Глава 54. Рейгар 6

— Они сделали… что?

Рейгар с трудом мог поверить в услышанное, не хотел верить. Ворон с посланием лорда Редвина прибыл посреди ночи, поэтому лорд Коннингтон вызвал короля и созвал совет рано утром, Рейгар даже позавтракать не успел. Но после услышанного ему было совсем не до еды. Даже всю сонливость от бессонной ночи как рукой сняло.

— Они разграбили побережье к югу от Крейкхолла, атаковали и захватили Щитовые острова. А перед этим короновали Юрона Грейджоя, одного из братьев покойного лорда Бейлона, объявив того королём своего нового королевства Морей и Островов, — повторил Джон, выплёвывая название так называемого королевства, будто оно было горьким как желчь. — Мы не получали известий от лордов Честера, Хьюитта, Гримма и Серри, но предполагаем, что они мертвы. Железные люди не привыкли брать много пленников, за исключением женщин, но их явно ожидает участь похуже.

Рейгара бросило в жар и холод от этих слов и мыслей о том, что сейчас творится на Щитовых островах. На миг он даже забыл, как дышать.

— Судя по всему, его величество оказался слишком милостив к кальмарам во время с их последнего восстания, — сказал лорд Монфорд, заслужив в ответ кивок лорда Станниса. — Они явно не усвоили урок. Мы должны собрать Королевский флот и снова проучить, но на этот раз так, чтобы вовек не забыли.

— За поколением, потерпевшим поражение, всегда следует поколение, что его нанесло, — сказал Рейгар, вольно процитировав короля Дейрона Второго.

Это был один из его принципов, который в конечном итоге позволил присоединить Дорн путём брачных договорённостей, не путём огня, стали и крови. Успешно. Прочного мира невозможно достичь посредством войны, так однажды где-то написал Дейрон, хоть Рейгар и не мог вспомнить где именно. Потому надеяться на прочный мир с Железными островами после последнего разгрома силой оружия было бы слишком самонадеянно.

— Это стоило предвидеть. Похоже, прочный мир с ними был попросту невозможен, — сказал он затем.

— Или мы просто пролили мало крови, — сказал Джон. — Я поддерживаю лорда Монфорда. Железных людей нужно срочно остановить и согнать назад к их пустующим скалам. И они должны поплатиться за измену. Если вы хотите прочного мира с Железными островами, Ваше Величество, было бы лучше преподать им суровый урок, гораздо более суровый, чем в прошлый раз, и обескровить настолько, чтобы знали, кто здесь законный король, и чтобы даже подумать не могли о повторном восстании. Хотя бы на следующие несколько поколений.

— Поддерживаю, — сказал лорд Станнис. — Грейджои — всего лишь банда нераскаявшихся изменников. Вы дали им шанс, Ваше Величество, но они им не воспользовались. Их род нужно прервать раз и навсегда вместе с родами всех семей Железных островов, что поддержали Юрона Грейджоя в его измене.

— И кто тогда станет править островами? Пресечение целой родословной, даже нескольких — это далеко не дело нескольких минут, — пробурчал великий мейстер Пайсел.

Рейгар не мог в это поверить, но в данный момент он был больше всего согласен с Пайселом. Он мог понять желание решить проблему железных людей раз и навсегда. Железные люди были пиратами, и хоть все эти годы мира они обходили стороной берега королевства, но продолжали устраивать набеги и грабёж там, где им заблагорассудится. Их никогда не удастся навсегда удержать от набегов на берега Севера, Западных земель, Простора и даже Дорна, а также от захвата торговых судов на Ступенях ради богатства и женщин. Тем не менее, вырезать под корень целые семьи, чтобы положить конец их бесчинствам, — довольно серьёзный шаг. Шаг, на который Рейгар не хотел идти. Он всегда хотел быть справедливым королём, в отличие от отца в его последние безумные годы. Справедливому королю хоть и приходится быть суровым, но не кровожадным, и он не хотел войти в историю как мясник.

— Его Величество мог бы объявить острова частью Западных земель, и оставить лорду Тайвину заселение феодальных владений новыми лордами и рыцарями, — сказал лорд Монфорд. — Кроме того, Старый Лев обязательно сделает всё, чтобы кальмары даже думать забыли о восстании.

— Или можно отдать острова Северу, — сказал Джон. — Винтерфеллу уже не впервой усмирять дикарей. Взять в пример хотя бы их горные кланы. Почему бы Старкам также не поработать с железными людьми?

— Лорд Редвин написал, какие собирается принять меры? — спросил Рейгар, надеясь уйти от вопроса уничтожения целых семей.

— Лорд Редвин уже отправил свой флот из ста восьмидесяти боевых кораблей освобождать Щитовые острова, — ответил лорд Монфорд. — Двадцать останутся охранять Арбор, чтобы не оставлять острова совсем без защиты.

— Хорошо, этого хватит или нам будет лучше послать в довесок Королевский флот?

— Этого должно быть достаточно, чтобы прогнать кальмаров с Щитовых островов, Ваше Величество.

— Вы точно в этом уверены, милорд?

— Конечно, Ваше Величество. Флот Редвинов силён. А железные люди — всего лишь стая пиратов, крадущая всё, что не может произвести сама из-за своей лени или тупости. Когда они высаживаются на своих кораблях, грабят, убивают и насилуют, то ещё могут распространять страх и ужас среди мирных жителей. Но настоящей армии незачем опасаться этой банды тюленеёбов.

Рейгар поднял бровь, но ничего не сказал по поводу оценочнойлексики лорда Монфорда. Он знал, что этот человек в своё время потерял несколько кораблей из-за набегов с Железных островов, а также торговые суда, направлявшиеся в Эссос или обратно, капитанами которых были его дальние родственники, кузены или племянники. Никто из них не пережил эту встречу. Джону Коннингтону, судя по хрусту его костяшек, оказалось не так легко вытерпеть слова лорда Монфорда, которые он посмел произнести в присутствии короля.

— Они, без сомнения, свирепые бойцы, но лишены дисциплины, — добавил лорд Станнис. — В поле у них нет шансов против хорошо организованного и хорошо управляемого войска. Хоть их корабли быстрые и многочисленные, им не пережить столкновения с настоящим боевым судном.

— Я бы также порекомендовал бы послать Королевский флот для наступления на Железные острова, — сказал лорд Монфорд.

— Вы только что уверяли, что Королевский флот не понадобится, — заметил Рейгар.

— Верно, Ваше Величество. Королевский флот не понадобится для взятия островов, но королевское знамя должно быть видно, когда Пайк снова падёт.

Рейгар задумался над его словами. Много лет назад, во время последнего восстания на Железных островах под предводительством лорда Бейлона Грейджоя, он лично стоял во главе Королевского флота, хотя большую часть командования выполнял лорд Веларион. Тем не менее, он в этом участвовал.

И что мне это дало? Кошмары и больное колено, — с горечью подумал он, почувствовав внезапно усилившуюся боль в колене.

Если сейчас Рейгар снова примет участие в наступлении и вступит бой, его ждёт только смерть. Можно всё это время оставаться в тылу, но это будет то же самое, что и вовсе никуда не плыть. Тем не менее это правда, что правосудие нужно будет совершить под королевским знаменем, чтобы железные люди не забывали, кому должны повиноваться.

Вспоминая короля Дейрона, Рейгар не мог найти иного разрешения угрозы, исходящей от Железных островов. Не было способа положить конец этому конфликту мирным путём, он это понимал. Даже через брак. Даже если бы было через кого присоединить к Крови Дракона дом Грейджой, он бы этого не сделал.

В таком случае нужно решить, кто будет сражаться в этой войне от его имени. Во время последнего восстания Рейгар созвал знамёна со всего королевства, направив их в Крэг, Бейнфорт и мыс Кракена, чтобы переправить на Железные острова и разгромить железных людей на их же собственной земле. Рейгар полагал, что после такого серьёзного отпора нового восстания не поднимется хотя бы пока он жив. Очевидно, его надежды не сбылись.

Однако теперь, когда ситуация в Долине неспокойна, за Стеной, в землях Вечной зимы, им грозит древнее зло и новая Долгая ночь, он не мог созвать всё королевство, чтобы снова поставить железных людей на колени. Настоящий враг куда более опасен и омерзителен, чем железные люди, но и эту проблему нельзя оставлять без внимания.

— Отправьте письмо в Арбор, — решил он. — Лорду Пакстеру пока предстоит прогнать железных людей с Щитовых островов и ослабить вражеский флот настолько, насколько это возможно. Он не должен напрямую атаковать Железные острова. Если железные люди достаточно скоро потеряют всё награбленное и вернутся домой, они сами смогут позаботиться о своём самопровозглашённом короле, повесить его, порезать на куски, мне всё равно. Кроме того, пусть целиком отрежет Железные острова от внешнего мира. Ни один корабль не покинет островов и не заплывёт к ним.

— А Королевский флот, Ваше Величество?

— Останется на якоре у Королевской Гавани и у Драконьего Камня. Вы сами сказали, он не понадобится, чтобы отбросить железных людей обратно на острова.

— Но, Ваше Величество, вы не можете позволить этим предателям уйти безнаказанными, — возразил лорд Станнис.

— И не собираюсь, милорд. Но наказание сталью наших мечей, очевидно, не сработало в прошлый раз. Поэтому я хочу, чтобы на этот раз их наказали по-другому. Так, чтобы они лучше всего поняли и запомнили. Мы позаботимся о наказании этих изменников, как только мой сын вернётся из-за Стены. Вы, лорд Веларион, пошлёте лишь небольшую часть флота, максимум десять кораблей с нашим королевским знаменем. Как только они достигнут Железных островов, объединятся с флотом Редвина, а затем дождутся моего сына верхом на драконе, тогда и начнётся атака на Железные острова. Пайк должен быть сожжён дотла, как и земля вокруг должна быть выжжена настолько, что никогда не оправится. Этого урока должно им хватить.

