Том 12. Глава 13

24 апреля, вторник. Сегодня Шиппо Такума в обычное время поговорил со своей союзницей Савамурой Маки на тему «нового порядка», а после вернулся домой.

На часах уже было 23:00. Чтобы не беспокоить людей в доме (включая слуг), он поужинал вне дома и сообщил семье, чтобы его не ждали. Слуги, живущие в доме, уже должны были отправиться спать, поэтому Такума прошел через заднюю дверь, проигнорировав дверной звонок.

— Такума-сан. — Пока Такума снимал обувь, его позвал молодой человек, который был несколькими годами старше него. — Сэнсэй ждет вас в кабинете.

Сэнсэем он называл главу семьи Шиппо — Шиппо Такуми [1] . Молодой мужчина служил помощником отца и, скорее всего, получил приказ от отца ждать Такуму здесь. Такума подумал: «как это бесит», — но всё равно не мог это проигнорировать. Ответив молодому мужчине: — Понятно, — Такума направился в кабинет.

На первый взгляд, семья Шиппо работала инвестиционными консультантами, в особенности в сфере производства инструментов для измерения погоды. В части управления рисками, инструменты для определения погоды использовались для прогнозирования различных катаклизмов. В части управления финансами, ценность этих инструментов определялась различными погодными значениями, такими как: температура, влажность, конденсация и другие. Хотя индустриализация сельского хозяйства уменьшила необходимость этих инструментов, рост использования солнечной энергии в качестве основного источника электроэнергии в развитых странах требовал четких данных по солнечной активности, это и стало основным источником дохода компаний, прогнозирующих погоду. Шиппо Такуми называли «Сэнсэем», потому что он был известен на всю страну за то, что его компания объявляла прогнозы погоды на целый год.

Однако сейчас Такума шел на встречу с главой одного из Восемнадцати замещающих кланов, с волшебником, магические способности которого были достойны Десяти Главных Кланов — Шиппо Такуми.

— Входи.

Входя в кабинет отца, Такума услышал эту фразу, и сел на диван. Его и отца разделял толстый, тяжелый стол.

Такуми оторвался от офисного стола и посмотрел на Такуму.

— Такума, как дела в школе? Тебе нравится там?

«Ты позвал меня сюда в такой час, чтобы поговорить об этой чуши?» — вот что машинально чуть не сказал Такума. Он понимал, что это лишь начало разговора, но его разъяренные эмоции чуть не взяли верх над рациональным мышлением.

— Отец, я ведь говорил много раз. Для меня старшая школа — не место для веселья и игр.

В ответ на лице Такуми образовался немой вопрос: «Серьёзно?».

— Какой же ты упрямый. Ненужно так себя накручивать.

— Отец, это ты слишком расслаблен! — Видя, какой Такуми безмятежно-спокойный, Такума не выдержал и его возмущение наконец вырвалось наружу. — До следующих выборов Десяти главных кланов остался всего лишь год. Такими темпами Саэгусы вновь займут наше место, а Шиппо снова будут унижены, им уступив!

— На выборах выбирают десять семей из двадцати восьми. — Голос Такуми был полон тщетности. — Думать только о семье Саэгуса совершенно бессмысленно. Даже ты, Такума, должен это понимать. — Такуми говорил эти слова не первый раз. Скорее даже, он говорил их сыну весь прошлый год ежедневно, за исключением тех дней, конечно, когда сына не было рядом. По крайней мере такое было у Такуми чувство.

— Нет, смысл есть. — Но сын никогда не слушал слов отца.

— Семья Саэгуса не более чем одна из двадцати восьми семей.

— Они — другие. — Сегодня Такума был упрям как никогда.

— Такума.

— Они не такие же. Саэгусы — другие.

Такуми выдохнул от усталости:

— Кто же вбил эту мысль тебе в голову?

— Неважно кто! Важно то, что Саэгусы предали имя «3» и использовали украденное «7», чтобы занять место в Десяти главных кланах!

