Том 6. Глава 43.1

После того, как голос Рёмы затих, в зале воцарилась тишина. Все замолкли. Лица присутствующих казались спокойными, но лишь на поверхности. А что насчет внутреннего состояния? Думали ли они о внезапной атаке, вылетевшей совершенно внезапно, откуда не ждали?

Впрочем, вскоре тишина была нарушена вполголоса возмущающимися аристократами.

— Как глупо… О чем он говорит?

— Он, должно быть, просто сумасшедший!

— Успокойтесь, все. Я тоже не совсем понимаю… Вот почему я хочу попросить барона Микошибу объяснить.

— В любом случае, прежде всего, покажите, пожалуйста, что там написано. Только так мы сможем выяснить истину…

Большинство слов на самом деле означало отрицание.

Неужели они действительно думали, что, действуя таким образом, смогут отвести от себя все подозрения?

Эти люди открыто настаивали на своей невиновности, и в то же время шли окольными путями, чтобы загнать Рёму в ловушку. Как и поговаривали, в Королевстве Розелия обитали монстры.

Слова Рёмы должны были быть неожиданными, но, похоже, не сильно повлияли на самоуверенность дворян. Не было и малейшей надежды на то, чтобы сраженный неопровержимыми уликами злодей, как это бывает в кино, сдался и задрал лапки кверху.

«Хотя некоторые из них все же похожи на актеров второго сорта»

На первый взгляд они выглядели спокойными. Однако глаз Рёмы подметил, что некоторые из их лиц были напряженными и скованными. Это стало доказательством того, что некоторые из них осознавали, что речь могла идти о коррупции в их рядах.

«Ну, это все равно не имеет значения. Для них и доказательство – не доказательство»

Проблема заключалась в тех аристократах, кто проявлял полную сдержанность, несмотря на слова Рёмы. Политик с большим опытом должен уметь скрывать свои настоящие намерения, независимо от того, в каком мире находился. Это оставалось справедливым что там, что здесь.

В некотором смысле влиятельные политики должны были обладать способностями первоклассного актера. А для этого, конечно же, требовался полный контроль над разумом.

Тем временем маркиз Халкион, казавшийся самым спокойным из всех присутствующих, сделал свой ход.

— Ваше Величество, простите, позвольте мне посмотреть…

Сказав это, маркиз Халкион повернулся к королеве Лупис и быстро взглянул на бумаги, которые те держала в руках. Затем насмешливо фыркнул.

История была бы другой, если бы там имелось хоть что-нибудь, что могло бы затронуть самого Халкиона, но, насколько он видел, это просто были листы с числами и именами. Мужчина казался совершенно спокойным, но, по правде говоря, маркиз Халкион очень спешил, когда услышал, что сказал Рёма. Однако теперь, когда он увидел содержимое документов, понял, что волноваться ему не о чем.

Вот почему…

Маркиз Халкион глубоко вдохнул, чтобы успокоить колотящееся сердце и осудить выскочку, осмелившегося проявившую злую агрессию в последнюю минуту. Затем медленно открыл рот.

— Ваше Величество, пожалуйста, не дайте себя обмануть. Этот человек просто пытается сопротивляться и заманить нас в ловушку. Если вы будете думать спокойно, то обязательно поймете, что я хочу сказать.

Маркиз специально строил фразы так, чтобы искоренить семена подозрений, способные встревожить сердце королевы Лупис. Благодаря своему многолетнему опыту он понимал, что в подобных случаях прямолинейные возражения могут оказаться крайне контрпродуктивными.

— Этот человек дал вам подобное в качестве доказательств, но я вижу ничто иное, как числа и имена. Кроме того, на этом документе нет ни подписей, ни печатей. И что это за доказательство такое? Как считаете, Ваше Величество?

Маркиз Халкион говорил мягко, словно пытался напомнить женщине о чем-то, а не подвести ее к новой для нее мысли.

— Все может быть и так, но… — королева Лупис притихла.

На самом деле то, что было написано, действительно представляло собой список чисел и имен. Непонятно, кто это написал, и вообще это мало чем отличалось от простой писанины, начерканной неизвестно кем неизвестно с какой целью. Детские каракули и то значили бы больше. Слишком слабое вышло доказательство.

Однако королева Лупис все еще чувствовала, что за словами Рёмы что-то крылось.