Малый совет согласился, хотя лорд Монфорд всё ещё казался недовольным из-за того, что ему не позволили лично возглавить Королевский флот в грядущей битве. Великий мейстер Пицель несколько раз призывал обратиться к лорду Тайвину Ланнистеру, чтобы добиться большего превосходства в битве против железных людей на Щитовых островах, а затем и на Железных островах. Но Рейгар отказался. Во-первых, просить о чём-либо Тайвина Ланнистера себе дороже.

Хватает и того, что мне придётся купить его лояльность счастьем своих внуков. Не говоря уже о леди Алларе. Она лучшая подруга Рейнис. Моя дочь будет в ярости, когда узнает, а это уже плохо. Я не позволю Старому льву заломить цену ещё больше, — подумал Рейгар, наконец, запретив Прицелю упоминать имя лорда Тайвина и причитать, какой надёжной опорой станет Кастерли Рок в столь тяжёлые для короны времена.

Во-вторых, даже если бы ему не пришлось покупать эту надёжную опору, он не хотел отдавать Железные острова лорду Тайвину. Пайк должен пасть и сгореть дотла под знамёнами трёхглавого красного дракона дома Таргариен, а не золотого льва дома Ланнистер. Как только Эйгон вернётся, а железные люди будут оттеснены на свои скалы, он отправится на Железные острова в сопровождении небольшого флота и лично засвидетельствует окончательное подчинение островов, выслушает клятвы верности от усмирённых лордов, и вынесет приговоры в виде казни или отправки на Стену, чтобы охранять царство людей.

— Есть что ещё обсудить? — спросил Рейгар, надеясь, что на этом всё.

Проснувшись этим утром и обнаружив, что другая половина кровати была пуста, и Элии давно не находилось в их покоях, он не лелеял надежды, что этот день станет лучше предыдущих. От Эйгона до сих пор не было вестей, закупки еды, ресурсов и припасов из Эссоса всё ещё продвигались медленно, поскольку торговцы всё ещё пытались продать свой товар по возмутительным ценам, а строительство новой гавани на южном берегу реки Черноводной проходило куда медленнее и обходилось намного дороже, чем ожидалось. Земля была усыпана камнями и скалами, которые затрудняли рытьё.

Кто-то из молодых мейстеров предположил, что эти скалы могут быть остатками древней крепости Первых людей и попросили разрешения внимательно изучить её перед сносом. Но Рейгар не разрешил. В других обстоятельствах он бы только поощрил их стремления, но сейчас стройка намного важнее. Он мог разрешить мейстерам проводить только те исследования, что не замедляли ход работ. Рейгару не терпелось прочитать доклады мейстеров. Уничтожение столь ценных исторических памятников приносило ему только боль, но это необходимо сделать. Само выживание человечества могло зависеть от того, насколько быстро эти камни удастся убрать.

И будто бы им было мало каменных препятствий, как выяснилось, что корни бесчисленных старых деревьев – буков, ясеней и крепких дубов – проросли настолько глубоко, что расчистка и выравнивание холмов для строительства на них складов и зернохранилищ тоже займёт куда больше времени. Строительные материалы стоили дороже обычного, как и всё остальное в последнее время, не говоря уже о поиске людей, которые нужны для строительства пирсов, дорог, тропинок и зданий.

Они вызвали почти две дюжины мейстеров из Староместа, а также наняли полдюжины хороших архитекторов из Волантиса, что прибыли так быстро как смогли. Но они всё ещё испытывали острый недостаток каменщиков, такелажников, кирпичников, плотников, соломенных кровельщиков… и это не говоря уже о простых чернорабочих для бесчисленных работ. Если не считать рытья уродливых ям и строительства деревянных лачуг для рабочих, то работы даже толком не начались. Они серьёзно отставали от планов.

— Мудрость Россарт умер, — объявил Джон Коннингтон так небрежно, как если бы говорил о погоде. — Пока гильдия не назначила нового великого магистра, полагаю, его обязанности будет исправлять Халлин или Гаригус.

— Ну, Россарт был стар… — сказал Джерольд, явно не опечаленный смертью этого человека.

Самого Рейгара потеря одного из самых ярых приближённых покойного отца тоже не затронула. Он никогда не доверял этому человеку, ему не нравились его манеры. Никто в Королевской Гавани не будет по нему скучать.

— Вот только он умер не от старости и не от перенесённой болезни, — сказал Джон. — Россарт шёл на поправку.

— Тогда что его убило? — спросил Рейгар.

— Точно неизвестно, Ваше Величество. Гильдия скрывает это, но, судя по всему, он… ставил эксперименты, чтобы усилить эффект дикого огня. Похоже, он обернулся неудачно.

Звучит похоже на правду.

Рейгар знал, что Гильдия алхимиков так и не смогла свыкнуться с возрождением драконов. И хоть некоторые пироманты были рады тому, что их заклинания стали намного эффективнее, чем раньше, другие боялись потерять былое влияние при дворе. Вполне обоснованные опасения. Рейгар не слишком жаловал дикий огонь.

— Лорд Коннингтон, — сказал он, — я хочу, чтобы вы провели расследование гибели Россарта. Обычно такие задачи поручаются мастеру над шептунами, но мы не можем ждать возвращения принца Оберина, если дело столь деликатно. Если в гильдии и правда проводят эксперименты с диким огнём, я хочу об этом знать. Смерть Россарта не может не радовать, но хотелось бы иметь полное представление, что за эксперименты идут не по плану, да ещё и посреди Королевской Гавани…

— Будет исполнено, Ваше Величество.

К счастью, на этом заседание было закончено, и плохих новостей больше не последовало. Рейгар решил немного поупражняться, чтобы освежить голову. Кроме того, оказаться на поле боя в полном облачении он может раньше, чем опасался. Конечно, к тому времени, когда он доберётся до Железных островов, все боевые действия должны будут окончиться, а восстание будет подавлено.

В прошлый раз я тоже так думал, а затем мне прострелили колено , — подумал Рейгар.

В любом случае будет лучше продолжить тренировки, поэтому он поручил сиру Джерольду и сиру Барристану сопроводить его на тренировочный двор, послав также за сиром Виллемом. Там он попросил своих рыцарей помочь с облачением в тренировочные доспехи, на которых заметно прибавилось царапин и вмятин, и взял тренировочный меч.

Примерно через час Рейгар, спотыкаясь, проходил через двор как неуклюжая марионетка, мокрый от пота и тяжело дыша. Жалкое зрелище. Не в первый раз за сегодня он радовался, что отказался от тренировки на публике после своего ужасного выступления четыре дня назад. Сир Барристан вёл себя сдержанно, пытался не унизить его и хотя бы пытался делать вид, что у Рейгара ещё есть шансы на победу. Но любой, кто видел сира Барристана на ристалище или в настоящем бою, понимал, насколько снисходительным он был с королём. Даже слишком снисходительным.

Это было ещё унизительнее.

Рейгар в последний момент смог удержать равновесие, развернулся настолько быстро, насколько позволяла кричащая боль в колене, и едва успел поднять щит достаточно высоко, чтобы заблокировать мощный удар длинным мечом сира Джерольда. Рейгар позволил клинку скользнуть по щиту, на этот раз выдержав боль в руке, и нанёс ответный удар. Но не успел клинок коснуться сира Джерольда, как тот уже дёрнул свой щит и так сильно ударил своим медвежьим плечом и навершием меча по щиту Рейгара, что тому пришлось сделать шаг назад, чтобы не свалиться на землю. Сир Джерольд на этом не остановился, и кончик его меча попал в незащищённый нагрудник Рейгара.

Лязг!

В дуэли это засчитывалось как смертельный удар прямо в сердце.

Задыхаясь, Рейгар снял шлем. Пот капал со лба, стучал по броне как капли дождя и жёг глаза. Сир Джерольд тоже снял шлем и кивнул ему.

— Хорошо сражались, Ваше Величество, — с серьёзным выражением лица сказал он.

— Да, просто великолепно. Фантастика, — язвил стоявший сбоку сир Виллем. — Он победил?

— Нет, — проворчал сир Джерольд.

— Был близко к победе?

— Нет.

— Значит, сражался он совсем не хорошо.

— Его Величество устал.

— Это я устал, — крикнул сир Виллем, — устал наблюдать за этим убожеством! Никакие похороны не пробивали меня на слезу так, как это жалкое зрелище.

Сир Джерольд хотел что-то ответить, желая защитить честь своего короля, но Рейгар поднял руку, дав ему знак молчать.

— Нет, сир Джерольд, всё в порядке, — сказал Рейгар, пока пот обжигал глаза. — Я могу продолжать.

— Верно, тудыть его, вы продолжите, — рявкнул на него сир Виллем. — Воин прекращает биться не когда устаёт, а когда подыхает. Джерольд даже не вспотел, хотя он почти разменял девятый десяток.

— Седьмой, — поправил его сир Джерольд, но сир Виллем не обратил на него внимания.

— Парирование небрежное, атаки неточные, и я до сих пор не увидел хотя бы одного хорошего ответного удара, а что до мордхау, то надеюсь, это была просто плохая шутка. Если вас отправить на войну в таком состоянии, мой король, то с тем же успехом вы можете сразу пасть на собственный меч.

— Колено всё ещё мешает, — сказал Рейгар, но тут же пожалел об этом. Король не должен оправдываться, да и сир Виллем не спускает такого с рук.