— Такума... они изменили «3» в фамилии на «7» [2] ещё в те дни, когда не было Десяти главных кланов. Когда Сэнсэй предложил систему Десяти главных кланов, Саэгусы уже поменяли фамилию. Более того, они и вправду обладают силой, которая позволила им стать одними из сильнейших среди двадцати восьми семей.

— Одними из сильнейших... Это лишь итог того, что они забрали себе результаты секретных исследований Третьего и Седьмого исследовательских институтов. Очевидно, что окончательный экспериментальный субъект Третьего исследовательского института сбежал оттуда, прихватив с собой «Стадную защиту», которую создала и развивала семья Шиппо до самого последнего завершающего этапа, исключительно ради их выгоды. Не только наша семья Шиппо, но и Митсуя, Миказуки, Танабата и Нанасэ — все были обмануты семьёй Саэгуса! Отец, как ты можешь быть спокоен после всего этого?!

— Такума. Как и мы, волшебники из семьи Саэгуса — тоже экспериментальные субъекты.

Услышав, каким горьким тоном Такуми это произнес, даже взбешенный Такума замолчал.

— Они — искусственные создания. Единственная разница в том, что в отличие от других двадцати семи семей... нет, других двадцати шести семей, которые довольствовались своей судьбой экспериментов, они выбрали собственный путь. Это не то, о чём надо сожалеть, этим надо гордиться.

— ...По сути дела, отец, ты говоришь, что предательство и воровство заслуживают похвалы? — Такума кое-как смог ответить.

— Разве ты сейчас не пытаешься опередить Десять главных кланов?

— Это!..

Однако ответ Такумы оказался словно бумеранг, который промазал по цели и вернулся к кидающему. Видя своего сына, который замолчал с надутым выражением на лице, Такуми чуть вздохнул.

— Забудь. Я знаю, что бы я ни говорил, ты это не примешь.

«Обвинения» Такумы и «убеждения» Такуми начались не сегодня. Включая эту перепалку, отец и сын повторяли этот разговор множество раз. Но сколько бы это ни повторялось, они всегда спорили, лишь доказывая, что связь отца с сыном становится всё слабее и слабее.

— Я позвал тебя сегодня, потому что мне надо кое-что сказать.

— ...В такой час? — Такума вложил столько сарказма в эти слова, сколько смог.

— Всё потому, что это необходимо сказать тебе сегодня. Честное слово, если бы я знал, что ты настолько задержишься, то назначил бы с тобой встречу заранее. В этом случае я бы смог поговорить с тобой, когда ты вернулся из школы.

Тем не менее те слова сыграли против Такумы.

— ...Прости.

— Ты не должен просить прощения у меня. Проси мать о прощении. Она еще не должна была пойти спать.

Такума не пытался скрыть своё выражение лица, его глаза забегали по кабинету. Такуми перешел к делу:

— Такума, не иди завтра в школу.

— Отец? Что ты такое говоришь? — Такума был потрясен, и он не притворялся. Слова отца его и впрямь изумили.

— Завтра Первую школу посетит конгрессмен Канда из оппозиционной фракции.

Такуми подозревал, что сын найдет это всё довольно странным, поэтому он начал объяснять свои намерения, не тратя время даром.

— Конгрессмен Канда из оппозиционной фракции? Ты имеешь в виду Канду, поборника прав человека и антимагического сторонника?

— Верно. А также его последователи из СМИ.

— С какой целью? — спросил Такума, но уже догадался об ответе. Принимая во внимание недавние заявления конгрессмена Канды, широко освещенные в прессе, цель посещения Первой школы становилась очевидной. Такума это спросил, лишь чтобы убедиться.

— Он собирается устроить шоу о защите подростков от насильственного лишения свободы из-за их магических способностей.

