Глава 18. Изящность. Часть восьмая (2)
Лань Ван Цзи отчеканил: «Отдай их мне».
Вэй У Сянь ухмыльнулся, сидя на окне: «Значит, теперь они тебе нужны? Ты как всегда».
Кролики походили на упитанные мягкие шарики, будто бы слепленные из пушистых снежинок. Один из них, тот, что с осоловелым взглядом, довольно долго лежал ничком без движения, потом принялся лениво жевать травинку. Второй же, должно быть, в душе считал себя кузнечиком, потому что без продыху скакал туда-сюда и кругами носился вокруг своего равнодушного друга, весь крутясь и извиваясь. Вэй У Сянь откуда-то выудил еще несколько свежих травинок и внезапно позвал: «Лань Чжань, Лань Чжань!»
Особо темпераментный кролик вляпался в чернильницу Лань Ван Цзи и оставил на столе дорожку маленьких черных следов от лапок. Лань Ван Цзи держал в руке лист бумаги и раздумывал, как бы лучше стереть их. Он не собирался обращать внимания на Вэй У Сяня, но услышав в его голосе, что тому не до шуток, ответил: «Что?»
Вэй У Сянь проговорил: «Смотри, один забрался на другого… Они, что, …?»
Лань Ван Цзи перебил его: «Они оба самцы!»
Вэй У Сянь переспросил: «Самцы? Вот те на». Он поднял кроликов за уши, осмотрел их и подтвердил: «И правда самцы. Ну да ладно. Ты даже не дал мне закончить предложение: с чего вдруг такая суровость и неумолимость? Что тебе вообще в голову пришло?.. Знаешь, я тут подумал: это ведь я их поймал и даже не обратил внимания, самцы они или самочки, а ты, получается, сразу же посмотрел на их…»
Лань Ван Цзи, наконец, спихнул его вниз.
Вэй У Сянь летел с подоконника и смеялся как ненормальный: «Хахахахахахахахахаха!»
Лань Ван Цзи с грохотом захлопнул ставни и, спотыкаясь, побрел к столу.
Он скользнул взглядом по сюаньчэнской бумаге, разбросанной как попало, чернильной дорожке следов маленьких лапок и по двум резвящимся белым кроликам, пытающимся поделить травинку, затем закрыл глаза и прижал ладони к ушам.
Раскидистые ветви цветущей магнолии надежно скрывали окно библиотеки. Но все же, как бы сильно Лань Ван Цзи ни старался, он никак не мог скрыться от жизнерадостного и разнузданного хохота Вэй У Сяня.
На следующий день Лань Ван Цзи, наконец, перестал ходить на занятия вместе с ними.
Вэй У Сянь пересаживался три раза. Сначала он устроился рядом с Цзян Чэном, но тот внимательно слушал на занятиях и предпочитал сидеть за первой партой, дабы поддерживать добрую славу Ордена Юнь Мэн Цзян. Но для Вэй У Сяня это место оказалось слишком заметным, и ему никак не удавалось побаловаться, так что он ушел от Цзян Чэна и сел за Лань Ван Цзи. Тот внимал каждому слову Лань Ци Жэня, и сидел с прямой спиной, словно каменная глыба. За ним Вэй У Сянь мог спокойно спать как убитый или калякать всякую ерунду в свое удовольствие. Это место было идеальным, если не считать того, что Лань Ван Цзи время от времени перехватывал скомканные бумажки, что он кидал другим ученикам. Однако вскоре Лань Ци Жэнь догадался о хитрости Вэй У Сяня и поменял их местами. С тех пор, стоило Вэй У Сяню лишь слегка склониться набок или вперед, как он тут же чувствовал холодный острый взгляд, буравящий ему спину, и Лань Ци Жэнь, в свою очередь, тоже пристально и сердито смотрел на него. Находиться под постоянным наблюдением одновременно старого перечника и его подмастерья было абсолютно невыносимо. Однако, после Дела о Порнографии и Дела о Кроликах Лань Ци Жэнь убедился, что Вэй У Сянь представлял собой сосуд с краской чернее ночи, и всерьез опасался, что его любимый ученик замарает себя, поэтому поспешно приказал Лань Ван Цзи не ходить к нему на занятия. В конце концов, Вэй У Сянь вернулся на свое прежнее место, и следующие полмесяца прошли мирно.