— Очень печально, что вы не можете компенсировать пятнадцать лет сидения на заднице всего за две недели тренировок для радужных фей, Ваше Величество. Потому прекращайте либо ныть, либо тратить моё время, — огрызнулся сир Виллем, затем подошёл к Рейгару, выхватил шлем из его рук и быстрым рывком надел обратно на голову.

Ещё полчаса Рейгар трудом выполнял остальные упражнения. После его никчёмного оправдания, сир Виллем стал ещё более непреклонен. Рейгар был уверен, даже половины всего услышанного за это время от наставника его отцу хватило бы для того, чтобы сжечь этого человека заживо как предателя. Рейгар, однако, продолжал терпеть все крики, увещевания и насмешки.

Он всегда был суров, даже когда я впервые пришёл к нему, попросив меч и доспехи. Но лишь потому что прекрасно знал, о чём говорит, — подумал он, наблюдая за тем, как сир Виллем покидает двор после окончания упражнений, весь красный и покачивающий головой. — Я должен стать лучше, если хочу не хочу пасть в первом же сражении, когда дойдёт до войны.

Когда тренировки наконец закончились, он позволил сиру Джерольду и сиру Барристану помочь со снятием доспехов. Колено снова горело огнём, болезненно пульсируя в протест каждому движению и каждому шагу, а руки были такими тяжёлыми, будто налились свинцом. Тем не менее, сегодня он ощущал себя не так плохо, как после первой тренировки. С каждым днём ему становилось всё лучше, и с каждым днём его кости и суставы болели чуть меньше. По крайней мере, так Рейгар говорил себе, пока колени, руки и спина пытались упорно убедить его в обратном.

Когда Рейгара высвободили из доспехов и привели в свои покои, его снова ждала готовая горячая ванна, как и после каждой тренировки с мечом. Здесь он надеялся встретить Элию. Четыре дня назад она приходила на публичную тренировку посмотреть на него. Она и глазом не моргнула и даже не думала кричать слова поддержки, но по крайней мере его жена пришла. Вчера она и вовсе заговорила с ним, хоть и сделала это ради Рейнис, чтобы ей снова позволили принимать посетителей и покидать свои покои хотя бы ради посещения его концертов. Рейгар согласился, но в сад на его игру Рейнис не явилась.

В королевских покоях Элии не оказалось. Хоть он и надеялся на это, но не особо ждал, что она так скоро его простит. До тех пор, пока Эйгон не вернётся целым и невредимым в Королевскую Гавань, жена тоже не станет прежней. Она заговорит с ним, только если не останется иного выбора, но больше необходимого минимума можно было не ждать.

Вода в ванне была горячей, такой горячей, что поначалу казалось, будто с его тела вот-вот слезет кожа. Но вскоре ощущения стали вполне приятными, не в последнюю очередь благодаря ароматным маслам, добавленным слугами в воду, как всегда. Потребовалось всего несколько минут, чтобы его глаза закрылись. Ночь без сна дала о себе знать.

Дело даже не в Рейгаре и его переживаниях. Этой ночью вместе с ним не спала вся Королевская Гавань. Он был в этом уверен. Ночь после того концерта, что Рейгар устроил перед всем двором в королевских садах, была первой, когда все услышали оглушительный рёв дракона. Сначала он подумал и понадеялся на возвращение Вейгара. Но затем ему доложили, что это кричала Мераксес. Всю ночь, вплоть до рассвета, Мераксес ревела снова и снова, будто гигантская кошка, которой наступили на хвост, и не давала спать всему Красному Замку, и, возможно, всему городу в придачу. Однако Рейгар не понял, в чём была проблема, и ему не хотелось спрашивать Рейнис, здоров ли её дракон.

«Одну ночь я переживу», — сказал он сам себе, надеясь, что скоро Мераксес станет такой же спокойной, какой была последние несколько недель.

Его надежды не оправдались. Напротив, в последующие два дня и две ночи Мераксес стала кричать ещё более рьяно и громко. По утрам, по вечерам и по ночам… Несмотря на это, Рейгар так и не решился поговорить с Рейнис. Пусть ещё поварится в собственном соку и посидит в своих покоях за то, что так открыто не подчинилась его приказам и подвергла королевство опасности в виде свободно летающего дракона. Пока она не принесёт достойных извинений, и Вейгар не вернётся в Королевскую Гавань, она останется в своих покоях в компании одной только своей подруги леди Аллары. Пусть благодарит за это мать. Больших попущений она от него не получит.

Рейгар не мог дождаться возвращения Эйгона, чтобы Рейнис снова могла вести себя нормально, а не как раздражительный ребёнок, и чтобы лёд между ним и Элией наконец растаял. Он скучал по жене, по её нежному голосу, поддержке при дворе и теплу в постели по ночам.

Эйгон вернётся, — повторил он себе, выходя из ванны, когда вода уже остыла. — Он вернётся. Он — обещанный принц. Он тот, кто спасёт человечество. Боги, будь то Семеро, безымянные боги Севера и красный бог ни за что не допустят, чтобы с моим сыном что-то случилось. Он вернётся. Вот увидишь, Элия.

Одевшись в чистую одежду из чёрного с красным бархата и чёрной кожи, он хотел попросить слугу принести еды и вина, но времени на трапезу у него не было. Скоро предстоит встреча с лордом Тремондом Гаргаленом, и ему не хотелось опаздывать. Поэтому Рейгар быстро покинул свои покои, сделав небольшой крюк через внутренние дворы крепости, чтобы дать волосам высохнуть на свежем воздухе, а затем направился к королевской библиотеке, где была назначена встреча с лордом Гаргаленом, лордом Коннингтоном и великим мейстером Пицелем. К его приходу все уже были на месте, а сир Джерольд с сиром Барристаном остались охранять за дверью.

— Милорды, великий мейстер, рад вас видеть, — сказал он, хоть это была не совсем правда.

В последнее время здоровье Пицеля оставляло желать лучшего. Очевидно, сказывалась холодная погода, из-за чего время от времени его заменял один или два младших мейстера. Хотелось бы Рейгару, чтобы сегодня этот случай повторился. К сожалению, его ожидания не оправдались.

Ещё бы он это пропустил, — подумал Рейгар. — Пицель ни за что не пропустит встреч, касающихся Тайвина Ланнистера. Он верная собачонка Тайвина. Элия говорила об этом уже много лет.

— Ваше Величество, — хором произнесли трое мужчин, поклонившись ему.

— Великий мейстер, вы приготовили документ в соответствии с последними заключёнными соглашениями?

— Да, Ваше Величество, — пробормотал Пицель, разворачивая на столе великолепно украшенный договор, написанный красивым почерком. — Я лично его составил и убедился, чтобы не было допущено никаких ошибок.

Рейгар бегло взглянул на документ, но и на секунду не поверил, чтобы в его написании принимал участие Пицель. Такого прекрасного почерка старик не показывал уже по меньшей мере десять лет, а уж рисование и вовсе никогда не давалось ему настолько хорошо, чтобы изобразить эти прекрасно детализированные гербы.

— Хорошо. Действительно красиво, — похвалил он, но по приподнятой брови Джона Коннингтона было очевидно, что тот тоже не поверил в подлинность слов Пицеля. — Надеюсь, вы тоже довольны, лорд Гаргален?

— Да, Ваше Величество, — коротко ответил Тремонд Гаргален, даже не глядя на документ.

Удовлетворение определённо выглядит иначе, — подумал Рейгар, взглянув на лицо лорда Гаргалена. — Иные дали бы руку и обе ноги на отсечение ради такого соглашения, но лорд Тремонд не может даже изобразить радость.

— Хорошо. Тогда я предлагаю быстро перечитать соглашение, прежде чем ставить свои печати. Великий мейстер, прошу начать.

— На… начать? С чего, Ваше Величество? — пробурчал тот.

— С деталей соглашения, — проворчал Джон Коннингтон.

— О, да, конечно. Конечно, Ваше Величество, — сказал старик, медленно обходя стол, словно улитка сквозь лужу мёда, и поднося документ поближе к лицу.

Будто бы его глазам стало бы лучше от этой походки…

Откашлявшись, Пицель наконец начал читать.

— Его Величество, Рейгар из дома Таргариен, Первый своего имени, король Андалов, Ройнаров и Первых людей, лорд Семи королевств и протектор государства, и Тремонд из дома Гаргален, лорд Солёного Берега, сим договорились пред глазами богов и…

— Можете сразу приступать к деталям соглашения, — прервал его Рейгар.

— Да… да, как скажете, Ваше Величество. — он запнулся и начал растеряно просматривать документ, будто не знал, где начинается указанная часть текста. Наконец, он разобрался и снова начал читать: — Дева Аллара Гаргален, дочь лорда Тремонда Гаргалена из Солёного Берега, будет выдана замуж за Тириона Ланнистера, сына и наследника лорда Тайвина Ланнистера из Кастерли Рок. Брак должен быть заключён и консуммирован не позднее трёх месяцев с момента заключения договора. Поскольку данный союз будет заключён по требованию короля, дом Таргариен берёт на себя выдачу приданого дочери лорда Тремонда в размере восьми тысяч золотых драконов. Как только лорд Тремонд Гаргален и лорд Тайвин Ланнистер подпишут отдельное соглашение, это приданое будет выплачено дому Ланнистеров из Кастерли Рок. Дому Гаргален также будет предоставлено место в малом совете Его Величества в лице лорда Тремонда Гаргалена пожизненно и передано по наследству в течение трёх поколений линии дома Гаргален. В добавок дому Гаргален будет предоставлен лен в Королевских землях, местоположение и размер которого ещё предстоит определить, гарантируется наличием замка с вместимостью от тридцати семей, а также наличие земли и почвы для обеспечения и содержания указанного замка. Главе дома Гаргален разрешается свободно выбирать хозяина предоставленного лена и основать ещё одну рыцарскую или лордскую ветвь — дом Гаргален из Королевских земель. Данному дому можно будет перенять герб или цвета, лишь одно из двух, чтобы разница в геральдике была ясно различима для человеческого глаза.

