Глава 71. Разлука. Часть третья
Два месяца спустя, Юнь Мэн.
После падения Ордена Ци Шань Вэнь, в прошлом самый цветущий город, испарился за одну ночь, оставив после себя лишь руины. Множество заклинателей разбрелись по другим городам в поисках нового пристанища. Больше всего заклинателей приняли к себе Лань Лин, Юнь Мэн, Гу Су и Цин Хэ. По улицам сновали люди. Адепты носили на поясах мечи и с важностью обсуждали судьбу мира. Все они были в приподнятом настроении.
Вдруг люди чуть понизили голоса, и все, как один, обернувшись, направили свои взоры в сторону конца улицы.
Оттуда медленно приближался молодой мужчина в белых одеждах и лентой на лбу. При себе он держал меч и гуцинь.
Черты лица человека являли собой непревзойденное изящество, но его словно окружала неприступная ледяная атмосфера. Едва он приближался, как заклинатели тут же замолкали и с уважением встречались с ним взглядом. Наиболее прославленные из них набирались храбрости выступить вперед и поприветствовать его: «Хань Гуан Цзюнь».
Лань Ван Цзи едва заметно кивал и, не замедляя шага, безучастно отвечал на приветствия. Другие заклинатели не осмеливались более его беспокоить, понимая, что лучше отступить.
Внезапно на пути у Лань Ван Цзи появилась улыбчивая девушка в ярких одеждах. В спешке она лишь соприкоснулась с ним плечами, но потом неожиданно что-то в него кинула.
Лань Ван Цзи рассеянно поймал предмет. Опустив взгляд, он обнаружил в руке белоснежный бутон.
На нежном и свежем бутоне блестели капли росы. Лань Ван Цзи продолжал хранить молчание, но тут перед ним появилась еще одна тонкая фигурка и в Лань Ван Цзи вновь полетел цветок, на этот раз маленький и голубой. Он должен был удариться в грудь мужчины, но в итоге попал в плечо. Лань Ван Цзи поймал и этот цветок. Обернувшись, он увидел женщину, которая хихикнула и смущенно убежала.
Третьей явилась молоденькая девчонка с затянутыми в два пучка волосами. Она подскочила с охапкой мелких цветков с красными бутонами и убежала сразу, как только бросила их в грудь Лань Ван Цзи.
Девицы подходили одна за другой, в руках Лань Ван Цзи уже пестрел ворох всевозможных цветов, хотя мужчина все так же стоял посреди улицы с ничего не выражающим лицом. Все узнавшие его заклинатели не осмеливались смеяться, даже если хотели. Они строили серьезные лица, но не отводили взгляд. Обычные люди, не знавшие Лань Ван Цзи в лицо, уже начали показывать на него пальцами. Лань Ван Цзи задумчиво глядел вниз, когда вдруг почувствовал, как что-то упало ему на голову. Он поднял руку, и с волос эффектно слетел полностью распустившийся розовый пион.
Откуда-то сверху послышался веселый голос: «Лань Чжань… ой, нет, Хань Гуан Цзюнь… какое совпадение!»
Лань Ван Цзи поднял голову и увидел изящный балкон, оформленный многочисленными слоями газовых занавесей. Стройный человек в черных одеждах сидел на устроенной вдоль балкона скамье, покрытой красным лаком. Его рука с зажатым в ней кувшином из черной глины свисала вниз. Одна из красных кисточек от кувшина опутала его запястье, в то время как вторая болталась в воздухе.
Увидев Вэй У Сяня, наблюдавшие за происходящим адепты почувствовали легкую неловкость. Все знали, что отношения Старейшины И Лин и Хань Гуан Цзюня далеки от доброжелательных. На поле боя во время Аннигиляции Солнца эти двое частенько начинали спорить, хотя и сражались бок о бок. Невозможно было предсказать, что случится в этот раз. И вот тут притворные приличия слетели, и окружающие во все глаза уставились на занимательную парочку.
Не оправдывая ожидания, Лань Ван Цзи сохранил на лице холодное выражение. Он сказал лишь: «Это ты».
Вэй У Сянь воскликнул: «Это я! Кто же еще, кроме меня, может вытворять такие нелепости. Как же ты выкроил время, чтобы посетить Юнь Мэн? Если не спешишь, то поднимайся сюда, выпьем».