— О гражданских правах?! — Даже зная это, Такума не мог не выплюнуть это. «Не стоило волноваться» было написано у него на лице.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, но твой противник — национальный конгрессмен. Создавать ему проблемы себе дороже.

Слова отца вызвали гневное выражение на лице Такумы, но по совсем другой причине, нежели ранее.

— Даже если он проблемный противник, я не собираюсь устраивать ссору, не заботясь о последствиях. Я не ребенок.

— А если они собираются это сделать?

— ...Ух, ну конечно. Думаешь, меня так легко спровоцировать?

Такуми расслабился и откинулся обратно на диван.

— Хорошо. Если ты говоришь так решительно, то будь готов отвечать за свои слова.

— Я всегда отвечаю за свои слова! Это всё, что ты хотел сказать?

Не то что Такуми, любой усомнился бы, что спровоцировать Такуму «трудно», если бы увидел такие часто повторяющиеся слова и воинственное отношение.

— Такума, в это вовлечен Саэгуса-сама. Без особой нужды не вмешивайся, — сказал Такуми, но не потому, что его беспокоило отношение сына. Фраза была очень выверенной и сказанной как раз тогда, когда нужно.

— Саэгуса?! — Как и ожидалось, Такума отреагировал резко.

— Не делай ничего без особой нужды. Ты должен отвечать за свои слова.

Вот только они уже достигли договоренности.

— Семья Шиппо не станет вмешиваться в этот инцидент. Ты слышал меня, Такума. Это моё решение.

После всего сказанного Такума просто не мог отречься от своих слов...

— ...Я знаю! — Лишь это мог ответить Такума.

◊ ◊ ◊ Для всех в Первой школе они были внезапными гостями, хотя, наверное, и нежданными тоже. Десять мужчин и женщин вышли из трёх черных лимузинов. Там был конгрессмен Канда, его секретарь, телохранители и работающие на него репортеры.

Во время четвертого урока (первый урок после обеденного перерыва) они неожиданно потребовали встречи с директором. Конечно же, встреча не была запланирована заранее. Честно говоря, им бы с радостью отказали и указали на дверь, но статус национального конгрессмена обладал такой силой, что так поступить было нельзя. С прошлого века в этом отношении мало что изменилось.

Заместителю директора, Яосаке, оставалось лишь с кислой миной на лице поприветствовать конгрессмена Канду, который пренебрег всеми приличиями и требовал встречи.

— Конгрессмен Канда, я, кажется, уже говорил, что директор Момояма находится сегодня на деловой встрече в Токио. Пожалуйста, не могли бы вы придти, когда директор будет на месте?

— Хо. Вы пытаетесь выгнать меня, Канду, как ребенка, и просите придти в другой раз?

— Конечно нет.

— Тогда мне хватит и заместителя. Я бы хотел собственными глазами увидеть занятия вашей прославленной школы.

— Я не могу выдавать подобные разрешения. Как я и говорил, вам надо напрямую спрашивать у директора.

Канде и Яосаке было по пятьдесят лет. На первый взгляд, с точки зрения обычного телевизионного обывателя, Канда, благодаря визажистам и пластическим хирургам, выглядел моложе. Но при ближайшем рассмотрении истинный возраст Канды тоже можно было разглядеть. Хотя они оба были из одной возрастной группы, один говорил всё с большим и большим рвением, в то время как другой всё сильнее потел и часто отступал, не решаясь принимать ответные меры, а больше отшучиваться, что было обычным действием.

Откровенно говоря, Канда с самого начала знал, что директора нет на месте. Или даже точнее говоря: он приехал сюда именно потому, что директор отсутствовал.

Директору Первой школы, Момояме Асуме, был 71 год. Он занимал пост директора уже одиннадцать лет. Внешний мир его хорошо знал за большой вклад в высшее образование для волшебников. Однако в то же время его критиковали за пренебрежение к различиям между первым и вторым потоками, что усиливало негатив и усложняло отношения между этими двумя сторонами. Тем не менее критика в отношении его ответственности не выходила за пределы перешептываний за спиной. Момояма Асума был авторитетом не только в магическом, но и в высшем образовании, и у него были очень многочисленные связи в разных областях. Он был не тем, с кем конгрессмен Канда мог скрестить мечи в прямом бою.