Закончив чтение, великий мейстер Пицель сделал небольшой шаг назад и опустился на сидение, словно только что совершил почти сверхчеловеческое усилие. Рейгар посмотрел на других присутствующих. Джон Коннингтон не выглядел довольным условиями данного соглашения. Он с самого начала возражал против этого откровенного вымогательства лорда Тайвина. Тот факт, что соглашение решает не только судьбу сына лорда Тайвина и дочери лорда Тремонда, но ещё будущее их детей вместе с ещё не родившимися внуками короля, вызывал у Джона не меньше раздражения.

«Уже хорошо представляю, что скажут ваши сын и дочь, — говорил он. Рейгар тоже мог представить, но желал отложить этот разговор до того дня, когда ему придётся сообщить о своём решении. — А будут ли ваши дети вообще соблюдать данное соглашение, касаемо собственных детей, вопрос отдельный».

Ещё и платить лорду Тайвину огромную сумму в восемь тысяч золотых драконов, надеясь, что он примет эту сумму и не потребует больше, чтобы женить своего уродца. С точки зрения Джона они заплатят более чем достаточно. Нахмурившись и не говоря ни слова, он смотрел на документ.

Лорд Тремонд хоть и был вознаграждён по-королевски, но выглядел едва ли счастливее Джона. Больше, чем тексту, он уделил внимание геральдике домов, изображённой на документе: красный кокатрикс с чёрной змеёй во рту на золотом, золотому льву на красном и красному трёхглавому дракону на чёрном.

— Мы договорились? — спросил Рейгар.

— Да, Ваше Величество, — снова кратко ответил лорд Тремонд.

— Хорошо. Великий мейстер, отправьте ворона в Кастерли Рок и сообщите лорду Тайвину о нашем соглашении. Сообщите лорду Тайвину, что его сыну Тириону выдают леди Аллару, и не забудьте написать, какое приданое получит дом Ланнистер.

— С радостью, Ваше Величество, — сказал Пицель.

Затем они скрепили документ восковыми печатями. Сначала сам Рейгар, затем лорд Тремонд и Джон Коннингтон в качестве свидетеля. Джон решил не использовать свою личную печать с грифоном дома Коннингтон, ограничившись печатью десницы короля. Когда воск высох, Рейгар вздохнул с облегчением. Всё разрешилось. Это решение обеспечит лучшее будущее королевству и его семье. Сим документом он заручится в предстоящей войне с Иными поддержкой Тайвина Ланнистера и всех Западных земель вместе их армиями и богатствами. Удовлетворение одного человека своим будущим зятем и молодой женщины своим будущим мужем ничего не стоит перед участью всего человечества, даже если от самой мысли отдать такую милую и нежную девочку Бесу из Кастерли Рок разрывала его изнутри.

Встреча окончилась быстро. Сегодня Рейгар решил не участвовать в суде, оставив эту работу Джону. За сегодня ему хватило трудных решений, и лезть в мелкие склоки всяких лордов, рыцарей и простолюдинов совершенно не хотелось.

Вместо этого он направился в королевские сады, приказав принести вина и сел под нависающим буком. С чашкой арборского золотого в руках он смотрел на залив Черноводной и наслаждался солёным воздухом. Было свежо, почти холодно для распития вина, но оно было приправлено и подогрето, да и место всё ещё хорошее. Сир Джерольд к тому времени ушёл отдыхать, оставив для охраны одного сира Барристана. Рейгар поглядел на стоявшего неподалёку рыцаря, широкоплечего и всё ещё внушительного, несмотря на возраст.

— Сир Барристан, — обратился к нему Рейгар, дав жест подойти поближе.

— Ваше Величество?

— Сядьте и выпейте со мной вина. Не хочу напиваться в одиночку. Не в такой день. И даже не думайте возражать. Это приказ вашего короля.

— Исполню с радостью, Ваше Величество, — сказал сир Барристан со слабой улыбкой, обошёл небольшой стол, тихо позвякивая кольчугой под латами, и опустился на стул, элегантный как кот.

Этот человек старше меня почти на четверть века, а я уже много лет не могу так двигаться. Быть может, мне и правда стоит держаться подальше от войны. Если я даже сидеть не могу так же элегантно, как Барристан, на что мне надеяться в бою? Даже если я снова ступлю на Пайк к концу подавления восстания и всё же встряну в настоящую битву, мне останется только опустить голову и надеяться на лучшее. Хорош король.

Барристан взял серебряную чашу арборского золотого, переданную Рейгаром, и сделал свой первый небольшой глоток.

— Как поживаете, сир? Давно мы не общались?

— Со мной всё в порядке, Ваше Величество. Спасибо. Надеюсь, с вами тоже всё в порядке.

— Ну, — вздохнул Рейгар, — день был… не из лёгких. Полагаю, сир Джерольд уже сообщил о новостях из Арбора?

— Сообщил, Ваше Величество.

Рейгар молчал, ожидая, когда рыцарь продолжит, но дальше ничего не последовало.

— Вы не выглядите обеспокоенным, сир Барристан.

— Ничуть, Ваше Величество, — твёрдым голосом ответил он. — Вы победите в этой войне против Железных островов. По этому поводу у меня нет ни малейших сомнений.

— Если я буду вынужден принять в ней участие, вы обязательно пойдёте со мной, сир.

— Очень на это надеюсь, Ваше Величество.

— Это война, где можно умереть. Вас это не пугает?

— Вовсе нет. Королевская гвардия — это братство, присягнувшее на верность королю. Мы блюдём свои обеты до конца наших дней. Только смерть освобождает нас от сих священных клятв. Если я умру, сражаясь за короля, которому я служу верой и правдой, это будет почётная смерть.

— Вы никогда не желали, чтобы всё сложилось иначе? Владеть собственным замком со слугами и собственными землями, которые можно будет оставить своим сыновьям? — спросил Рейгар налив ещё вина. Сир Барристан хотел возразить, но Рейгар успел наполнить его чашу раньше.

— Я отказался от таких грёз в тот день. Когда Белый Бык повесил на мои плечи этот белый плащ, Ваше Величество, — сказал Барристан, на этот раз не притронувшись к кубку. — Желаний к подобному у меня не осталось.

— Совсем?

— Совсем. К чему мне замок и слуги со склепом, где меня похоронят? Я рыцарь. И я умру рыцарем.

— Завидую я вам, сир. Правда завидую.

— Мне, Ваше Величество?

— Да, вам. Мне бы такую силу и решимость, чтобы смотреть на будущее без страха. Со всем, во что я верю и что узнал сегодня, я могу лишь бояться будущего, сир. Я просто в ужасе, — сказал Рейгар, увидев удивление в глазах рыцаря от таких откровений.

Раньше такое происходило чаще, в те дни, когда отец был жив и сидел на троне, а Рейгар глубокой ночью ускользал из Красного Замка вместе с Барристаном, чтобы играть и петь для простого народа в какой-нибудь таверне или на углу случайной улицы. Но те времена остались далеко позади. Как Рейгару их не хватало.

— Я не могу держаться в стороне от войны, — продолжил он, — но я боюсь. Вы сами бились со мной, сир Барристан. Вам ли не знать, каким слабым я стал. Боюсь, эта война может стать для меня последней.

— Я буду защищать вас ценой своей жизни, Ваше Величество, как и мои братья.

— Я в этом не сомневаюсь, сир, но… Я нутром чую, что мне не выжить в этой войне. Чувствую с такой уверенностью, что мне не хотелось бы держать вас рядом, чтобы свидетелем вашей бессмысленной смерти.

— Бессмысленной? — вздрогнув, спросил Барристан.

— Да, бессмысленной. Если моя смерть в любом случае окажется неизбежна, так зачем столь безнадёжно жертвовать вашей?

— Какой бы ни была моя смерть, она не станет бессмысленной, если хоть на секунду продлит вашу жизнь.

Они выпили ещё вина. По большей части пил Рейгар. На каждый глоток сира Барристана приходилось два или три его глотка. Видимо, рассчитывал, что король не заметит. Когда маленький графин опустел, воздух стал ещё холоднее, и Рейгар, почувствовав лёгкий озноб, встал со стула. Барристан поднялся вслед за ним, поправив пояс, и приготовился идти дальше. Солнце уже садилось у него за спиной, накрывая залив Черноводной тенью высокого холма Эйгона. Воды залива стали такими же чёрными, как волосы Элии.

Интересно, будет ли она со мной сегодня вечером? Не просто делить постель, но… Очевидно, нет, — подумал он.

— Интересно, был хоть какой-то смысл во всех этих тренировках? — спросил он со вздохом.

Барристан посмотрел на него с удивлением.

— Конечно, был, Ваше Величество, — сказал он серьёзным тоном. — Вы могли этого не замечать, но с каждым разом у вас получалось всё лучше.

— Да, вы правы, сир, — сказал Рейгар с грустным смешком, — я и правда этого не заметил. Как и сир Виллем.

— При всём уважении, вы неправы, Ваше Величество. Сир Виллем строг, но лишь потому что видит ваши успехи, и не хочет, чтобы вы расслаблялись. Ваша проблема кроется не в мастерстве, мой король, а в колене. Вы становитесь лучше с каждым днём, удары становятся всё сильнее и точнее. Парирования лучше, но колено слишком слабое, чтобы долго продержаться в бою. Никакие тренировки не смогут этого изменить.

— Я прекрасно об этом знаю, сир. А теперь, если у вас есть совет, как сражаться, несмотря на колено…

— Никак.