Девушки на балконе, взобравшись на сидение и окружив Вэй У Сяня, посмеивались, глядя вниз. «Да, молодой господин, поднимайтесь и выпейте!»
То были те самые девушки, которые прежде бросали в Лань Ван Цзи цветы. Не было необходимости говорить, кто именно попросил их это проделать.
Опустив голову, Лань Ван Цзи развернулся и пошел прочь. Вэй У Сянь вовсе не удивился подобной реакции. Цокнув языком, он перекатился на сидении и отхлебнул вина из кувшина. И все же пару минут спустя послышались шаги — легкие и неторопливые.
Ровной походкой Лань Ван Цзи поднялся по ступеням, раздвинул занавеси и вошел. Отчётливо и мелодично звякнули усеянные драгоценными камнями нити на занавесях.
Затем он положил охапку цветов, которые ему бросали девушки, на маленький столик. «Твои цветы».
Вэй У Сянь вытянулся, чтобы достать до столика. «Не стоит благодарностей. Я подарил их тебе. Теперь это твои цветы».
Лань Ван Цзи спросил: «Почему?»
Вэй У Сянь усмехнулся: «А почему нет? Я просто хотел посмотреть, как ты на это отреагируешь».
Лань Ван Цзи ответил: «Нелепость».
Вэй У Сянь сказал: «Вот такой я и есть, нелепый. Иначе мне не было бы настолько скучно, чтобы затаскивать тебя сюда… Эй-эй-эй, не уходи. Ты ведь уже здесь. Не сделаешь пару глотков?»
Лань Ван Цзи твердо ответил: «Алкоголь запрещен».
Вэй У Сянь настаивал: «Я знаю, что в твоем ордене запрещен алкоголь, но тут-то вовсе не Облачные Глубины. Ничего страшного, если немного выпьешь».
Девушки тут же достали новую чашу, наполнили ее и поставили рядом с цветами. Лань Ван Цзи, казалось, все еще не собирался садиться, но и уходить не порывался.
Вэй У Сянь сказал: «Ты в кои-то веки посетил Юнь Мэн и даже не попробуешь восхитительный местный алкоголь? Хотя, пусть здешнее вино и восхитительно, ему никогда не сравниться с Улыбкой Императора из Гу Су. Это воистину лучшее в мире вино. Если мне в будущем выпадет шанс снова оказаться в Гу Су, я обязательно прикуплю с полдюжины сосудов и выпью их одним махом. Ты бы себя видел… Что с тобой не так? Есть куда присесть, а ты все стоишь. Садись же, ну!»
Девушки принялись уговаривать: «Садитесь же, ну! Садитесь!»
Лань Ван Цзи смерил распутных девиц холодным взглядом светлых глаз и почти сразу же перевел внимание на угольно-черную с красными кистями флейту за поясом Вэй У Сяня. Лань Ван Цзи опустил голову, словно обдумывая, что лучше сказать. Наблюдая за ним, Вэй У Сянь приподнял бровь, догадываясь, какие слова последуют дальше.
Как он и ожидал, Лань Ван Цзи медленно произнес: «Тебе не стоит проводить столько времени в компании нечеловеческих существ».
Улыбки крутившихся вокруг Вэй У Сяня девушек в один миг испарились.
Газовые занавеси покачивались, время от времени загораживая солнечный свет. Беседку заполняли по очереди свет и тень. Теперь белоснежные щеки девушек выглядели уж слишком бледными, бескровными, будто покрытыми пеплом. Их взгляды прикипели к Лань Ван Цзи. На балконе воцарилась атмосфера леденящего страха.
Вэй У Сянь поднял руку, приказывая девицам отойти в сторону, и покачал головой. «Лань Чжань, ты и в самом деле с возрастом становишься все скучнее и скучнее. Ты же молод. Тебе вроде не семьдесят лет, так что не надо постоянно подражать своему дяде и думать только о том, как бы прочитать нотации окружающим».
Лань Ван Цзи повернулся и шагнул к нему. «Вэй Ин, лучше тебе все же вернуться со мной в Гу Су».
Вэй У Сянь помолчал немного. «Давненько я этого не слышал. Аннигиляция Солнца завершена. Я думал, ты давно отказался от этой идеи».
Лань Ван Цзи сказал: «Тогда, во время охоты на Горе Бай Фэн, неужели ты не заметил первых признаков?»
Вэй У Сянь переспросил: «Признаков чего?»