Но, к сожалению, все хорошее быстро проходит в жизни таких, как Вэй У Сянь, людей.
В Облачных Глубинах находилась длинная стена, в которой через каждые семь шагов было выдолблено ажурное окно, изображающее различные сценки: игру на музыкальном инструменте средь высоких гор, парение на мече, сражение с монстрами и тварями и так далее. Лань Ци Жэнь объяснил, что каждая сценка на ажурном окне изображала жизнь одного из предков Ордена Гу Су Лань. Четыре самых известных и самых древних оконца иллюстрировали жизненный путь основателя клана Лань — Лань Ань.
Он родился в храме и рос, внимая хвалебным песнопениям, потому в очень юном возрасте стал весьма известным монахом. В возрасте двадцати лет он взял себе фамилию «Лань» — второй иероглиф в слове «целань», и начал светскую жизнь заклинателя, став музыкантом. Однажды в Гу Су он встретил ту, которую так долго искал, ту, что была предназначена ему самими Небесами, женщину, которая стала его спутницей на стезе самосовершенствования, и положил начало клану Лань. После кончины своей супруги Лань Ань вернулся в храм и там завершил свой жизненный путь. Четыре ажурных окна, посвященных ему, назывались «монастырь», «изучение музыки», «нахождение спутника на стезе самосовершенствования» и «успение».
За последние несколько дней на занятиях редко можно было услышать что-то столь же интересное, как эта история. Несмотря на то, что Лань Ци Жэнь в своей обычной манере приправил ее занудной хронологией, Вэй У Сянь с жадностью впитал его рассказ. После занятий он со смехом сказал: «Так значит, основателем клана Лань был монах – и почему я не удивлен! Он решился окунуться в мирскую суету, только чтобы встретить ту самую, а когда она покинула его, то вновь вернулся в свою обитель, отринув юдоль скорби и ее заботы. И как только такой человек, как он, умудрился произвести столь неромантичных потомков?»
Никто не ожидал, что основатель Ордена Гу Су Лань, известного своей косностью и правоверностью, окажется настолько занятным, поэтому юноши принялись судачить на эту тему. Мало-помалу их разговор плавно перешел к вопросу «спутника на стезе самосовершенствования», и они начали обсуждать спутников своей мечты, а точнее, известных девушек из различных орденов. В этот момент кто-то спросил: «Цзы Сюань-сюн, а кого ты считаешь самой лучшей?»
Услышав это, Вэй У Сянь и Цзян Чэн, не сговариваясь, одновременно посмотрели на юношу, сидевшего за первой партой.
Юноша этот имел лицо изящное и гордое, на лбу его виднелась метка цвета киновари; воротник, манжеты и пояс его одеяния украшены вышитым пионом сорта «Сияние средь снегов». Это был молодой господин Ордена Лань Лин Цзинь, посланный в Гу Су на обучение – Цзинь Цзы Сюань.
Кто-то другой одернул его: «Ты бы лучше не спрашивал Цзы Сюань-сюна об этом. У него уже есть невеста, и, конечно, ответом будет она».
При слове «невеста», уголки рта Цзинь Цзы Сюаня будто бы дрогнули, обнаруживая легкое выражение недовольства. Однако ученик, задавший вопрос, не уловил этого знака и радостно продолжал: «Правда? А из какого она ордена? Она наверняка чрезвычайно талантлива и красива!»
Цзинь Цзы Сюань поднял бровь: «Не стоит говорить об этом».
Внезапно в разговор встрял Вэй У Сянь: «Что ты имеешь в виду – «не стоит говорить об этом»?
