Глава 134.1
— Маст... — я даже не смог до конца произнести эти два слога.
Мое сердце громко стучало. В одно мгновение внутри перемешалось множество эмоций. Казалось, будто мое сердце превратилось в тряпку, которую достаточно лишь немного сжать, чтобы из нее потоком хлынули чувства.
Мой Мастер, с которой я связан навеки. Пион, который стал моим учителем.
— Мама.
Мастер посмотрела на меня. Ее прекрасные глаза слегка подрагивали. Я впервые назвал Мастера мамой.
— Это странно.
Мастер отложила огрызок карандаш, который она использовала для пометок. Страницы рукописи, написанной Мастером, распластались на столе в гостиной.
— Не знаю, насколько для тебя это важно.
Ненаписанные слова и предложения... Страницы рукописи, испещренные мелким почерком только с одной стороны, осыпались.
— Мне казалось, что спустя долгое время я, наконец, услышал голос своей матери. Нет, не спустя долгое время... точнее... Я люблю тебя, мама.
Кончики пальцев Мастера замерли.
— Я так хотел тебя увидеть снова. Знаешь, у меня появился человек, которого я буду любить вечно. Оказывается, можно по-настоящему любить кого-то и быть любимым. Больше всего на свете мне хотелось взять Равиэль за руку... и познакомить с мамой. Если бы ты была моей мамой, наверняка бы вы с Равиэль стали хорошими друзьями. Я... я живу... я живу хорошо. Я стараюсь жить хорошо. Я много дней раздумывал о том, что сказал бы моей маме.
Мастер.
— Я хотел увидеть тебя снова.
Мастер медленно встала и подошла ко мне. Ее длинные тонкие пальцы вытерли слезы с уголков моих глаз.
— Тебе приснился кошмар?
— Мне снится кошмар.
— Иногда сложно понять, где сон, а где реальность, но это ничего не меняет. Станет ли зло добром, если мы заменим зло на равнодушие? Заживет ли рана, если попросить прощения за ошибки? Мой сыночек, не дай себя обмануть словам. Ты должен внимательно прислушиваться к своему сердцу. Не верь глупым и на вид наивным предложениям.
Мастер обняла меня за плечи.
— Даже если бы ты не назвал меня мамой, я все равно была бы в твоем сердце. То же касается и тебя. Человек определяется не тем, сколько у него денег или насколько хорошо он умеет говорить. Человек определяется тем, что у него внутри и какое место там занимают другие люди.
Мастер держала меня в своих объятьях. Я открывал и закрывал рот, будто глотая воздух.
— Моя мама... не воспитала бы такого ребенка, как Ю Су Ха.
— Да.
— Человека, который бьет других из-за того, что слегка разозлился... ты бы не позвала за обеденный стол. Ты, наверное, выгнала бы его из дома. А перед этим еще хорошенько прочистила ему мозги. Но тебе не пришлось бы исправлять кого-то, ведь ты бы определенно вырастила прекрасного ребенка.
— Так и есть.
— Вообще-то...
Я наконец сказал:
— Моя мама... не Со Пэк Хян.
Мастер улыбнулась.
— Живи, Гон Джа. Живи и будь сильным.
С улыбкой она начала разрушаться. Лицо Мастера стекало вниз. Улыбка растаяла. Руки, которые обнимали меня за плечи, испарились. Все исчезло, осталась только тень.
— ■, ■■■ ■■■.
У тени не было лица. Контур был расплывчатым. Тень направилась в гостиную. Это было похоже на то, как двигается огромный дождевой червяк. Мир сбросил еще одну маску. Это было настоящее лицо моей матери.
Меня стошнило, я бросился в ванную и склонился над унитазом. Черные, как сажа, эмоции грызли меня изнутри: чувство потери, угрызения совести. Меня рвало.
