем больше травм людей, умерших от жажды, я переживал, тем сильнее становился мой клинок.

— У тебя должен быть собственный почерк.

Когда мой меч стал достаточно сильным, Дьявольская Луна, наконец, взялась за мое обучение.

— Собственный почерк? Что это значит?

— Это ключ к использованию боевых искусств. Как же нелегко разговаривать с дикарем, родившимся за Северной Стеной! — повысила голос Дьявольская Луна. — Подумай о том, как ты открыл Меч Голодной Смерти. О чем ты думал в этот момент?

— Я думал о голоде.

— Да, но было ведь что-то еще. Видимо, ты даже не осознал этого, но все равно смог проникнуть в суть Умения Бога Дьявола… Ладно, сейчас я тебе все разъясню.

Мы сели на снегу, друг напротив друга.

— Итак, закрой глаза и представь яблоко. Визуализируй его в своей голове.

— Яблоко… Вы про фрукт?

— Да, самое обычное яблоко. Представил?

— Ага.

— Какое оно на ощупь?

— Что?

Ну и странные вопросы у Дьявольской Луны. Что значит «на ощупь»? У меня же на самом деле в руках ничего нет, как я могу сказать, какое оно на ощупь? Я растерялся, а Дьявольская Луна внимательно разглядывала меня.

— Ты не знаешь?

— Я должен представить это или как-то почувствовать через силу?

— Все в порядке. Если не знаешь, то так и скажи.

— Да, я понятия не имею.

— Ясненько, — Дьявольская Луна улыбнулась, словно вся эта ситуация забавляла ее. — А ты честный малый. Прекрасно! Теперь еще раз подумай о голоде.

И я начал вспоминать. Я думал о мотыге, которой крестьянин бил по сухой земле. О жесте, которым он ударил ребенка по лицу. Я думал о детях, копающих глину вдоль реки, чтобы сделать из нее печенье.

— Вспомнил? — шепотом спросила Дьявольская Луна.

— Да.

— Какой голод на ощупь?

Глиняное печенье хрустит и рассыпается на зубах. Я касаюсь его языком. Оно сухое и рассыпчатое.

— Сухой и рассыпчатый…

— Какой запах у голода?

— Земляной.

— Ого. А что это за земля? Есть ведь разные типы почвы: для сельского хозяйства или для изготовления керамики, чернозем или красная глина. Мне любопытно, какая земля у твоего голода?

— Это глина, — сказал я с закрытыми глазами. — Не просто глина, которую можно вычерпать возле реки. Это чистая глина, в ней практически нет песка или мелкой гальки.

— Понятно. Какой вкус у голода? — голос Дьявольской Луны смягчился. — Ну же, это ведь самый главный вопрос. Какой у твоего голода вкус?

— Горький, — ответил я. — Дети сушат на солнце печенье из глины. Им все равно нечем больше заняться, поэтому они сидят и просто ждут, когда глина высохнет.

— Дети ждут солнечного света.

— Да.

— Голод – это дети, ждущие солнечного света.

— Да, так и есть.

— Понятно. Это твоя поэма, — чистый голос Дьявольской Луны был подобен белоснежному снегу. — Когда я тебя спросила, какое на ощупь яблоко, ты сказал, что не знаешь. Но что случилось, когда я спросила тебя о голоде? Ты почувствовал глину в руках и во рту. Ты нюхал глину, жевал ее. То же самое случается, когда ты видишь текущую реку. Ты слышишь шум воды.

Последний путь старика. Лодка. Ночное небо. Он никому не хотел причинить вреда, но в итоге его смерть в одиночестве была напрасной.

— В отличие от голода, у яблока есть конкретная форма. У него есть вкус, в то время как голод безвкусный. Но ты смог о голоде рассказать намного больше. Для тебя голод – это глина, солнечный свет, река, дети. Смотри, в этом и есть твой талант! — сказала Дьявольская Луна. — Теперь открой глаза.

Я послушно распахнул веки. Дьявольская Луна сидела, подперев бока руками.