— Никак? Как это понимать?

— Напрямую, Ваше Величество. Вам вообще нет нужды сражаться. Командир, лорд, а тем более король, не обязан сражаться на передовой со своими людьми. В последней войне, во время прошлого восстания Грейджоев, для меня было честью видеть вас, сражающимся бок о бок со своими рыцарями и простыми солдатами. Но вам больше не нужно этого делать. Ваши люди не станут биться с меньшей свирепостью от того, что вас не будет на передовой.

— Так вы советуете мне сдаться?

— Сдаться? Вовсе нет, Ваше Величество. Ничего подобного. Я советую вам не убегать от войны, но встретить её иначе, чем в молодости. Для каждого рыцаря, лорда и короля возможность постоять за себя не будет лишней, если на то будет необходимость, но не более того.

— Но король, что прячется от битвы...

— Вы и не будете прятаться, Ваше Величество. Вы будете биться, но по-иному. Людей, подобных лорду Тайвину Ланнистеру, боятся и уважают на каждой войне не потому, что они врываются в бой, размахивая своим мечом. Быть может, вам будет лучше исполнять обязанности командира, а не воина.

Рейгар задумался над его словами. До чего странная мысль. Ему никогда не хотелось становиться королём, что попросту заставлял людей сражаться за себя, да ещё умирать, распоряжаясь ими, словно картами или сивасскими фигурами, и при этом находясь вдали от опасности. Он всегда хотел быть королём, что вёл своих людей вперёд, вдохновляя своим примером. И всё же сир Барристан был прав. Как бы хорошо он ни отточил свои навыки, его колено лишь сведёт всё на нет. Сколько ни тренируйся, а здоровее оно не станет.

Королям до него уже доводилось одерживать великие победы, не выступая на передовой. Да, сир Барристан прав. Он уже не так молод и здоров, чтобы находиться в самой гуще битвы. В командирском шатре он хотя бы сможет добиться большего, чем в поле с окровавленным мечом в руке, добиваясь быстрой и бескровной победы. Кроме того, так он в любом случае сбережёт больше людей, которым не придётся постоянно беспокоиться о защите своего короля, как только его колено снова подведёт.

Да, с этой точкой зрения ещё можно согласиться. Конечно, он не прекратит тренировок и постарается стать как можно лучше за отведённое ему время. Но когда дело дойдёт до сражений, его место будет в тылу, а не в самой гуще.

Я буду продолжать свои тренировки так усердно и так часто, как только могу. Если придётся драться самому, я буду готов, — решил он. — Но если не придётся, я буду командовать сражениями и попытаюсь сберечь как можно больше жизней. Мне не войти в историю, как великий король-воин, но мне и не это нужно. Король, что сражается и убивает, когда в этом есть необходимость, и делает всё, чтобы защитить свой народ… Да, таким бы мне хотелось запомниться.

— Значит, мне не остаётся ничего иного, — сказал он, направляясь к выходу из королевских садов. — Избежать войны я не могу, но и умирать не хочу. Поэтому я буду готовиться усерднее, сир, гораздо усерднее. Вы, я и ваши братья. Каждый день. Мне никогда не стать великим воином, подобно вам, не с моим коленом. Но уверен, сир Виллем и Королевская гвардия не пожалеют своего короля, если действительно хотят вернуть его с Пайка живым, на случай, если придётся драться самому.

— Можете быть уверены, Ваше Величество, — сказал сир Барристан со слабой улыбкой. — Если придётся мучать вас, чтобы спасти, сделаю всё, что смогу.

В последующие дни сир Барристан уверенно претворял свои слова в жизнь. Рейгар решил уделить тренировкам по меньшей мере два часа в день, а не только каждые два или три дня. Очевидно ему также удалось убедить сира Джерольда, сира Джейме, сира Артура и даже сира Джонотора не давать ему никаких поблажек. Ему не удавалось победить ни в одной дуэли, и, по словам сира Виллема, даже хотя бы приблизиться к ничьей. Но Рейгар знал, он чувствовал, что с каждым проигрышем становится всё лучше и всё больше привыкает к весу меча в руке. Он не выиграл ни одного учебного поединка, но не было ничего постыдного в проигрыше лучшим рыцарям Семи королевств. Со временем ему удавалось держаться в бою чуть дольше, не попадаться в самые очевидные ловушки и наносить больше ударов, пусть даже и не фатальных. Да, несмотря на мучения, он становился всё лучше, быстрее и сильнее.

Всякий раз, когда Рейгар не тренировался и не работал с малым советом над строительством новой гавани, он сидел в солярии вместе с Джоном Коннингтоном или Джерольдом Хайтауэром, играя в сивасс, чтобы отточить своё стратегическое мышление, или читал книги по тактике и стратегии знаменитых полководцев Вестероса и Эссоса. Если придётся сражаться, упаси боги, он будет готов, если нет, можно будет побеждать в командирском шатре. Рейгар был целиком настроен на победу, какими бы скучными ни были тексты и игры в сивасс, и как бы сильно упражнения с мечом под бдительным и критическим оком сира Виллема не заставляли его тело болеть каждый вечер и большую часть ночей.

Дело не в том, что Рейгару было тяжело уснуть. Мераксес так и не успокоилась. То и дело её рёв будил его посреди ночи, будто специально, чтобы ещё сильнее усложнить жизнь Рейгару. Вечерами, незадолго до или вскоре после заката, ночью или ранним утром, Мераксес обязательно начинала долго и часто реветь. Рейгар уже обращался к лорду-командующему Драконьих стражей по поводу самочувствия Мераксес. Но Стокворт утверждал, что всё в порядке.

Мераксес с виду чувствовала себя хорошо. Она хорошо питалась, спала крепко и большую часть дня вела себя спокойно, разве что временами могла разразиться внезапным рёвом. Но, по словам сира Мэнли, Рейгару не стоит слишком волноваться о драконе. Вероятно, Мераксес просто скучает по другим драконам. Раньше они никогда не находились в разлуке так долго. Кроме того, Мераксес и раньше, бывало, много ревела и не давала спать всему городу на пару с Балерионом. Тот факт, что она снова начала реветь как раньше, когда Эйгон и Балерион были рядом, было хорошим знаком. Рейгару оставалось только надеяться, что это правда.

Недосыпание из-за рёва Мераксес было наименьшей из череды его проблем. Проклятое колено мешало всё больше с каждым неправильным или слишком быстрым шагом в доспехах. На третий день стало настолько плохо, что упражнения не продлились и получаса.

Несколько недель назад Элия могла бы быть рядом с ним в каждый из тяжёлых вечеров, помогала бы принимать ванну, перевязывала и ухаживала бы за его коленом, а после в постели гладила бы его по волосам, пока он засыпал, или позволяла больше, если бы у него хватало сил после занятий. Но с того дня, как он отослал Эйгона, его кровать становилась если не пустой, то холодной.

К сожалению, с Рейнис дела обстояли не лучше. Несмотря на уступки в виде разрешения леди Алларе посещать её покои, когда заблагорассудится, и дозволения выходить, когда он играл на арфе, ничего не изменилось. Рейгар даже не стал возражать, узнав, что леди Аллара стала каждую ночь проводить в комнате с Рейнис, и спать с ней в одной постели, будто бы они снова стали маленькими девочками. Но это ни к чему не привело.

Колено снова горело огнём. Боль была настолько острой, будто кто-то вбил в его кость раскалённый гвоздь, когда сир Артур и сир Барристан снова освобождали его из доспехов после очередного боя. Даже сир Виллем, стоявший в стороне, молчал, пока Рейгара с исказившимся от боли лицом медленно опускали на скамью.

Если даже сир Виллем не увещевает меня за то, что сдался слишком быстро, мои дела совсем плохи, — подумал он, пытаясь заставить себя улыбнуться.

— Выглядит нехорошо, Ваше Величество, — сказал Артур, отстегнув поножи и сняв ремни с кожаных штанов, обнажив огненно-красное, горячо пульсирующее колено. Прохладный воздух оставлял приятные ощущения на коже. — Ты слишком нагружаешь колено. Будешь продолжать в том же духе, ходить не сможешь, не то, что драться.

— Нет, я справлюсь, — сказал Рейгар сквозь стиснутые зубы. — Помоги мне подняться. Я должен стать лучше.

— Вы не будете лучше, став калекой, мой король, — сказал сир Джейме, который должен был следующим драться с Рейгаром, но сейчас отложил щит в сторону.

— Я… я не могу сидеть сложа руки. Пускай болит, сколько хочет. Я справлюсь. Просто обязан. А теперь наденьте мои поножи и помогите подняться. Ещё посмотрим, кто уйдёт с этого двора калекой, Ланнистер, — сказал Рейгар, на этот раз сумев улыбнуться, несмотря на боль.

Рыцари с сомнением переглянулись, но затем выполнили приказ. Артур снова завязал ремни на штанах и вместе с сиром Виллемом надел поножи. Сир Джейме снова взял свой щит и направился в центр ристалища, опустив забрало шлема и подняв меч. Артур и Барристан подняли его на ноги, и Рейгару показалось, что он вот-вот снова упадёт под собственным весом. Но всё же он смог удержаться и надеть шлем, после чего ему вручили меч и щит.

Только он хотел шагнуть к сиру Джейме, как одна из дверей на северной стороне двора резко и с грохотом распахнулась. Удивлённый Рейгар посмотрел на дверь, в то время как руки Артура и сира Барристана рефлекторно потянулись к рукоятям мечей, и сир Джейме встал между королём и дверью. Но все тут же расслабились, узнав Джона Коннингтона, спешившего к Рейгару.

— Ваше Величество, — сказал он без поклона и даже без кивка, протянув листок бумаги, — прочитайте.