Лань Ван Цзи ответил: «Потери контроля».
Вэй У Сянь удивился: «Ты имеешь в виду тот момент, когда я чуть не ввязался в драку с Цзинь Цзы Сюанем? Думаю, тут ты что-то напутал. Я хочу подраться с Цзинь Цзы Сюанем каждый раз, как его вижу».
Лань Ван Цзи продолжил: «А еще то, что ты сказал потом».
Вэй У Сянь поинтересовался: «Что я сказал? Я много всего каждый день говорю. И уже давно забыл, что говорил два месяца назад».
Лань Ван Цзи смотрел на него, осознавая, что разговор не воспринимается всерьез. Он сделал глоток воздуха и произнес: «Вэй Ин».
А потом упрямо продолжил: «Путь Тьмы наносит вред телу и душе».
У Вэй У Сяня словно разболелась голова. «Лань Чжань, ты… Я более чем достаточно наслушался подобных слов, а ты все равно думаешь, что этого мало? Ты говоришь, что этот путь наносит вред телу, но я в полном порядке. Ты говоришь, что страдает и душа, но я же вроде еще не совсем обезумел?»
Лань Ван Цзи настаивал: «Сейчас еще не поздно. Но в будущем поздно будет даже сожалеть…»
Он не успел договорить, как Вэй У Сянь поменялся в лице и вскочил. «Лань Чжань!»
В глазах девушек позади него загорелись красные огоньки. Вэй У Сянь приказал им: «Не вмешивайтесь».
После этих слов девушки опустили головы и отступили, все равно неотрывно глядя на Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь обернулся обратно к нему. «Что я могу сказать? Хоть я и не думаю, что пожалею об этом, мне не нравится, когда люди строят догадки о моем будущем».
Помолчав, Лань Ван Цзи ответил: «Извини за бестактность».
Вэй У Сянь отмахнулся: «Не стоит извиняться. Видимо, мне и в самом деле не стоило приглашать тебя сюда. Всему виной моя наглость».
Лань Ван Цзи ответил: «Вовсе нет».
Вэй У Сянь улыбнулся и вежливо сказал: «Правда? Ну, хорошо».
Он одним глотком осушил чашу с вином. «Но, как бы то ни было, мне стоит тебя поблагодарить. Восприму это как знак того, что ты беспокоишься обо мне».
Вэй У Сянь взмахнул рукой. «Значит, больше не буду задерживать Хань Гуан Цзюня. Встретимся в другой раз, если выдастся такая возможность».
***
Когда Вэй У Сянь вернулся в Пристань Лотоса, полировавший меч Цзян Чэн поднял взгляд: «Ты вернулся?»
Вэй У Сянь ответил: «Вернулся».
Цзян Чэн произнес: «У тебя жуткое лицо. Только не говори, что столкнулся с Цзинь Цзы Сюанем?»
Вэй У Сянь покачал головой. «Хуже. Угадай, с кем?»
Цзян Чэн спросил: «Намекни».
Вэй У Сянь ответил: «Хочет запереть меня куда подальше».
Цзян Чэн нахмурился: «Лань Ван Цзи? Зачем он пришел в Юнь Мэн?»
Вэй У Сянь сказал: «Понятия не имею. Шатался по городу. Наверное, искал кого-то. После Аннигиляции Солнца он очень долго не поднимал эту тему. И вот снова!»
Цзян Чэн решил: «Сам виноват, что подозвал его».
Вэй У Сянь удивился: «А ты откуда знаешь, что это я его подозвал?»
Цзян Чэн ответил: «Ты еще спрашиваешь? Хоть раз первым был не ты? Ты тоже странный. Каждый раз вы с ним расходитесь на дурной ноте, так почему ты постоянно пытаешься вывести его из себя?»
Вэй У Сянь задумался. «Может, дело в том, что я нелепый?»
Цзян Чэн закатил глаза, говоря про себя: “Хорошо, что ты сам это понял”. Затем снова перевел все внимание на меч.
Вэй У Сянь спросил: «И сколько раз в день тебе нужно полировать меч?»
Цзян Чэн ответил: «Трижды. А твой? Сколько ты уже его не касался?»
Вэй У Сянь взял грушу и откусил. «Он валяется где-то в комнате. Раз в месяц вполне достаточно».
Цзян Чэн сказал: «С этого момента носи свой меч на важные мероприятия вроде охоты или Совета кланов. Это грубый пример отсутствия воспитания, над которым другие только насмехаются».