Все в комнате ошарашенно посмотрели на него: Вэй У Сянь всегда говорил с ухмылкой, он никогда не гневался, даже когда его ругали или наказывали. Однако сейчас его лицо сквозило совершенно очевидной враждебностью. Цзян Чэн также не стал, как обычно, распекать его за поиск проблем на свою голову. Вместо этого он сидел рядом с мрачным выражением лица.
Цзинь Цзы Сюань презрительно огрызнулся: «Какая именно часть фразы «не стоит говорить об этом» тебе неясна?»
Вэй У Сянь язвительно усмехнулся: «Фраза-то мне ясна. Но я никак не могу понять вот что: как, во имя Небес, ты можешь быть недоволен моей шицзе?»
Раздался тихий шепот учеников. Единственное, что юноши поняли, обменявшись мнениями, — они случайно разворошили осиное гнездо: невестой Цзинь Цзы Сюаня оказалась Цзян Янь Ли из Ордена Юнь Мэн Цзян.
Цзян Янь Ли была первенцем Цзян Фэн Мяня и старшей сестрой Цзян Чэна. Характера она была кроткого, ничего выдающегося; голос ее был тихим, ничего запоминающегося. И внешность она имела лишь чуть лучше самой обычной и особыми дарованиями тоже не обладала. На фоне роскошных красавиц из других именитых кланов она неизбежно выглядела бледным пятном. Жених же ее, Цзинь Цзы Сюань, являл собой полную противоположность невесте. Он был единственным законнорожденным сыном Цзинь Гуан Шао, юношей ослепительной внешности и исключительных способностей, потому здравый смысл подсказывал, что девушка с данными Цзян Янь Ли явно не чета ему: она не могла даже достойно соперничать с другими девушками. Единственной причиной их помолвки стало то, что ее мать была из Ордена Мэй Шань Юй, весьма близкого с Орденом, из которого происходила мать Цзинь Цзы Сюаня, поэтому женщины дружили с самого детства.
Клан Цзинь всегда славился своим высокомерием и гордыней, и Цзинь Цзы Сюань унаследовал эти качества на сто процентов. В соответствии со своими высокими требованиями он уже давно был недоволен своей помолвкой с Цзян Янь Ли. А точнее, он был недоволен не столь девушкой, сколь тем, что его мать самовольно решила все за него, и в сердце его довольно продолжительное время зрели мятежные настроения. Сегодня ему выдалась благоприятная возможность выпустить свой гнев наружу. Цзинь Цзы Сюань ответил вопросом на вопрос: «А ты не хочешь спросить, как, во имя Небес, я могу быть довольным ей?»
Цзян Чэн тут же встал.
Вэй У Сянь отпихнул Цзян Чэна в сторону, преграждая ему путь, и глумливо произнес: «А ты, должно быть, полагаешь, что тобой была бы довольна любая? И откуда ты только набрался уверенности, что настолько разборчив?»
Из-за своей помолвки Цзинь Цзы Сюань не испытывал никаких симпатий к Ордену Юнь Мэн Цзян и уже некоторое время неодобрительно поглядывал на проделки Вэй У Сяня. К тому же он кичился своей непревзойденностью среди младших адептов, и никто никогда в его жизни не смотрел на него вот так сверху вниз. Вся кровь с его тела прилила к голове, и он выпалил: «Если она так недовольна мной, то пусть разорвет помолвку! Короче говоря, плевать я хотел на твою драгоценную шицзе. А раз ты так о ней заботишься, то попроси об этом ее отца! Ведь разве он не относится к тебе лучше, чем к собственному сыну?!»
При этих словах взгляд Цзян Чэна застыл, а Вэй У Сянь в неудержимой ярости бросился вперед и ударил Цзинь Цзы Сюаня кулаком. Приготовившись к атаке, тот не ожидал, что Вэй У Сянь нападет так быстро, прямо посреди его монолога. Пострадавшая половина лица Цзинь Цзы Сюаня немедленно отекла, и он тут же молча ударил в ответ.
Драка встревожила оба именитых ордена, и в этот же день Цзян Фэн Мянь и Цзинь Гуан Шань поспешили в Гу Су из Юнь Мэна и Лань Лина.