— Джон, это не может подождать до конца занятий? Сегодня я наконец покажу этому Ланнистеру, кто здесь…

— Прочитай. Сейчас, — прервал его Джон. — Пожалуйста, Ваше Величество.

Рейгар вручил Артуру и сиру Барристану свой щит и меч, снял шлем, сунув его под мышку, и снял тяжёлые латные перчатки. Засунув их за пояс с мечом на бедре, он взял записку из руки Джона.

— Письмо, — сказал он, разворачивая бумагу, — от лорда Роберта Баратеона из Штормового Предела лорду Ральфу Баклеру из Бронзгейта. Почему оно пришло сюда?

— Некоторые вороны тупее других. Или мейстер Штормового Предела отправил не ту птицу, — сказал Джон, и Рейгар только сейчас заметил, как тот тяжело дышал, хоть и старался не подавать виду. — Сейчас важно не это. Читайте дальше.

Должно быть, он очень спешил, раз так запыхался. Тогда это действительно может быть важно.

Рейгар снова опустил глаза на письмо и начал читать. Внезапно его сердце чуть не остановилось, весь воздух будто вышел из лёгких, а горло сжалось так, будто кто-то душил его невидимой рукой. Нет, этого не может быть. Это попросту невозможно. Это не может быть правдой. Нет, только не это. Мир вокруг завертелся, а он так и не смог задышать. Каждое слово наносило ему такой удар, что мог повалить на землю. Когда он дочитал до конца, мир вокруг стал пустым и безмолвным. Он видел, как Джон, Барристан, Артур, Джейме и Виллем что-то говорили ему и друг другу, но Рейгар ничего не слышал. Их слова попросту не доходили до него.

Он огляделся в поисках чего-то, что спасло бы его от этого кошмара. Но нет, всё это происходило наяву. Он снова взглянул на письмо, снова прочитал строки, в надежде, что ошибся, что второй раз слова скажут совсем иное. Увы, ничего не изменилось.

… Рейгар изнасиловал мою любимую Лианну в нашу брачную ночь… навязал ублюдка, чтобы положить конец родословной дома Баратеон... требую справедливости за всё, что он с ней сделал… пытался изнасиловать её снова в Королевской Гавани во время турнира… его омерзительный сын спит с собственной сестрой… безумие в крови… должны положить конец драконьему отродью…

— Мы должны действовать быстро, Ваше Величество, — внезапно услышал он слова сира Джейме.

Он поднял голову и только сейчас заметил, что все смотрят на него. Он не мог сказать, сколько прошло времени: удар сердца, два или три, а то и целые сутки… В его состоянии время потеряло всякий смысл.

— Одних только этих обвинений хватит, чтобы лорд Роберт закончил свои дни у Стены. Это измена, — сказал сир Барристан.

— Несомненно, — прорычал лорд Коннингтон. — Мы должны ответить. Кто знает, сколько дураков поверит Роберту, когда эта позорная клевета о Его Величестве разойдётся по всей стране. Проблема даже не в его лжи, а намерениях. Сами поглядите. — он забрал листок из рук Рейгара, всё ещё стоявшего на месте, словно окаменев, и передал Барристану. — Он созывает знамёна. Роберт Баратеон созывает знамёна идти на Королевскую Гавань, войной на дом Таргариен, из-за клеветы, что нашептал ему какой-то изменник. Если только сам не придумал в пьяном угаре.

— Не имеет значения, откуда оно пришло, — сказал сир Джейме. — Важно, что Его Величество не сможет оставить это без внимания. Мой король, вы тоже должны созвать знамёна и положить конец лорду Роберту и его измене. Вы должны действовать быстро.

— Согласен, — сказал сир Барристан, — время — наш самый ценный ресурс.

— Да, — сказал Рейгар, и люди вокруг тут же замолчали. — Да, я должен действовать. Я буду действовать. Я… я напишу письмо Роберту. Я объясню, что он всё понял неверно. Я объясню, что на самом деле произошло той ночью, и тогда он, возможно, поймёт, даже если возненавидит.

— Что произошло на самом деле?! Это не имеет значение, Ваше Величество, — сказал кто-то.

— Я не насиловал леди Лианну, — сказал Рейгар. — Это неправда. Роберт — мой кузен, он выслушает, если…

— Не будь таким дураком, — прорычал Джон Коннингтон. Рейгар в шоке посмотрел на него, но ничего не успел сказать в ответ. — Роберт — беспробудный алкаш. Для него в жизни существуют только три вещи: пьянство, блядство и война. Напиши ему письмо, и он подотрёт им задницу, но не откажется идти на войну.

— Лорд Коннингтон прав, — сказал Артур, — хотя я бы сказал иначе. Ты знаешь Роберта, Рейгар, знаешь его много лет. Неужели ты думаешь, что одного письма будет достаточно, чтобы его урезонить, когда тот уже дошёл до созыва знамён? Роберт Баратеон жаждет крови, а не чернил.

— С вашей стороны очень благородно не желать ему скорейшей расправы, — сказал сир Барристан, — но здесь и сейчас милосердие не уместно, мой король. Мы все знаем лорда Роберта. Роберт Баратеон подобен вихрю, и когда он разразится, никакие красивые слова его не успокоят. Вы не остановите его армию красным словом, Ваше Величество. Даже вы. Нравится вам это или нет, иногда королю ничего не остаётся, кроме как взяться за меч.

— Прошу вас, Ваше Величество, — снова сказал Джон Коннингтон, — я настоятельно советую вам созвать знамёна. Нам даже не понадобится много людей. Численность не так важна, когда время на нашей стороне. Если будем действовать быстро, соберём достаточно людей и выступим на Штормовой Предел, сможем взять его в осаду быстрее, чем Роберт подготовит силы для марша на столицу. То письмо предназначалось не нам. Он всё ещё не знает, что его предательство раскрыто и не будет торопиться. Если не будем терять времени, запрём его в собственной крепости. Заморим его голодом и покончим с его изменой настолько бескровно, насколько это возможно. Пожалуйста, Ваше Величество, решайтесь скорее.

Мысли Рейгара метались из стороны в сторону. Ещё одна война, ещё один фронт. Ему придётся разбираться с восстанием Железных Островов. Снова придётся сражаться, как бы сильно он ни ненавидел войну. Эйгона всё ещё нет рядом. Его сын и наследник со своим могучим драконом всё ещё был далеко. Элия ненавидела его за это, не говоря уже о Рейнис. Опасность восстания Долины всё ещё никуда не делась. Зло из-за Стены маячило на горизонте и теперь… Будто всего этого было мало, так теперь придётся вести войну против Штормовых земель, против Роберта, своего кузена.

Боги, за что вы меня так наказываете? Чем я заслужил такие испытания?

Затем всё стихло. Его разум стал спокоен, как никогда раньше. Будто кто-то внезапно закрыл дверь, и весь хаос с безумием и смятением покинули Рейгара, оставив только тишину. Рейгар знал, что ему делать и что говорить.

— Созывайте знамёна, — хриплым голосом произнёс он.

Рейгар даже не мог вспомнить, что произошло после его приказа, когда спустя два или три часа он сидел в своих покоях с чашей горячего пряного вина в руке. Он не сделал ни глотка, лишь смотрел, пока вино остывало. Дверь внезапно открылась, и внутрь вошла женщина. Рейгар не смотрел на неё. Он не мог оторвать своего пустого зачарованного взгляда от чаши с вином в руке. Ему не нужно отводить взгляд от этого тёмно-красного как кровь вина. Красный цвет её одежды, уловимый краем глаза, ярко сиял, а этот запах корицы, ладана и дымящегося кедра он узнал бы из тысячи.

— Нам было видение в пламени о надвигающейся буре, Ваше Величество, — сказала она, не став ожидать его разрешения.

— И вы молчали? Мне начинает казаться, что вы желаете моего провала, — тихим голосом сказал Рейгар, не отрываясь от проклятой чаши. — Мало того, что вы с вашими братьями по вере спровоцировали восстание в Долине Аррен, так теперь королевство раздирает восстание Железных островов и Штормовых земель. И никакое пламя не показало вам такого видения, что помогло бы их предотвратить. Как бы было здорово, если бы о таких видениях я знал заблаговременно, вы не находите? Но вы, как всегда, докладываете об очередной катастрофе, когда становится слишком поздно.

— Я должна извиниться, Ваше Величество. Мы не были уверены, что…

— С меня хватит ваших извинений, жрица. Я устал от них. Если бы я хотел знать, почему всё не могло обернуться иначе, то устроил бы дискуссии с мейстерами Цитадели, а не с запоздавшими пророками, вроде вас и вам подобных.

— Если позволите…

— Станьте, наконец, полезными вместе с вашими братьями по вере. Если не можете, покиньте мои покои, замок, город и моё королевство.

— Мы исправимся, Ваше Величество. Я даю вам слово. Позвольте мне сопроводить вас и доказать силу единственно истинного Бога.

— Сопроводить? Куда? — спросил он, впревые посмотрев на женщину. Её новое платье было таким ярко-красным, будто бы горело в лучах вечернего солнца. Она была похожа на морок, соблазнительный как грех, чужеземная богиня похоти и наслаждения, но в то же время выглядела такой неземной, что Рейгар начал сомневаться, говорит ли он сейчас с живым человеком или просто видит сон.

— Вы пойдёте войной против предателя Роберта Баратеона, Ваше Величество, слуги Великого Иного.

— Про Роберта Баратеона можно сказать многое, но он не слуга Великого Иного.

— Любой, кто выступает против дома Таргариен, священной родословной, является слугой истинного врага, Ваше Величество. Знает он об этом или нет, не играет роли. Позвольте мне сопровождать вас, вы не пожалеете. Я буду полезна, даю вам слово, мой король.

