Том 8. Глава 6. То, что уже потеряно, то, что еще не потеряно. Часть 4

Поскольку сегодня был последний день перед экзаменом, атмосфера значительно изменилась. В целом всеобщее настроение в столовой осталось таким же, но теперь можно было провести четкую грань между жизнерадостными и опечаленными учениками.

Другими словами, сейчас совершенно ясно, какие группы смогли начать работать вместе, а какие – нет.

Выйдя в коридор, я обнаружил там прислонившуюся к стене Кей.

Как бы невзначай, словно я просто прошел мимо, она передала мне листок бумаги и сразу же отвернулась, после чего направилась в столовую; должно быть, там Кей встретится со своими друзьями, чтобы поесть вместе. Я опустил взгляд и вчитался в лист, после чего разорвал его на множество мелких кусочков и выбросил их в один из мусорных баков, установленных по всей летней школе.

Кей довольно хорошо держалась на протяжении всей этой недели, но, похоже, наконец достигла своего предела. Я покинул столовую и двинулся в сторону одного из углов здания школы.

Потому что человек, за которым я приказал Кей присматривать, сейчас бродит по округе в надежде побыть наедине с самим собой.

А остаться в одиночестве в этой летней школе очень трудно. Можно попытаться покинуть общую комнату ночью, но если отсутствовать долгое время, то кто-нибудь обязательно это заметит. Таким образом, идеальным вариантом будет использовать обеденный перерыв.

Прибыв в нужное место, я увидел её; опустившаяся на землю, она словно желала спрятаться от всего мира.

Девушка не заметила меня, продолжая плакать и одновременно пытаясь сдерживать себя. На какое-то мгновение я засомневался. Однако, хоть здесь и очень малолюдно, нельзя быть уверенным, что кто-то другой не наткнется на неё.

В таком случае я должен закончить со всем как можно скорее.

– Если у тебя неприятности, то следует спросить совета у Хорикиты... бывшего президента студенческого совета, разве не так?

– !?

Девушкой, поднявшей на меня взгляд, была Тачибана Акане из класса А 3-го года. Она вытерла слезы, паникуя из-за того, что показывает мне свою жалкую сторону.

– Что тебе надо?

– Дело не в том, что нужно мне – куда важнее то, что я сейчас сказал.

– У меня нет никаких неприятностей или чего-то подобного.

– Если ты плачешь без причины, то это само по себе проблема.

– Я не плачу!

Сказав это, Тачибана отвела от меня взгляд. Она до сих пор не ушла по той простой причине, что не хочет, чтобы ее покрасневшие глаза и следы слез увидел кто-либо еще.

– Иногда я просто хочу побыть одна.

– Понимаю. У нас ведь не так много личного времени, верно?

Одна из немногих возможностей остаться в одиночестве – это перерыв на туалет. Впрочем, растягивать его надолго не получится; в конце концов, многие ученики могут обратить внимание на то, когда ты входишь и выходишь.

– ... К твоему сведению, я тоже на стороне президента Хорикиты.

Это ложь. Но если я так скажу, Тачибана, вероятно, будет больше мне доверять.

– Тем не менее, ты ничем не можешь мне помочь.

Что ж... раз она так говорит, то мне не нужно ничего отвечать. Напротив, скажи она обратное, появился бы риск утечки информации.

– Пожалуйста, считай, что тебе повезло, что мы не стали врагами.

– Пожалуйста, перестань разговаривать со старшеклассниками в такой небрежной манере. Я ничего не говорила тебе до сих пор, потому что Хорикита-кун тоже был там, но...

Что важнее... меня заинтересовало то, что Тачибана зовет его «Хорикитой-куном». Также любопытно, что она продолжает называть его «президентом», несмотря на то, что он уже покинул этот пост. Это довольно неестественное поведение.

– Ты... такой оптимистичный. Должно быть, хорошо быть первогодкой.

– Это довольно устрашающее заявление. Ты беспокоишься о завтрашнем экзамене?

– На самом деле, я ничего особенного о нем не думаю. В нашей группе нет вражды или чего-то подобного – напротив, дела идут очень гладко.

– Тогда почему ты плачешь?

– Говорю же, что не плакала!