Оба главы нашли своих сыновей стоящими на коленях и выслушивающими суровое порицание от Лань Ци Жэня. Отцы стерли пот со своих лбов и завязали праздный разговор, в ходе которого Цзян Фэн Мянь поднял вопрос о расторжении помолвки.
Он сказал Цзинь Гуан Шао: «С самого начала мать А-Ли настаивала на помолвке, а я не одобрял ее. Сейчас уже понятно, что ни один из наших детей не жаждет этого брака, так что будет лучше, если мы не станем их заставлять».
Цзинь Гуан Шао был удивлен. Он медлил с ответом, поскольку думал, что разрывать помолвку с членом именитого ордена – не очень хорошая идея, не говоря уже о том, что об этом будут сплетничать обыватели, и в итоге ответил: «Что бы дети понимали во взрослых делах! Они галдят по поводу и без. Фэн Мянь-сюн, нам нет никакой нужды принимать их мнения всерьез».
Цзян Фэн Мянь сказал: «Цзинь-сюн, мы можем заключить за них помолвку, но мы не можем вступить за них в брак. В конце концов, ведь это именно им придется провести остаток своих жизней вместе».
На самом деле, сам Цзинь Гуан Шао тоже никогда не стремился к этой помолвке. Если бы он желал укрепить мощь своего ордена заключением брака с другим орденом, то Орден Юнь Мэн Цзян был бы не только не единственным, но и не лучшим выбором. Помолвку заключили лишь потому, что он не осмелился пойти против мадам Цзинь. Но как бы то ни было, первым предложение сделал клан Цзян, а клан Цзинь представлял сторону жениха, значит, априори имел меньше забот и опасений, чем сторона невесты, так что, может быть, ему и не стоило так переживать? К тому же, он знал, что Цзян Янь Ли в качестве невесты вызывала у Цзинь Цзы Сюаня отвращение. Поразмыслив подобным образом, Цзинь Гуан Шао набрался мужества и дал свое согласие.
В это время Вэй У Сянь, еще не знавший, к каким последствиям привела его драка, стоял на коленях на гальке, куда его в наказание определил Лань Ци Жэнь. Издалека к нему подошел ухмыляющийся Цзян Чэн: «Ты только посмотри, какой ты благонравный ученик, так прилежно стоишь на коленях».
Вэй У Сянь злорадствовал: «Еще бы, мне же не привыкать! А вот Цзинь Цзы Сюань наверняка нежный цветочек, которого раньше никогда не заставляли преклоняться. И не будь моя фамилия Вэй, если я не заставлю его стоять на коленях, пока он не начнет звать мамочку».
Цзян Чэн вдруг потупился, немного помолчал и тихо сказал: «Отец приехал».
Вэй У Сянь спросил: «А шицзе… Она не приехала?»
Цзян Чэн ответил: «С чего бы ей приезжать? Смотреть, как ты ее позоришь? И будь она тут – разве не встала бы она на твою сторону и не дала бы тебе лекарство?»
Вэй У Сянь вздохнул: «И все же, жаль, что шицзе не приехала… В любом случае, хорошо, что ты его не ударил».
Цзян Чэн сказал: «Я собирался. Если бы ты меня не оттолкнул, то вторая половина лица Цзинь Цзы Сюаня была бы изрядно попорчена».
Вэй У Сянь фыркнул: «Пф! С перекошенным лицом он теперь уже не такой красавчик. Я слышал, что он особенно трясется над своим лицом, прямо как павлин. Интересно, что он подумает, когда увидит себя в зеркало! Хаахахахаха…» Вэй У Сянь заколотил по земле руками в приступе хохота, а затем заговорил вновь: «На самом деле мне все же стоило позволить тебе его ударить, а самому остаться в стороне. И тогда, может быть, дядя Цзян не приехал бы. Но я никак не смог сдержаться!»
Цзян Чэн слегка заворчал: «Если б да кабы».
Он понимал, что Вэй У Сянь, как всегда, ляпнул, не подумав, но все же его обуревали смешанные чувства, потому что он прекрасно знал, хоть и не показывал того, что слова Вэй У Сяня были более чем верны.