Желая успешно сыграть, пока Момояма далеко, Канда спорил с Яосакой, который пытался предотвратить вмешательство СМИ, пока директор отсутствует. Время шло, а Канда удерживал преимущество. Заместитель директора хотел не более чем потянуть время, чтобы оно истекло и закончились бы занятия. Для конгрессмена Канды такой результат был бы синонимом фразы «выиграть битву, но проиграть войну». Но когда Канда заволновался и решил форсировать события, в кабинете директора раздалась мелодия, напоминающая звуки пианино.

Вместе с внезапным перезвоном часов монитор на стене, показывающий картину известного импрессиониста, начал меняться. Изображение быстро сменилось на ясную картинку реального времени.

— Директор?! Разве вы не на встрече?

На экране появился директор Момояма, который должен был быть на встрече с Магической ассоциацией. Этот экран мог принудительно включиться, чтобы соединять того со своим кабинетом.

— Мне удалось ненадолго освободиться, — скудно ответив на вопрос заместителя, директор Момояма перевел взгляд на Канду.

От изображения, которое передавалось камерами, установленными в ключевых точках четырех углов монитора, исходило такое впечатление, будто перед ними стоит реальный человек. Под пристальным взором Момоямы Канда немного забеспокоился.

— Так какова цель вашего сегодняшнего визита, конгрессмен Канда?

На изображении было видно, что волосы у Момоямы седые, и они уложены на самурайский манер [3] , а на нижней половине лица снежно-белые усы и козлиная бородка. Глазницы были впалыми, а седые брови густыми, потому глаза было слабо видно и было очень сложно понять, что он думает. Тем не менее обжигающий взгляд, исходящий из глубин этих впалых глаз, полностью передавал ярость, которую нельзя было понять иначе как вызванную этим грубым посещением.

— Ах, нет, я смиренно прощу прощения, что не уведомил о посещении заранее. — Пусть Канда отвечал почти так же, как и Яосаке, но в этот раз вжал живот.

— Раз вы уже осознали это, не могли бы перенести свой визит на другой день? — потребовал Момояма, поймав того на слове. Слова «приходите в другой раз» из уст человека, у которого в этой школе была высшая власть, имели даже больше силы, когда его не было на месте. Хотя Канда машинально почти кивнул в ответ, он с трудом смог остановиться благодаря своим репортерам, которые ему шептали: «конгрессмен, конгрессмен».

— В другой раз я бы поступил так, как вы и попросили, директор, но сейчас я думаю иначе.

— Хо.

Момояма, глядя всё так же серьезно, позволил тому продолжить говорить. Даже через камеру Канда был явно ошеломлен аурой Момоямы, впрочем, хоть как-то, но языком он все ещё шевелить мог.

— В последнее время в обществе начали появляться некоторые уродливые слухи об учебных программах школ магии. Могли ли ученикам девяти старших школ магии промывать мозги, чтобы превращать их в солдат?

— Что за бред, — резко ответил Момояма, лицо у него стало разъяренным. Он был лишь директором Первой школы, потому у него не было власти управлять всеми школами магии, но реформы, которые он провел в учебном плане своей школы, были приняты и другими школами. Как учитель, Момояма очень гордился проектом развития волшебников, который он сам разработал. — Конгрессмен Канда, вы знаете о статистике наших выпускников? К примеру, 65% из них в прошлом году поступили в университет магии. И менее 10% выбрали Национальный колледж обороны, — ответил Момояма всем известными данными.

Однако Канда в отместку радостно улыбнулся, как будто он подобного ответа и ждал.