Я указал на глаза Тачибаны; она запаниковала и спешно проверила, мокрые ли они до сих пор. Поняв, что слезы уже высохли, она бросила на меня слегка рассерженный взгляд.

– Хорикита-кун – вот о ком я тревож... о ком беспокоюсь.

Это была ложь, но не совсем. Впрочем, я не собираюсь ничего говорить.

– Беспокоишься, хах? Развекогда речь заходит об этом человеке, могут быть какие-то поводы для волнений?

– Хорикита-кун... Хорикита-кун всегда бился в одиночку. До сих пор он сражался как со 2-ым годом, так и с 3-им. Тебе не понять, насколько тяжело бороться против всех, когда ты сам по себе.

– Я знаю немного о том, что Нагумо и возглавляемые им второгодки с ним соперничают, но впервые слышу о том, что у него есть враги и среди учеников 3-го года. Как может столько человек пойти против того, кто взял на себя роль президента студенческого совета?

– Тебе не кажется, что ты ошибочно считаешь Хорикиту-куна своего рода диктатором? Хоть он и был президентом студенческого совета, но, в отличие от Нагумо, не злоупотреблял своим авторитетом. Даже сейчас он не может расслабиться ни на одном экзамене.

Хоть Тачибана так и говорит, у меня нет никакой возможности убедиться в достоверности ее слов: я не имею представления о внутренних делах третьегодок и, тем более, о том, как живет и работает Хорикита-старший.

Но, возвращаясь к ее словам об экзамене...

– Может ли быть, что конфликт классов между третьегодками все еще идет?

– По крайней мере, если Хорикита-кун проиграет, то вместе с ним поражение потерпит и весь класс А.

– Хех...

Конечно, то же самое говорил и Нагумо. Разрыв между классами А и В 3-го года составляет всего 312 очков. Вполне возможно одолеть высший класс, если Хорикита-старший – их единственная сила, или если в классе B есть свои талантливые ученики.

– Значит, в конце концов, даже он на самом деле просто обычный ученик, хах?

– Хорикита-кун, он...!... Неважно.

Тачибана остановилась, словно пытаясь удержаться и не повышать голос; однако, словно выплескивая свое разочарование, она продолжила говорить:

– Все остальные ученики из класса А постоянно были обузой. Мы потеряли много классных очков, которые не должны были терять, и даже наши приватные баллы... он всегда жертвовал собой ради защиты товарищей.

Если все так, как говорит Тачибана, то Хорикита-старший относится к тому же типу людей, что и Хирата. Честно говоря, мне так совсем не кажется. Хотя, конечно, раз так утверждает ученица А-класса 3-го года, в этом должна быть доля правды; должно быть, ей приходилось видеть, как он ведет дела за кулисами, при этом не раскрывая своей добродетели.

– Другими словами, ты чувствуешь себя подавленной из-за нынешней ситуации?

– Даже я знаю о том, что творится у парней. Нагумо-кун бросил вызов Хориките-куну, из-за чего тот не может сделать ни шага, а мы не в состоянии ничем ему помочь.

– Только от твоего упорства зависит, сможешь ты помочь ему или нет, так ведь?

– Я... знаю это.

Должно быть, у Тачибаны снова проступили слезы, поэтому она поспешно протерла глаза рукой.

Конечно, причиной этих слез могут быть мысли о Хориките-старшем, но есть и кое-что еще.

– У тебя самой ведь какие-то проблемы, не так ли?

– ... нет. Совсем не так.

Она отрицала это.

– В самом деле?

– А ты настойчив, да? Говорю же, нет у меня никаких проблем.

– Раз их и правда нет, выходит... я неправильно все понял.

– Да, вот именно. И, пожалуйста, не говори ничего лишнего Хориките-куну.

– Конечно.

Напоследок предупредив меня, она направилась в столовую. По какой-то причине ей совсем не хочется, чтобы Хорикита-старший знал правду.

... Но ты совершаешь ошибку, Тачибана. Это не та проблема, которую можно решить, пожертвовав собой.

«Полагаю, он проиграет, если я не сделаю ход».

Увидев хрупкую сторону Тачибаны, я убедился в этом.