Вэй У Сянь вздохнул. «Ты же знаешь. Больше всего я ненавижу, когда меня заставляют что-то делать. Чем больше меня принуждают, тем меньше мне хочется подчиняться. Я не ношу при себе меч… и что они могут с этим поделать?»
Цзян Чэн тяжело посмотрел на него. Вэй У Сянь добавил: «К тому же, я не хочу, чтобы какой-нибудь незнакомец втянул меня в дуэль на мечах. Стоит моему мечу обнажиться, обязательно прольется кровь. Пока мне не выдадут на убиение пару человек, никто не может меня беспокоить. Поэтому я просто не буду брать меч с собой — это лучшее решение».
Цзян Чэн спросил: «Ты раньше разве не любил кичиться перед людьми своими навыками фехтования?»
Вэй У Сянь ответил: «Я был ребенком. Не могу же я остаться ребенком навсегда?»
Цзян Чэн ухмыльнулся. «Ладно, можешь не носить с собой меч. Это не столь неважно. Но больше не провоцируй Цзинь Цзы Сюаня. В конце концов, он — единственный сын Цзинь Гуан Шаня и станет следующим главой Ордена Лань Лин Цзинь. Если ты его побьешь, что делать мне, Главе Ордена? Побить его вместе с тобой? Или наказать тебя?»
Вэй У Сянь ответил: «Теперь есть еще и Цзинь Гуан Яо. Он мне кажется куда лучшим вариантом».
Цзян Чэн закончил с полировкой. Пристально осмотрев Сань Ду, он наконец убрал меч в ножны. «И что, если он лучше? Неважно, насколько он хорош, насколько умен — он может быть лишь слугой, приветствующим гостей. Только это ему в жизни и остается. Он не может сравниться с Цзинь Цзы Сюанем».
Вэй У Сяню показалось, что в его словах прозвучало одобрение Цзинь Цзы Сюаня. «Цзян Чэн, ответь честно… чего ты добиваешься? В прошлый раз ты пошел на все, чтобы привести шицзе посмотреть на состязание в охоте. Ты же не хочешь, чтобы она с ним…»
Цзян Чэн ответил: «Почему нет».
Вэй У Сянь спросил: «Почему нет? Ты забыл, что он сделал в Лан Я, раз говоришь теперь — почему нет?»
Цзян Чэн ответил: «Думаю, он сожалеет об этом».
Вэй У Сянь разъярился. «Да кому какое дело до его сожалений! Мы что, должны простить его только потому, что он извинился? Ты только посмотри, каков его отец. Может, он в будущем станет таким же, примется убивать время поисками женщин, чтобы поразвлечься. Шицзе — с ним? Ты сможешь это стерпеть?»
Голос Цзян Чэна наполнился льдом: «Пусть только попробует!»
Воцарилось молчание, а потом Цзян Чэн взглянул на Вэй У Сяня и продолжил: «Но у тебя едва ли есть право голоса в вопросе, прощать его или нет. Он нравится сестре, так что мы можем сделать?»
Вэй У Сянь в один момент лишился дара речи. После долгого молчания он выдавил несколько слов: «Почему ей обязательно любить такого…»
Он отшвырнул грушу. «Где шицзе?»
Цзян Чэн ответил: «Не знаю. Наверное, там же, где и всегда: в кухне, или в спальне, или в Храме Предков. Куда еще она может пойти?»
Покинув тренировочный зал, Вэй У Сянь направился в кухню. На огне в горшочке томился суп, но Цзян Янь Ли там не было. Потом он пошел в ее покои, которые также оказались пустыми. В итоге Вэй У Сянь отправился в Храм Предков, где и обнаружил девушку.
Цзян Янь Ли сидела на коленях. Она чистила памятные таблички родителей, при этом что-то неслышно говоря себе под нос. Вэй У Сянь просунул голову в дверь. «Шицзе? Снова разговариваешь с Дядей Цзяном и Мадам Юй?»
Голос Цзян Янь Ли звучал мягко: «Вы не приходите к ним, так что остается только мне».
Вэй У Сянь вошел внутрь. Он сел рядом с ней и принялся помогать чистить таблички.
Цзян Янь Ли бросила на него взгляд. «А-Сянь, почему ты так смотришь на меня? Хочешь что-то сказать?»