— Э? — услышал я голос из-за двери ванной. — Эй, ты что-то не то съел? Почему тебя начало рвать, как только ты пришел домой? Придурок, ты что, отобрал у бомжа его хавку? Не знаю, что ты там съел, но больше так не делай.
Это был Ю Су Ха.
— Тебя постучать по спинке?
— Огненный Император.
— Да ладно! Походу, ты выблевал не только то, что съел, но и собственные мозги. Братишка, о ком ты говоришь?
Я плюхнулся на кафель в ванной и поднял глаза на Ю Су Ха. Тот переминался с ноги на ногу, как кальмар.
— Сукин ты сын...
— Капец, у тебя и так мозгов было немного, а ты и их выблевал. Эй, художника обидеть может каждый! Тому чуваку мог вмазать кто угодно! Твоего старшего братца просто потролили, а это уже разлетелось по всем новостям. Еще и мама с папой меня отругали. Разве семья в такие моменты не должна подбодрить и поддержать? А? Я не прав?
— Сумасшедший ублюдок... — пробормотал я, держась за унитаз. — Сукин ты сын.
— А?
— Ты настоящий дьявол, что ударил сталкера. Ты из тех ублюдков, что не просто дадут сталкеру подзатыльник, но и прикопают его в горах, а потом и вовсе устроят пожар.
— Чего? У тебя совсем крыша поехала? Разве ты видел, чтобы я так делал?
— Ты психопат! Сукин сын!
У меня раскалывалась голова.
— Певец? Разве ты можешь справиться с такой работой? Ты даже с фанатами общаться не умеешь. Каждый раз, когда у тебя берут интервью, потом приходится извиняться. Как такой ублюдок может быть певцом? Не смеши меня.
— Э-э-э...
— Мама с папой тебя отругали? Так перестань всех материть. Хорошо хоть ты родителям пощечину не залепил. Черт! Черт возьми... Ю Су Ха, ты придурок, который никогда бы не похлопал своего младшего брата по спине, пока его тошнит. Для тебя это непривычно. Потому что ты не из таких людей, — я бросил на Ю Су Ха злобный взгляд. — Если бы ты не убил меня... Сукин сын, если бы ты не убил меня, мне тоже не пришлось... убивать тебя...
Я не хотел тебя убивать.
— На самом деле, каким бы ублюдком ты ни был...
Иногда я вижу сон.
«Охотник! Сюда! Пожалуйста, спаси меня!» — кричу я.
«А?» — оглядывается на меня Ю Су Ха.
«Я попал в засаду волков».
«Неужели? Ну как, прикончил этих монстров? А-то я сегодня собрался на них охотился», — Ю Су Ха цокает языком.
«З-зелье», — прошу я.
«Ну, ты будь осторожней в следующий раз. Похоже, я не смогу получить зарплату за сегодняшний день», — Ю Су Ха протягивает мне зелье.
Иногда я вижу сон.
«Я дам тебе зелье, но ты должен посчитать, сколько стоит твоя жизнь», — говорит Ю Су Ха.
«С-сорок золотых», — говорю я.
«Отдавай все, что у тебя есть сейчас», — говорит Ю Су Ха, и я выкладываю все, что у меня есть.
«Отлично, в следующий раз будь осторожней», — отдает мне зелье Ю Су Ха.
Я вижу сон, что Ю Су Ха не был таким жадным ублюдком, который добивает слабых и раненых. И мне не пришлось убивать своего героя своими же руками.
— Ублюдок...
Черные волосы Ю Су Ха бессильно обвисли.
— Прочь. Ты просто тень. Если ты собираешься остаться в этом аду, сначала смой свои прошлые грехи.
И черные волосы окончательно исчезли.
— ■■, ■■ ■■■, — произнес мой «старший брат» грубым тоном, как только превратился в призрака.
Да, именно призрака.
Духи, которые не могли стать даже призраками, потеряли свое место и в мире этой травмы. Лишившись внешности, извлеченной из моей памяти, они стали теперь простыми тенями.