— Ты не смог ответить мне, какое яблоко на ощупь, потому что ты не воскресил его образ в своей памяти. Если ты когда-нибудь ел яблоко, то ты точно знаешь ответ, — Дьявольская Луна с улыбкой развела руками и сделала вид, будто разрезает яблоко пополам. — У яблока гладкая кожура. Она блестящая, но слегка шероховатая. Обычно я ем яблоки прямо вместе с кожурой, но больных детей кормят по-другому. Яблоко нужно разрезать пополам…

Казалось, что в ее руке на самом деле было яблоко.

— Зачерпнуть его ложкой и отправить в рот ребенку. Ложечку за маму, ложечку за папу… Тебя так кормили, когда ты был маленьким?

Да. Я помню, как воспитатель из детского приюта делала так. Она зачерпывало яблоко ложкой и кормила меня, когда я был болен.

— Какая текстура у этого яблока?

— Оно хрустит во рту.

— Именно! Ты слышишь, как хрустит на зубах мякоть яблока, когда его жуешь. Это все? Ты чувствуешь только это?

— Рот наполняется яблочным соком.

— Да-да, вот оно! Оставшаяся срезанная яблочная кожура сморщивается, а яблочный сок стекает по руке матери, что держит этот плод. А потом ты говоришь… Что это? Может быть, слова извинения?

Я думал, и пока я погружался в свои мысли, Дьявольская Луна все поторапливала меня:

— Ты видишь яблоко? Оно разрезано пополам, в ложке остался сок. Ты видишь яблочную кожуру? А руку матери? За что ты извиняешься?

А за что я извиняюсь?

— Ребенок получил почти все яблоко, но потом заметил, что матери досталась одна только кожура. Но ведь ее ребенок подхватил простуду, он болен. Таково сердце матери.

Почему-то на душе стало теплее, даже несмотря на то, что мы сидели посреди снежного поля. Наверное, это улыбка Дьявольской Луны растопила мое сердце.

— Я также вспоминаю о детях, чьи матери никогда не давали им яблок, — улыбка Дьявольской Луны длилась недолго. — Вспоминаю о матери, которая не покупает яблоки. Вспоминаю о матери, у которой нет денег, чтобы купить яблоко. Вспоминаю о ребенке, который заболел и слег в постель, но некому о нем позаботиться. Вспоминаю о ребенке, который умер из-за того, что о нем не позаботились.

Глаза Дьявольской Луны потемнели, от нее исходила сильная истощающая энергия.

— В этом мире нет такого места и такого человеческого сердца, которое не было бы запятнано.

Я содрогнулся всем телом и буквально онемел.

— У голода нет формы, нет вкуса, нет запаха. Голод – это глина, река, дитя, одно единственное яблоко. Во время голода ты жаждешь даже обычной глины. Вот оно! Почувствуй муки жажды! Жажда наполнена вкусом, у нее есть свой аромат. Она манит. Она просит, чтобы ты съел это яблоко. Главное – это память! Память – это чувства. Это доктрина, это основа нашей школы. Твой голод – это чувство, с которым ты вычерпываешь глину, держишь ее своими руками. Это твое Умение Бога Дьявола!

На моей спине выступил холодный пот. По телу побежали мурашки.

— Простой народ постоянно сталкивается с несправедливостью, но они не могут об этом сказать. Не могут это повергнуть. Чувство обиды, что не нельзя искоренить, продолжает громоздиться, оставаясь лежать грудой камней на душе. Но бойцы нашей Школы Дьявола отличаются, — Дьявольская Луна посмотрела на меня. — У нас есть меч.

Сам того не понимая, я крепко сжал рукоять своего клинка.

— Пока кисэн* поют, пока поэты декламируют стихи, мы размахиваем мечом. Какая разница между разбойниками в зеленом лесу и воинами с клеймом Школы Дьявола? Те люди просто махают клинками наобум, но наш меч всегда находит свою цель. Вот и все.

________

*Кисэн или кинё – куртизанка. Термин появился во времена Корё. Основное их занятие – танцы, песни и развлечения посетителей. Аналог японских гейш.