— Леди не место на войне.

— Я не леди, всего лишь верная слуга Владыки Света. Я умоляю вас позволить сопровождать вас. Позвольте мне стоять рядом и вместе сражаться с вашими врагами. Ночь темна и полна ужасов, мой король. Позвольте мне стать вашим светом во тьме.

Рейгар не знал, что ответить. У него пересохло во рту, но неясно, было ли жрица этому виной, или это случилось ещё раньше. Он сделал первый за этот вечер глоток из чаши. Вино уже давно остыло, и в нём было слишком много мёда, но он продолжал пить, желая избавиться от сухости во рту.

Стать вашим светом… Я буду полезна… — словно эхом пронеслось у него в голове.

— И как вы намерены это сделать? До сих пор от ваших заклинаний, фокусов и видений не было никакого проку, — сказал он, стараясь проявить как можно больше пренебрежения.

Красная женщина улыбнулась в ответ. Только ради этой улыбки множество мужчин будет готово броситься к ней через все Семь преисподних. На миг в его голове снова промелькнул образ: её обнажённое тело у него на столе, покачивание большой округлой и мягкой как подушки груди, пока Рейгар глубоко вонзается в неё своим твёрдым членом… Как вдруг образ тут же исчез.

— Позвольте мне провожать вас, служить и совершать ритуалы в честь Владыки Света и вашей скорой победы, чтобы завоевать расположение Р’глора. Тогда вы узрите его силу, мой король. И тогда все сомнения исчезнут, покинут ваш разум, словно ночные тени, изгоняемые восходящим солнцем.

— Ритуалы? Какие ритуалы? — с сомнением спросил Рейгар. — Думаете, я не знаю, что в ваших храмах в Волнатисе, Тироше, Лисе и много где ещё заживо сжигают мужчин и женщин?

— Только тех, кто добровольно отдаётся этой великой чести, Ваше Величество.

— Именно поэтому вы в своё время надеялись обратить моего отца? Ему тоже нравилось видеть, как мужчин и женщин сжигают заживо, нравилось слышать их крики. К сожалению для вас, я не такой, жрица. Если вы думаете, что я позволю вам сжигать людей…

— Нисколько, Ваше Величество, — сказала Мелисандра, примирительно поднимая руки и шугнув ближе к нему. Теперь он мог ещё отчётливее ощутить её запах. — Ни мужчин, ни женщин. Возможно, придётся пустить немного крови в огонь, но совсем мало. Было бы также неплохо сжечь одно из тех богохульных деревьев, которым до сих пор кланяются на севере вашей огромной страны, если попадётся. Возможно, вы позволите мне преобразить септу…

— Вы не будете трогать наши септы, жрица. Я знаю, что вы сожжёте все святыни и изображения Семерых. Я не хочу провоцировать очередной конфликт Короны с Верой, а вслед за ним и восстания по всему городу. Будто бы мне мало Железных островов и Штормовых земель.

В военной кампании эта женщина принесёт одни проблемы. Среди многих людей, что будут сопровождать его из Королевской Гавани к Штормовому Пределу, будет немало верных последователей Семерых, уже недовольных тем, что Рейгар все эти годы терпел красного жреца Тороса из Мирра и не прогнал его взашей после смерти отца. Если они узнают, что Рейгар держал в городе целую ораву красных жрецов и совещался с ними, да ещё и в придачу возьмёт в поход Мелисандру, дела будут плохи. Многие ещё могут подумать, что он взял её, чтобы греть свою постель по ночам. Глядя на красную женщину, никто и не удивится. Вероятно, это лучшее, на что он мог надеяться. Но когда она начнёт совершать ритуалы, сжигать реликвии и изображения Семерых, все обязательно подумают, что он отвернулся от Семерых и теперь поклоняется чужеземному красному богу…

Если он и не может себе чего-то позволить, так это отпугнуть от себя ещё больше людей, на поддержку которых придётся рассчитывать. За то недолгое время, что им осталось до начала похода, собрать большое войско не удастся. Он дал Джону всего шесть дней на то, чтобы собрать как можно больше людей. На седьмой они пойдут на Штормовой предел, будь то тысяча или десять тысяч человек. У него слишком мало людей, чтобы терять их из-за ритуалов в честь чужеземного бога.

Но всё же… Магия существует. Это было так же ясно как восход солнца. Как ещё объяснить возрождение драконов из мёртвого камня?

Возможно, в этом красном боге действительно что-то есть. Во всяком случае его последователи не считали драконов демонами из самых глубоких кругов ада, а оружием своего владыки. Пылающие мечи, которыми Р’глор наградил его семью и его детей.

По крайней мере, двух из них.

Он всегда втайне надеялся, что однажды Джон взойдёт на Вейгара и станет драконьим всадником. Но тем самым он бы раскрыл всем своё происхождение. Конечно, в жилах Баратеонов тоже течёт драконья кровь и чисто теоретически они могли бы сесть на драконов, но если бы Джон и правда смог бы приручить Вейгара, то даже такой болван, как Роберт Баратеон начал бы что-то подозревать.

Все эти годы Рейгару хватало бессонных ночей на размышления. Снова и снова он надеялся, что Лианна однажды ответит на его письма, напишет, что желает быть рядом с ним не меньше Рейгара. Он пытался убедить себя, что с Робертом можно решить всё миром. И теперь Роберт узнал правду или её часть, но это и неважно. Война уже началась здесь и сейчас. И рядом с Рейгаром даже нет сына, что мог бы мигом положить конец этой войне, сидя на Балерионе. Рейгар мог только надеяться, что план Джона Коннингтона увенчается успехом, что они осадят Роберта в Штормовом Пределе прежде, чем тот выступит с войском. Если нет, Эйгон и его дракон будут нужны как никогда.

Рейгар не верил, что драконы были демонами. В войне за выживание человечества они станут оружием, каким были для его валирийских предков на протяжении тысячелетий. И если красные жрецы правы в этом, то почему могут быть неправы во всём остальном? Рейгар верил, что они могли видеть предсказание в огне, пусть даже не хватало мозгов достаточно правильно и быстро их понять. Но если существуют видения, то почему и другие формы магии должны быть невозможны для них?

Валирийцы древности владели могущественной магией. Они практиковали кровавую магию и другие тёмные искусства, копаясь глубоко в земле в поисках секретов, придавая форму твёрдому размером замок по своему усмотрению, меся её, словно мягкую глину, смешивать кровь и плоть зверей, чтобы лепить из них чудовищных и противоестественных химер. Раз древние валирийцы обладали такой силой, то почему бы и красным жрецам хотя бы не владеть её толикой? Возможно, это будет стоить отчуждения нескольких человек, если взамен он получит от красного бога совершенно другой вид силы, каким бы образом она к нему ни пришла.

— Если кто-то захочет добровольно отдать свою кровь, я не стану мешать, — решил он. — Если найдём сердце-дерево где-нибудь в Штормовых землях, в чём я сильно сомневаюсь… мы обсудим это. Но не более того.

— Я понимаю, мой король. Благодарю вас от всего сердца. Только прошу вас верить в себя, в священную кровь вашей благословенной семьи, и во Владыку Света, тогда всё будет хорошо. Наш верховный жрец Беннеро сказал, что Кровавая Звезда на самом деле является огненным мечом, знамением Владыки Света, что Азор Ахай возродился, и пришло время очистить мир от зла Великого Иного и его лжи. Я твёрдо верю в это и доверяю эту истину вам, мой король. Надеюсь, вы не забудете об этом после победы над предателем Робертом Баратеоном.

— Посмотрим, — сказал Рейгар после недолгих раздумий, — действительно ли победа над Робертом нам предначертана. Если всё пройдёт хорошо, я пересмотрю своё отношение к вам и вашему богу.

— Буду рада, Ваше Величество, — сказала Мелисандра, снова улыбнувшись и чуть-чуть наклонившись в реверансе, заставившем её грудь соблазнительно раскачаться. Затем она спросила хриплым и мягким бархатистым голосом: — Могу ли я ещё быть чем-то полезна вам?

Рейгар молча глядел на неё, не в силах ничего сказать, и снова ощутил сухость во рту. Но не успел он решить, велеть ли ей уйти или наоборот остаться и немедленно высвободиться из платья, как всё решилось за него.

— Можете покинуть наши покои так же тихо и быстро, как вошли, — сказала демонстративно стоявшая в дверях Элия.

— Как пожелаете, моя королева, — сказала Мелисандра, повернувшись к Элии в глубоком реверансе. — Если позволите, я бы могла…

— Вон.

Не сказав больше ни слова, Мелисандра покинула покои быстро как лисица и тихо как мышь. Даже дверь закрыла так тихо, что было едва слышно. Затем Элия с высоко поднятой головой пересекла комнату, даже не взглянув на Рейгара, и начала снимать своё повседневное платье.

— Полагаю, ты уже слышала о произошедшем, — сказал он, когда на Элии осталось только тонкое нижнее платье, и она взялась расплетать волосы пред зеркалом.

— Про Роберта и его письмо? Про войну, которой тебе придётся пойти против него? Слышала.

— Элия, пожалуйста, поверь мне. Что бы Роберт ни написал в этом письме… что я…

— Изнасиловал леди Лианну? Слишком нелепая ложь. Разумеется, я не поверила, — фыркнула она, так и не посмотрев на Рейгара, поглощённая снятием шпилек и распутыванием лент из своих волос.

С каждым ударом сердца эти слова снимали с него тяжёлый груз размером с Красный Замок. Элия поверила ему. Она знала, что неспособен на такие подлости. Впервые за последние несколько часов он смог улыбнуться. Некоторые пряди её глубоко чёрных волос, местами переливавшихся одинокими седыми прядями, уже свободно падали на её плечи.