Вэй У Сянь широко улыбнулся. «Ничего. Я тут просто валяю дурака».
Сказав это, он и в самом деле повалился на пол. Цзян Янь Ли спросила: «Сянь-Сянь, сколько тебе лет?»
Вэй У Сянь заявил: «Три годика!»
Увидев, что смог рассмешить Цзян Янь Ли, он наконец сел. Подумав немного, Вэй У Сянь все же решил поднять волновавшую его тему. «Шицзе, я хочу тебя кое о чем спросить».
Цзян Янь Ли кивнула: «Спрашивай».
Вэй У Сянь протянул: «Почему человеку кто-то нравится? Ну, в этом смысле».
Цзян Янь Ли на миг удивленно замерла. «Почему ты спрашиваешь меня об этом? Тебе кто-то нравится? Что это за девушка?»
Вэй У Сянь поспешил заверить: «Нет. Мне никто никогда не понравится. Во всяком случае, не слишком сильно. Ведь это все равно что хомут себе на шею надеть».
Цзян Янь Ли ответила: «Три года… многовато. Может, все же только год?»
Вэй У Сянь воспротивился: «Вот и нет, мне три! Трехгодовалый Сянь-Сянь голоден! Что же делать?»
Цзян Янь Ли хихикнула. «На кухне есть суп. Можешь поесть. Вот только сможет ли Сянь-Сянь достать до плиты?»
«Если не смогу, шицзе просто поднимет меня, и тогда у меня получится достать…» Вэй У Сянь продолжал нести чушь, когда вдруг Цзян Чэн вошел в Храм предков.
Услышав этот бред, Цзян Чэн выплюнул: «Снова валяешь дурака! Я, твой глава ордена, уже налил тебе миску супа и поставил снаружи. Преклони передо мной колени, выкажи благодарность и проваливай есть свой суп!»
Вэй У Сянь подскочил и пошел прочь, но вскоре вернулся. «Что это значит, Цзян Чэн? Где мясо?»
Цзян Чэн пожал плечами. «Я его съел, остались только коренья лотоса. Можешь не есть, если не хочешь».
Вэй У Сянь врезал ему локтем. «А ну выплюни мясо!»
Цзян Чэн ответил. «Я не против. Выплюну – и посмотрим, как ты его съешь!»
Увидев, что они снова ссорятся, Цзян Янь Ли вмешалась: «Ладно-ладно. Сколько вам двоим лет, если вы спорите из-за пары кусочков мяса? Я просто сварю еще…»
Вэй У Сянь больше всего любил суп из свиных ребрышек и лотосов, который готовила Цзян Янь Ли.
Помимо того, что этот суп был очень вкусным, он навевал воспоминания о том, как Вэй У Сянь его впервые попробовал.
Это случилось вскоре после того, как Цзян Фэн Мянь привел Вэй У Сяня из И Лин. Только Вэй У Сянь переступил порог, как увидел на тренировочном поле гордого молодого господина, который бегал по кругу вместе с щенками на поводках. Руки Вэй У Сяня тут же взметнулись к лицу, и он зарыдал. Весь день он провел на руках Цзян Фэн Мяня, наотрез отказываясь слезать. На следующий день щенков Цзян Чэна отдали другим хозяевам.
Это так сильно разгневало Цзян Чэна, что он закатил нешуточную истерику. Как бы ласково Цзян Фэн Мянь его ни утешал, говоря, что им нужно «стать добрыми друзьями», Цзян Чэн отказывался разговаривать с Вэй У Сянем. Несколькими днями позже Цзян Чэн смягчился. Цзян Фэн Мянь решил ковать железо, пока горячо, и потому сказал Вэй У Сяню спать в одной комнате с Цзян Чэном, надеясь, что мальчики привяжутся друг к другу.
Поначалу Цзян Чэн, хоть и дулся, все же был на грани того, чтобы согласиться. Но Цзян Фэн Мянь, обрадовавшись, взял Вэй У Сяня на руки. Глядя на это, Цзян Чэн потерял дар речи от шока. Мадам Юй тут же холодно рассмеялась и вышла из комнаты. И только потому, что у супругов были срочные дела и им пришлось в спешке уйти, они не завели очередной спор.
Той ночью Цзян Чэн запер дверь своей комнаты и отказался впускать Вэй У Сяня.
Вэй У Сянь постучал в дверь. «Шиди, шиди, впусти меня. Я хочу спать».