— Тем не менее если исследовать те места, куда пошли выпускники университета магии, окажется, что 45% выпускников выбрали работу, связанную с JSDF. Если сложить их с учениками, пошедшими после окончания старшей школы в Национальный колледж обороны, то получается, что больше половины учеников после окончания старших школ магии связывают свою жизнь с военными.

Момояма даже не дрогнул, когда увидел слегка ликующую физиономию Канды, расставившего свою ловушку.

— Это всего лишь пути, которые они сами и выбирают. Под конец обучения в университете магии они становятся уже взрослыми, способными принять собственное решение. Слабое вмешательство со стороны не способно дать какой-либо значимый эффект.

— Конечно. — Почему-то Канда полностью согласился с доводом Момоямы. — Мои мысли абсолютно совпадают с тем, что сейчас вы сказали, директор. Именно из-за этого я пришел проинспектировать школу, чтобы стереть все безответственные слухи о том, что старшие школы магии — это не более чем тренировочные лагеря для военных.

Правда, Канда промолчал, что собирается пропагандировать впечатления от посещения старшей школы магии так, как выберет сам. Только вот уловка такого уровня никогда бы не проскользнула мимо хитрого Момоямы.

— Это проблема... Уроки практической магии крайне деликатны. Внезапный визит может посеять волнения среди учеников.

— Я не причиню никаких неприятностей. — Канда начал вести себя более жестко. Не то чтобы он отбивал утраченные позиции, просто упрямился из-за того, что ему не удавалось превзойти Момояму.

— ...Если вы поручаетесь за это, то я дам разрешение на осмотр, — Момояма сделал вид, что немного над этим поразмышлял, и принял просьбу Канды. Не обращая внимания на полностью пораженного и растерянного заместителя Яосаку, Момояма продолжил говорить тоном, не терпящим никаких отказов: — Однако вам позволено наблюдать только с начала пятого урока.

— Это... нет, меня это устраивает. — Канда машинально чуть было не возразил против неожиданного ограничения, но так как он уже сказал, что «не причинит никаких проблем», то возражать не мог.

— Заместитель, у каких классов сегодня практика на пятом уроке? — Момояма задал вопрос Яосаке, притворяясь, что не замечает внутренней борьбы Канды.

Смешанные чувства удивления и растерянности в Яосаке сменились на полное изумление. Всё потому, что даже без его ответа Момояма обычно прекрасно знал обо всём школьном расписании для каждого класса.

— На пятый период не запланированы практические занятия. — Тем не менее нынешнее положение не позволяло Яосаке спросить об этом, а позволяло лишь ответить на заданный вопрос. И он ответил. — Однако вместо официальных запланированных уроков, ученики класса 2Е запрашивали разрешение на проведение внеклассного эксперимента на школьном дворе.

— Как вы и слышали, конгрессмен Канда. Похоже, вам всё-таки лучше придти в другой день.

— Этого не может быть! Тогда по крайней мере позвольте мне наблюдать за половиной уже идущего четвертого занятия.

Перенос визита на другой день позволил бы Момояме сделать все необходимые приготовления заранее. У директора были близкие связи с оппозиционной партией, откуда и был Канда. Он боялся влияния Момоямы и, очевидно, этим визитом нанес тому внезапный удар, в другой день такого преимущества уже не будет.

Канда тогда немного отступил, так как учитывал это, но он ведь уже согласился с директором.

— Конгрессмен Канда. В середине экспериментов ученики могут потерять концентрацию и отвлечься на микрофоны и камеры. В худшем случае, магия может завершиться неудачей и ученикам будет нанесен непоправимый вред. Ни один учитель не хочет, чтобы нечто подобное произошло.

В конце концов, Канда ничего не смыслил в магии. Ему не хватало знаний, чтобы оспорить слова Момоямы. К тому же Канда использовал учеников в качестве оправдания, потому он и не решался вызвать переполох, из-за которого может рухнуть будущее ученика.