Цзян Фэн Мянь никогда не спешил в другой орден и не добирался до места в один день ради Цзян Чэна, случись с ним что плохое или хорошее, крупное или мелкое.
Никогда.Вэй У Сянь заметил, что Цзян Чэн совсем погрустнел, и подумал, что тот все еще задет словами Цзинь Цзы Сюаня: «Иди уже. Лучше тебе не стоять сейчас возле меня, иначе опять придет Лань Ван Цзи и поймает тебя на месте преступления. Будет минутка – загляни к Цзинь Цзы Сюаню и полюбуйся, как по-дурацки он выглядит, стоя на коленях».
Цзян Чэн слегка удивился: «Лань Ван Цзи? Зачем он приходил? У него еще хватает духу смотреть на тебя?»
Вэй У Сянь ответил: «Да, я тоже подумал, что его мужество заслуживает восхищения. Скорее всего, его дядя приказал ему проверить, стою ли я на коленях, как положено».
Знакомое предчувствие беды охватило Цзян Чэна: «А ты стоял, как положено?»
Вэй У Сянь ответил: «В тот момент – да. Но когда он отошел на приличное расстояние, я нашел палку и начал рыть ямку, вон, у твоей ноги горка земли. В конце концов, я насилу смог отыскать муравьиный лаз. Тут, как по заказу, он обернулся, увидел, что мои плечи трясутся, и наверняка подумал, что я плачу. Он даже вернулся, чтобы утешить меня. Видел бы ты его лицо, когда он понял, что я просто-напросто отрыл муравьиный лаз».
«…»
Цзян Чэн сказал: «Сейчас же собирайся и возвращайся в Юнь Мэн! Не думаю, что он еще хоть когда-нибудь будет способен вынести твое присутствие».
Той же ночью Вэй У Сянь упаковал свои вещи и вернулся в Юнь Мэн вместе с Цзян Фэн Мянем.
Примечания:
Автор вновь делает отсылку к стихотворению. На этот раз нам удалось найти русский вариант в переводе человека под ником papahuhu. Автор – Цзы Дао.
Спросил слугу младого под сосной,
В ответ: «Ушел учитель за целебною травой».
«Он здесь, вот этих гор среди…»
«Туман густой, то место не найти…»
От последней строчки как раз и пошло название «Облачные Глубины».
Обычная практика в китайских школах – читать вслух во время утренних занятий, чтобы лучше запомнить материал.
Сяо — традиционный китайский духовой музыкальный инструмент, открытая продольная флейта с закрытым нижним торцом.
Два нефрита – это выражение означает двух людей, которые очень хороши в чем-то на примерно одинаковом уровне.
Башня Кои: Кои – порода китайского карпа.
Цзинши – дословно: тихая комната.
Дословно: погасить пламя порока. Это может быть и отсылкой к китайской медицине, и намеком на распространенный термин из китайских яойных новелл, означающий желание семе. Каждый волен думать в меру своей испорченности ????
Это известная китайская поговорка: один человек закопал в земле три сотни таэлей и на этом месте установил знак «Трех сотен таэлей здесь нет». Означает, что кто-то слишком очевидно пытается оправдаться и нелепо врет.
Цунь – китайская мера длин, примерно 3,73 см.
Сюн – суффикс, означающий «старший брат». Поскольку в Древнем Китае было невежливо называть друг друга просто по именам, использовали этот суффикс, чтобы выразить свое уважение, особенно по отношению к старшим.
Распространенная практика в мире сянься – медитация в полном одиночестве и изоляции от внешнего мира. Продолжительность ее зависит от уровня подготовки заклинателя.
Чжуаньшу — способ написания китайских иероглифов, введённый при династии Цинь. Но опять же, в сянься не стоит воспринимать все буквально: здесь имеется в виду, что он был очень сложен для чтения и не применялся простыми людьми.
В оригинале – жуткие твари из китайского фольклора, со своими китайскими, как ни странно, названиями ???? Подробнее смотрите словарь терминов в группе переводчиков https://vk.com/younet_translate
Дословно: «Золотистые звезды/Искры среди волн снега». Это действительно существующий сорт пиона в Китае.