Цзян Чэн, стоя спиной к двери, крикнул: «Кто это твой шиди?! Верни мне Принцессу, верни мне Жасмин, верни мне Милашку!»
Принцессой, Жасмин и Милашкой звали его щенков. Вэй У Сянь понимал, что Цзян Фэн Мянь отослал их подальше только из-за него. Он прошептал: «Прости. Но… но я и правда их боюсь».
Цзян Чэн не мог припомнить и пяти раз, когда бы Цзян Фэн Мянь брал его на руки. И каждого такого случая хватало, чтобы он ходил счастливым многие месяцы. Внутри Цзян Чэна полыхало пламя, не в силах вырваться наружу. Он задавался лишь одним вопросом: «Почему? Почему? Почему?» Вдруг Цзян Чэн увидел в своей комнате еще один, не свой, комплект постельного белья. Гнев и возмущение прилили к вискам, заставляя его схватить чужие простыни и одеяла.
Вэй У Сянь долго ждал снаружи. Когда дверь открылась, не успела радость появиться на лице Вэй У Сяня, как в него с силой полетели какие-то вещи. Дверь снова захлопнулась.
Цзян Чэн сказал ему изнутри: «Иди спать куда-нибудь еще! Это моя комната! Ты хочешь даже комнату у меня украсть?!»
В то время Вэй У Сянь совсем не понимал причин гнева Цзян Чэна. Помолчав немного, он ответил: «Я ничего не крал. Это Дядя Цзян сказал мне ночевать с тобой».
Вновь услышав имя отца из его уст, Цзян Чэн воспринял это как намеренную насмешку, глаза у него покраснели, и он завопил: «Убирайся! Если снова тебя увижу — позову свору собак, чтобы покусали тебя!»
Услышав, что собаки могут прибежать и покусать его, стоявший снаружи Вэй У Сянь почувствовал, как внутри забурлил ужас. Сжимая пальцы, он поспешил сказать: «Я уйду, уйду. Не зови собак!»
Он выбежал с веранды, волоча за собой вышвырнутые из комнаты простыни и одеяло. Поскольку в Пристани Лотоса он оказался совсем недавно, то пока не осмеливался бродить где попало. Каждый день мальчик покорно сидел в тех местах, где говорил ему оставаться Цзян Фэн Мянь, поэтому даже не знал, где находится его комната, и уж тем более не мог набраться смелости, чтобы постучаться к другим людям, из боязни нарушить чей-то сон.
Поразмыслив, он пошел к безветренному углу деревянной терассы, разложил простыни и улегся прямо там. Но чем больше проходило времени, тем громче звучал в его голове голос Цзян Чэна, говорящего «Я позову свору собак, чтобы покусали тебя». Чем больше Вэй У Сянь об этом думал, тем страшнее ему становилось. Он ворочался и крутился под одеялом, борясь с появлявшимся при малейшем шорохе ощущением, будто вокруг собралась свора собак. Промучившись какое-то время, он понял, что больше не выдержит. Вскочив, Вэй У Сянь скатал простыни, сложил одеяло и выбежал из Пристани Лотоса.
Отдуваясь и пыхтя, он довольно долго бежал наравне с ночным ветром. Увидев дерево, Вэй У Сянь без лишних размышлений на него залез. Он всеми конечностями обхватил ствол и успокоился, только почувствовав, что взобрался достаточно высоко. Вэй У Сянь не знал, как долго провисел на дереве, как вдруг откуда-то издалека его позвал по имени тихий голос. И голос этот постепенно приближался. Вскоре под деревом появилась одетая в белое девушка с фонарем.
Вэй У Сянь узнал сестру Цзян Чэна. Он сидел тихо, надеясь, что она его не найдет. Однако Цзян Янь Ли позвала: «А-Ин? Ты что там делаешь наверху?»
Вэй У Сянь упорно молчал. Цзян Янь Ли подняла фонарь повыше. «Я тебя увидела. И ты оставил обувь под деревом».
Вэй У Сянь посмотрел на свою левую ногу и воскликнул: «Мой сапог!»
Цзян Янь Ли сказала: «Спускайся. Пойдем обратно».
Вэй У Сянь отказался: «Я… я не спущусь. Там собаки».
Цзян Янь Ли продолжала уговаривать: «А-Чэн все придумал. Нет никаких собак. Тебе там сидеть не на чем. Руки скоро устанут, и ты упадешь».