— ...Я понимаю. В таком случае, пусть даже если это внеклассный эксперимент, позвольте мне присутствовать.

— Понятно. Заместитель, вызовите Смит-сэнсэй и проводите конгрессмена Канду.

Сильное разочарование — это всё, что мог испытывать Канда. Не выражая никакого ликования, директор Момояма отдал эти приказы заместителю Яосаке и разорвал соединение.

Начался пятый урок, и Дженнифер повела их в лабораторию излучения, в которой и шли приготовления. Пока они шли, один из нанятых Кандой репортеров ему прошептал:

— Конгрессмен, вам не кажется это странным?

— Что ты имеешь в виду? — тихо и немного недовольно спросил в ответ Канда, но репортер не обратил внимания на недовольство и продолжил:

— Тот факт, что сегодня нет ни одного практического занятия. Как будто они знали, что мы придём.

— Чушь... Просто совпадение. Они не должны были знать о моих планах. Я ведь даже в партию об этом визите не сообщил.

— А как насчет этого освещения в СМИ? Ведь с ним с самого начала было что-то не то. Обычно любые действия СМИ, связанные с магией, сразу же подвергаются прессингу ещё на стадии планирования, но на этот раз всё было тихо.

Канда хотел ответить, что всё это естественно, но внезапно замолчал. Магическая ассоциация сегодня не вмешалась, потому что ему помогли высшие чины из самой ассоциации. Пусть эти помощники пожелали остаться неизвестными, но Канда более или менее предполагал, кем они были. Учитывая это, и вправду кое-что было довольно подозрительным.

Хотя Канда вел себя как антимагический сторонник, он не верил, что волшебники — нечеловечные создания. На самом деле он даже признавал пользу волшебников. Просто он поддерживал антимагические настрои перед СМИ, такой была у него политическая позиция. В массах была популярна немного яростная риторика, из-за которой волшебники могли попасть под серьезный удар. Тот, кто из тени сегодня его прикрыл (разрешил такую политическую пропаганду), понимал это, потому этот таинственный благодетель и тактично одобрил на участие в этой демагогии Канду, он не хотел позволять политикам, по-настоящему ненавидящим волшебников, захватить власть.

И всё же было ли этой причины достаточно, чтобы закрыть глаза на его антимагические демонстрации? Если за всем стоит и вправду этот человек, то он, вероятнее всего, на полную использует его в качестве политического инструмента. Однако это не гарантировало того, что Десять главных кланов в этом единодушны.

Пока он размышлял над этим, его и журналистов в его подчинении Дженнифер наконец привела в лабораторию излучения.

Когда Канда и компания зашли в лабораторию, то они резко остановились, так как столкнулись с недоброжелательными взглядами. Ученики, делавшие приготовления, смотрели на них таким ледяным взглядом, будто знали, что они придут. Но это длилось всего секунду и ученики, словно совсем забыли о политике и его свите, направили всё внимание обратно на то, чем занимались. Канда и репортеры подумали, что это, видно, они неправильно поняли и взгляды не были такими холодными.

— Смит-сэнсэй, кто эти люди?

Тот, кто заговорил — единственный, кто проявил к ним хоть какое внимание — был Тсузура, сейчас наблюдавший за учениками.

— Конгрессмен Канда и несколько репортеров осматривают школу.

— Национальный конгрессмен — это понятно, но почему его сопровождают эти репортеры? СМИ на территорию школы допускаются по разрешению в заранее определенное время. Я абсолютно ничего о подобном не слышал.

Лицо Канды почти дрогнуло, когда красивый человек, который на первый взгляд походил на учёного, вдруг посмотрел на него удивительно острым взглядом.

— Директор дал разрешение.

К счастью, Канде не пришлось отвечать на вопрос Тсузуры, так как Дженнифер ответила за него.

— Я думал, директор уехал по делам.

— Он выделил немного времени и связался с нами по телефону.

— Понятно.