Юй Великий — один из древних мифических государей в Китае, широко известный за свою борьбу с наводнениями.
Даньтянь – центры энергии ци в нижней части живота, районе сердца и голове. В сянься обычно имеют в виду только один даньтянь – тот, что в районе пупка.
Золотое ядро — дословно: «золото и киноварь».
В сянься заклинатель, достигнув высшего уровня мастерства, становится бессмертным и буквально возносится в небеса. Но здесь фраза используется, скорее, в ироничном смысле.
«И» примерно соответствует нашей четверке.
Китайское выражение, означающее, что терпеливо ждущий, наконец, получил свое.
Мы уже слышали это слово от Вэй У Сяня в сторону молодого поколения Лань, и тогда оно тоже звучало с легким сарказмом. Гэгэ – обращение к старшему брату (что-то вроде «онии-сан» в японском), приобретающее игривый оттенок флирта в устах девушки, обращающейся к парню. Проще говоря, Вэй У Сянь издевается над Лань Ван Цзи самым бессовестным образом, при этом невинно хлопая глазками.
Гуль по классификации данной новеллы — призрак (неживое существо человеческой природы, обретшее сознание (необязательно разум) благодаря темной энергии), обладающий физическим телом. Кстати, рука, что напала на деревню Мо, тоже технически являлась гулем.
Одна из базовых техник применения светлой энергии. Заклинатели могут использовать свои мечи, чтобы парить в воздухе, при этом они становятся на них ногами, как на скейтборд, и получается своеобразное средство передвижения.
Правобережье Янцзыцзяна; территория к югу от реки Чанцзян. И да, существует карта современного Китая, на которую географически верно нанесены города из новеллы. По мере развития сюжета и мест действия, мы поделимся ей с вами.
Тут никакого скрытого смысла нет: просто слова для призыва меча к заклинателю.
Напомним, обращение «брат/сестра» подчеркивает уважение к адресату.
Локва, или японская мушмула — небольшое вечнозелёное дерево или кустарник подсемейства Яблоневые семейства Розовые. Проще говоря, маленькое яблочко.
Строчка из стихотворения Ду Фу, перевод Наталии Азаровой.
«У усыпальницы мудрого Хуан Ши
река течёт на восток.
Весною ленив изношенный свет
льнёт иссякая ветер.
Гроздь за гроздью персик бесхозный
распускает цветы без надзора.
Розовой тёмной, то розовой светлой
я любоваться свободен».
Автор намекает на чрезмерно вольное поведение Вэй У Сяня, который, подобно персику, совершенно не задумывается о последствиях своих действий.
Диалект У — один из крупнейших диалектов китайского языка (по другим классификациям — язык). Распространён в большей части провинции Чжэцзян.
Ферула — линейка для наказания, которой в старину били по ладоням провинившегося ученика.
Чилим, или рогульник, или водяной орех – что-то вроде нашей ряски. Вообще, погуглите отцветшие лотосы и чилим – невероятно красиво. Правда, я очень люблю болота ????
В буддизме не рекомендуется губить жизнь любого существа, вплоть до муравья.
В оригинале – знаменитые «глаза дохлой рыбы», известные нам по капитану Леви из «Атаки Титанов» или Сакате Гинтоки из «Гинтамы».
Дорогая бумага высшего качества, изготовленная из бамбуковых волокон и предназначенная для живописи и каллиграфии.
Дело происходит в Древнем Китае, в котором стекла еще нет, поэтому окно здесь — часть стены с выдолбленными в ней узорами.
В Древнем Китае 20 лет – возраст совершеннолетия и время, когда юноша получает второе имя (в новелле последнее условие в большинстве случаев не действует).
Целань – буддистский монастырь.
Проще говоря – человек, с которым вы вместе совершенствуете тело и дух.
Детей часто заставляли стоять на коленях в качестве наказания, и для больше чувствительности под ноги насыпали горох, гречку и т.д.