Что бы она ни говорила, Вэй У Сянь продолжал цепляться за дерево, отказываясь слезать. Опасаясь, что он упадет, Цзян Янь Ли поставила фонарь под дерево и развела руки, чтобы поймать Вэй У Сяня. Она боялась отойти даже на шаг. Полчаса спустя руки Вэй У Сяня наконец онемели. Он отпустил ствол дерева и упал. Цзян Янь Ли поспешила поймать его, но Вэй У Сянь все равно приземлился с громким стуком. Он начал кататься по земле, хватаясь за ногу и подвывая: «У меня нога сломана!»
Цзян Янь Ли принялась утешать его: «Она не сломана. Даже трещины быть не должно. Сильно болит? Ничего страшного. Не шевелись. Я отнесу тебя обратно».
Вэй У Сянь все думал о собаках и всхлипывал: «А… а собаки там?..»
Цзян Янь Ли снова и снова обещала: «Нет. Если собаки придут, я их отгоню от тебя. — Она подняла потерянный Вэй У Сянем сапожок. – Почему у тебя слетел сапог? Он тебе велик?»
Вэй У Сянь постарался остановить слезы боли. «Нет, как раз по ноге».
На самом деле, сапоги ему не подходили. Они были на несколько размеров больше нужного, но это была первая купленная ему Цзян Фэн Мянем пара обуви, и Вэй У Сянь слишком стеснялся попросить его потратить время на покупку другой пары, поэтому сказал, что они ему не слишком велики. Цзян Янь Ли помогла ему надеть сапог и нажала на оставшийся пустым нос. «Они немного велики. Я перешью, когда вернемся».
Услышав это, Вэй У Сянь почувствовал беспокойство, словно снова сделал что-то не так.
Когда живешь в доме других людей, нет ничего хуже, чем доставить неудобства хозяевам.
Цзян Янь Ли посадила его себе на спину и пошла обратно, покачиваясь под весом. Она заговорила: «А-Ин, что бы там А-Чэн тебе ни сказал, не принимай близко к сердцу. Характер у него не самый хороший, потому он всегда играет дома в одиночестве. Те щенки были его любимцами, поэтому, когда отец их отослал, Цзян Чэн расстроился. На самом деле он очень счастлив, что теперь ему есть с кем общаться. Ты убежал и долго не возвращался. Я отправилась искать тебя лишь потому, что он беспокоился, как бы с тобой чего не случилось, и пошел меня будить».
На самом деле Цзян Янь Ли была всего на пару лет старше него. Ей тогда едва исполнилось двенадцать или тринадцать лет. Несмотря на детский возраст, в сложившейся ситуации она говорила как взрослая, пытаясь поднять настроение Вэй У Сяню. Низенькая ростом, худенькая и слабая Цзян Янь Ли то и дело спотыкалась и останавливалась, чтобы поддернуть повыше Вэй У Сяня, который так и норовил сползти. И все же, пока он прижимался к ее спине, Вэй У Сяня наполняло ни с чем не сравнимое чувство безопасности — даже более сильное, чем когда он сидел на руках Цзян Фэн Мяня.
Вдруг ночной ветер донес до них звуки плача. Цзян Янь Ли вздрогнула от страха. «Что это за звук? Ты слышал?»
Вэй У Сянь показал пальцем в сторону. «Я слышал. Звук шел вон из той ямы!»
Вдвоем они подошли к яме и осторожно заглянули внутрь. На дне лицом вниз лежал ребенок. Когда он поднял голову, Цзян Янь Ли и Вэй У Сянь увидел две полоски от слез на грязном лице. Он выдавил: «Сестра!»
Цзян Янь Ли облегченно вздохнула. «А-Чэн, разве я не сказала тебе собирать остальных и искать его всем вместе?»
Цзян Чэн лишь помотал головой. Он прождал какое-то время после ухода Цзян Янь Ли, но беспокоился столь сильно, что в итоге решил побежать следом. Мальчик так спешил, что забыл фонарь, в итоге споткнулся обо что-то на полпути и свалился в яму. А еще поранил голову.
Цзян Янь Ли протянула руку и вытащила младшего брата из ямы. Достав носовой платок, она приложила его к кровоточащей ране на голове брата. Цзян Чэн, казалось, совсем поник. Его черные глаза на мгновение дернулись в сторону Вэй У Сяня. Цзян Янь Ли произнесла: «Возможно, ты чего-то не сказал А-Ину?»