Учитывая, что эти документы предоставил именно Микошиба Рёма, ее реакция была вполне естественной. По крайней мере, насколько было известно королеве Лупис, человек по имени Микошиба Рёма ненавидел расточительство, а также бессмысленные действия. Это означало, что он не дал бы ей это просто забавы ради. И даже после слов маркиза Халкиона, Рёма все равно сумел заронить подозрения в сердце Лупис.

— Было бы плохо, если бы люди в это поверили. Что ж, я признаю, это действительно недостаточно сильное доказательство, — спокойно рассмеялся Рёма. Затем медленно открыл рот, словно бы для того, чтобы сбить с толку королеву Лупис. – Сами по себе эти бумаги не значат ничего. Но числа и имена имеют смысл, понимаете?

— Что ты имеешь в виду?

— Цифры и имена являются результатом создания копии записей, которые вел граф Зальцберг. Он всегда записывал имена и количество золотых монет, которые ежегодно передавал каждому Дому в качестве взятки.

Словно бы не понимая смысла слов Рёмы, королева склонила голову. Конечно, она прекрасно осознавала, то именно он сказал. Вопрос скорее заключался в том, зачем он вообще потрудился сделать такую ​​копию…

— Тогда почему бы вам не продемонстрировать оригинал?

Это был естественный вопрос.

Оригинал и копия. Любой бы сказал, что, конечно же, хотел бы получить доказательства более высокого качества, и само собой разумеется, оригинал всегда лучше дубля.

Конечно, в современном мире в качестве доказательства могли бы рассмотреть не только копию, но и фотоснимок оригинала, но в этой реальности подобное было не принято. Копия неизбежно была лишь пародией чужого творения. Учитывая возможность фальсификации и даже банальных описок или ошибок, использовать это в качестве доказательства было сложно. Учитывая все это, если у Рёмы имелся оригинал, было бы куда разумнее предоставить именно его. Кроме того, любые неточности или подозрения могли бросить ненужную тень на его слова и подорвать его авторитет. Впрочем, только если бы он попал в справедливый суд…

— Разве это не естественно? – сказав это, Рёма опустил плечи. Затем обратил пристальный взгляд на окружающих аристократов.

Самыми страшными всегда были те люди, кто совершали преступления под маской правосудия.

В современном обществе это были люди, работающие в правоохранительных органах, такие как полицейские, прокуроры или судьи, или в любом из связанных с ними учреждений. Что-то сродни покупке рефери в спортивном матче, чтобы он принял нужную сторону.

В любом случае, все в этом мире было бессмысленным, если не была гарантирована справедливость.

«Что ж, я знаю, что не существует по-настоящему справедливого общества. Я и сам далек от идеала… В конце концов, мы лишь люди»

Если продолжать спортивную аналогию, то это было похоже на людей, которые, даже не осознавая этого, принимали решение в пользу определенной команды только потому, что они приехали из того же родного города или от того же спонсора.

Называть это злом или нет – тема деликатная и неоднозначная.

Люди всегда были существами, стремящимися к чувству защищенности, возникающему от солидарности и принадлежности к чему-то общему. Вот почему можно было утверждать, что люди в обществе всегда ведут борьбу с несправедливостью.

Вопрос заключался в том, что нужно было делать при столкновении с несправедливой реальностью. Единственный путь для таких людей — проклясть несправедливость и поддаться или же бороться всеми средствами.

«Итак, осталось лишь выяснить, что сильнее — моя справедливость или их…»

То, что он делал сейчас, можно было назвать словесной битвой против Халкиона.

По сути, это было то же самое, что и обычное сражение, только без использования мечей. Выигравшим считался тот, кто победил оппонента, заставил его поддаться себе.

В словесной войне было довольно эффективным способом апеллировать к справедливости оппонента. Например, разоблачение коррупции, взяточничества, уклонения от уплаты налогов…

— Я не верю в справедливость или нейтралитет Палаты Лордов. Злые деяния графа Зальцберга, который контрабандой ввозил каменную соль с полуострова с тех пор, как полуостров Вортения попал под прямой контроль королевской семьи Розерии, набивая свои карманы, и не обращающие на это внимание лорды, получавшие за свое молчание ежемесячные выплаты. Во всяком случае, у меня не было причин приводить доказательства, раз уж присутствующие здесь уже долгое время были частью коррупционной схемы…

Эти слова Рёмы были сродни эффекту взорвавшейся бомбы.