— Ты полон недостатков, — продолжила она, — как и любой мужчина и любая женщина на свете. У тебя их может быть даже больше, но ты не насильник, Рейгар. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы в это поверить.

Он встал, широко улыбнулся и собирался подойти к ней. Хотел взять жену на руки и расцеловать её. Элия знала его, верила ему. В тот момент ничто не имело для него большего значения, чем поддержка Элии. Но затем она продолжила свою речь:

— Но ты её трахнул, и потому несёшь ответственность за всё происходящее.

Рейгар почувствовал, как весь воздух вышел из его лёгких, словно от удара молотом по животу. Слабый и обессиленный он рухнул обратно на стул. Он смотрел на неё широко раскрытыми глазами, с открытым ртом, не в силах ничего ответить. Закончив с волосами, Элия повернулась к нему, сидя на стуле, и поглядела, приподняв бровь.

— Что-то случилось? Выглядишь таким потрясённым, — сказала она. — Так шокирован тем, что я всё знаю? Знаю, что Джон Баратеон вовсе не сын Роберта, а твой бастард? Если тебя это так шокирует, то представь мою реакцию, когда я всё поняла.

— Откуда ты?..

— Это так важно?

— Нет, — стыдливо сказал он. — Это не так важно. Как долго?..

— Годы, многие годы. Наверное, мне стоит быть благодарной за то, что ты и красную шлюху не одарил ублюдком, — продолжила она.

Красную шлюху? Боги, она даже об этом знает…

— Элия, я… — начал было он, но потом умолк.

И что он мог сказать? Что никогда не возлегал с красной жрицей? Но он возлегал, и Элия легко распознает его ложь. Что это было всего один раз? Уже правда, но что это меняет? Он сделал это и теперь даже планировал взять её на войну против Роберта, а Элию оставить в Королевской Гавани. Как она поверит, что Рейгар не сделает это снова при первой же возможности? Но прежде чем он смог подобрать слова, Элия заговорила раньше. Её голос не был сердитым, а скорее… грустным, усталым и разочарованным. Полным разочарования Рейгаром. И это ранило его ещё сильнее.

— Прошу, избавь меня от своей лжи, Рейгар. Ты никогда не был хорош в таких делах, и вряд ли это переменится здесь и сейчас, — сказала она. — Знаешь, что больше всего меня задело? Не твоя измена. Я никогда не была самой красивой и соблазнительной женщиной, способной привлекать взгляды любого мужчины. Мужьям и с более красивыми жёнами во все времена доводилось заводить бастардов. И всё же я почему-то надеялась, что ты окажешься другим, Рейгар. Очень на это надеялась, уверяла себя, что ты не способен на такое. Если не по любви, то хотя бы из уважения ко мне. Я знаю, в нашем браке никогда не было любви. По крайней мере, с твоей стороны. Но я всё равно думала, что ты будешь достаточно меня уважать, чтобы не поступать таким образом. Как видишь, я ошибалась.

— Что? Нет! Нет, Элия, это неправда, — возразил он. — Как ты можешь в это верить? Я уважаю тебя. Правда уважаю. Больше, чем кого-либо другого.

— Вот оно что, — горько рассмеялась она. — Если это — самое большое уважение, на которое ты способен, то мне лучше не знать, как мало ты уважаешь всех остальных.

— Я понимаю, ты сердишься…

— Сержусь? Нет, Рейгар, я не сержусь. Уже давно.

Она вскочила, слегка покачиваясь и держась за спинку стула. Рейгар хотел вскочить и обнять её, но знал, что в данный момент она не примет его помощи. Она предпочтёт свалиться на пол и провести ночь на холодном камне, чем принять его руку помощи. Поэтому Рейгар остался сидеть и смотреть, как Элия приходила в себя, а затем подошла к кровати, устроившись на её краю.

— Элия, — снова начал он, — я совершил ошибку. Я знаю это, но…

— Ошибку? Нет, мой дорогой муж, заделать ублюдка — это не ошибка, это выбор. Сделал ли ты его своей головой, сердцем или членом, не так важно. Но это был выбор, поэтому прошу не строить из себя невинность. Говорить такую чепуху будет ниже твоего достоинства, как и для меня всё это слушать.

— Я не знаю, что сказать, Элия, — сказал тогда Рейгар. — Прошло так много лет. Я не могу объяснить. Правда не могу. Я увидел леди Лианну, говорил с ней, и это… это просто случилось.

— Нет, всё не так, — сказала Элия, покачивая головой с грустной улыбкой на губах. — Просто случаются землетрясения, просто случаются наводнения, просто случается голод. Но твой член не мог совершенно случайно войти в другую женщину. Я не знаю, было ли это наваждение лишить девственности юную девицу после стольких лет брака со мной, или ты всерьёз в неё влюбился, может, даже до сих пор любишь, или просто хотел поразвлечься одну ночь. Мне нет до этого дела. Уже нет. Сделанного не воротишь. Ты решил возлечь с чужой новобрачной женой. Да не кого-нибудь, а одного из самых могущественных лордов королевства. В их брачную ночь. И теперь прольётся немало крови, погибнут тысячи. И всё потому, что ты не сумел удержать член в штанах, а леди Лианна не раздвинуть ноги. Вот и всё.

Он открыл рот, чтобы ответить, но не знал, что сказать. Не успел он перевести дыхание, как Элия подняла руку, заставив умолкнуть.

— Ни слова больше, Рейгар. Ни слова. Я не хочу слышать твоих жалких оправданий и ложных извинений. У тебя были годы, но ты ничего не сделал. Поначалу я надеялась, что однажды ты наберёшься смелости, чтобы прийти и признаться во всём. Чтобы мы вместе, как муж и жена, могли бы подготовиться к тому дню, когда Роберт узнает правду и захочет проломить тебе череп. Потом в какой-то момент я стала лелеять надежду, убеждать себя, что никогда об этом не услышу. Думала, если мы оба будем молчать, то и Роберт никогда ничего не узнает. Теперь я понимаю, как это было наивно. Детям дозволено быть наивными, но не правителям. Этот урок я усвоила раз и навсегда.

— Почему сейчас? — задыхаясь, спросил Рейгар с колотящимся сердцем. — Если ты знала все эти годы, почему ничего не говорила?

— Потому что не я должна была говорить, Рейгар, а ты. Но если твой вопрос заключался в том, почему именно сейчас я заговорила о том, что знала с самого начала… Потому что теперь об этом знают все. Потому что ты упустил свой последний шанс признаться, хотя у тебя были годы. Потому что теперь стало слишком поздно для тебя и для нас.

Затем она скользнула под одеяло, натянула поверх него второе, более толстое из грубой шерсти, затем меха. Она сделала глоток воды или вина из чаши, стоявшей возле кровати, затем прижалась к большой к большой пухлой подушке за спиной, словно щенок, зарывшийся в шерсть матери.

— Если ты больше не желаешь спать со мной в одной комнате, — сказала она, — я пойму. Даже приму. Будь любезен и задёрни напоследок шторы, когда уйдёшь. Не хотелось бы ради этого вставать или вызывать слуг.

Раздражённый, Рейгар мельком глянул на неё. Он пытался разобраться в своих мыслях, но в его голове было совершенно пусто. Ни слова не могло прийти ему на ум. Ни из уроков, ни из изречений предков или учёных, которыми он так восхищался. Ничто из этого не могло ему помочь. Затем он подошёл к шторам и задёрнул их, чтобы Элии лучше спалось. На миг он оглядел тёмную комнату, неуверенный, что делать дальше, затем подошёл к двери. Но прежде чем его рука потянулась к дверной ручке, голос Элии остановил его.

— И ещё, Рейгар. В отличие от тебя, мне бы хотелось быть честной, поэтому скажу сразу. Я написала письмо своему брату Дорану в Солнечное Копьё, попросив не оказывать тебе поддержки в войне, против кого бы она ни велась.

Словно громом поражённый, Рейгар обернулся и посмотрел на неё. Он видел лишь силуэт в тёмной ночи, но казалось, будто глаза Элии сияли во тьме как у кошки.

— Ты… ты что сделала?

— Попросила не присылать тебе ни солдат, ни лошадей, ни копий, ни мечей, ни щитов, ни луков, ни стрел. Ничего. Я попросила, чтобы он позволил тебе потерпеть поражение.

— Но, Элия… Поражение в войне означает…

— Смерть. Я знаю. Так я решила поступить, когда поняла, что тебе никогда не хватит смелости или уважения, чтобы быть честным со мной.

— Но… наши дети, они…

— У Рейнис и Эйгона есть драконы. Никто никогда не сможет угрожать их притязаниям на трон. Ты не понадобишься нашим детям, чтобы занять Железный трон. Мне же ты нужен ещё меньше. Но можешь выдохнуть, Доран отказался. Пока Эйгону гарантирована преемственность, и ты не станешь отдавать предпочтения бастарду, все твои недостатки будут прощены, так ответил Доран. Я говорю не за своего брата. Я говорю это, Рейгар, чтобы ты знал. Молись Семерым или своему новому красному богу, чтобы тебе никогда больше не понадобилась моя помощь. Никогда.

После этих слов Рейгар развернулся и вышел из покоев. Голова болела и казалась такой пустой, будто он потерял всякую способность мыслить и вспоминать. Сердце бешено колотилось, а дышать было так трудно, словно его грудь невидимой рукой сдавил великан. Силы покинули его тело, руки и голова становились всё тяжелее, и ноги могли подкоситься в любой момент.

Едва он закрыл за собой дверь, как оттолкнул в сторону охранявшего белого рыцаря, непонятно которого, нагнулся, прислонившись к холодному камню стены и изверг целый поток желчи себе же на ноги.