Цзян Чэн прижал платок ко лбу и очень тихо произнес: «Прости».
Цзян Янь Ли мягко попросила: «Помоги А-Ину перенести обратно простыни и одеяло, ладно?»
Цзян Чэн шмыгнул носом. «Я уже перенес».
Оба мальчика поранили ноги и не могли идти. До Пристани Лотоса было еще далеко, поэтому Цзян Янь Ли оставалось только нести одного на спине, а второго на руках. Вэй У Сянь и Цзян Чэн обхватили руками ее шею. Каждые несколько шагов ей приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, причитая: «Ну что же мне с вами делать?»
Глаза у обоих были на мокром месте. Мальчики с жалостливым видом крепко обнимали ее за шею.
Наконец, останавливаясь через каждый шаг, ей удалось принести братьев обратно в Пристань Лотоса. Она шепотом разбудила лекаря и попросила его перевязать раны Вэй У Сяня и Цзян Чэна. Потом она беспрерывно повторяла «простите» и «благодарю», провожая лекаря. Глядя на ноги Вэй У Сяня, Цзян Чэн забеспокоился. Если бы о произошедшем проведал кто-то из слуг или адептов, а потом рассказал Цзян Фэн Мяню… Узнав, что сын вышвырнул из комнаты простыни Вэй У Сяня, который в результате поранился, Цзян Фэн Мянь наверняка остался бы еще больше недоволен Цзян Чэном. Именно по этой причине Цзян Чэн осмелился побежать за ними в одиночку, никого не позвав.
Заметив его беспокойство, Вэй У Сянь заговорил первым: «Не волнуйся. Я ничего не скажу дяде Цзяну. Я поранился только потому, что ночью вдруг решил взобраться на дерево».
Цзян Чэн облегченно вздохнул. Он поклялся: «Можешь тоже не волноваться. Стоит только мне увидеть собаку, и я сразу же отгоню ее от тебя!»
Увидев, что мальчики наконец помирились, Цзян Янь Ли подбодрила их: «Так-то лучше».
Не спавшие полночи, оба сильно проголодались, и поэтому Цзян Янь Ли пошла на кухню и занялась готовкой, стоя на цыпочках. Она подогрела для каждого по миске супа из свиных ребрышек с корнем лотоса.
Аромат этого супа заполнил сердце Вэй У Сяня и задержался в нем навсегда.
Сидевший во дворе Вэй У Сянь отставил на землю пустую миску. Он посмотрел на разбросанные по небу звезды, а потом улыбнулся.
Наткнувшись на Лань Ван Цзи на улице, он вспомнил много чего из того, что произошло во время обучения в Облачных Глубинах.
Поддавшись порыву, он остановил Лань Ван Цзи, желая направить разговор в сторону тех времен. Но тот напомнил ему, что с тех пор все изменилось.
И все же, когда Вэй У Сянь вернулся в Пристань Лотоса, к Цзян Чэну и Цзян Янь Ли, он поддался иллюзии, будто все осталось по-прежнему.
Вэй У Сяню вдруг захотелось найти то дерево, на которое он когда-то взобрался.
Он встал и пошел к выходу из Пристани Лотоса. Адепты, которых он встречал по пути, с уважением кивали ему. Вэй У Сянь не узнавал их лица. Шиди, которые, словно обезьянки, отказывались ходить как положено, слуги, которые корчили гримасы и не приветствовали как положено… всех их давным-давно не стало.
Миновав тренировочное поле и ворота Пристани Лотоса, он оказался на широкой пристани. В любое время суток здесь всегда стояли лоточники с едой. От сковороды с шипящим маслом исходил восхитительный аромат.
Вэй У Сянь, не выдержав, подошел и с улыбкой спросил: «Сегодня приправ не пожалели, да?»
Торговец улыбнулся в ответ. «Молодой господин Вэй, хотите? Для вас бесплатно, денег не нужно».
Вэй У Сянь ответил: «Не откажусь. Но все равно запишите мне в долг».
Рядом с торговцем сидел человек, полностью покрытый грязью. Прежде человек сидел, дрожа и обхватывая руками колени, словно страдал от холода и усталости, но, услышав голос Вэй У Сяня, вскинул голову.
Глаза Вэй У Сяня округлились. «Ты?!»