Том 12. Глава 4. На упреждение
Вступление
Следующие несколько дней после встречи с Ямамурой и Моришитой и разговора о щитнях выдались довольно насыщенными. Возникло пустяковое происшествие, связанное с выпускниками, и чтобы его уладить, пришлось искать помощи то тут, то там. К счастью, все завершилось благополучно, значит, попотел я не зря…
А в это время, похоже, кто-то умышленно придал огласке добровольный уход Сакаянаги, и сейчас об этом уже знают не только ученики ее класса, но и многие другие.
Интересно, каково ей сейчас?
За последнее время мы иногда проходили друг мимо друга, однако напрямую так и не поговорили, поэтому не знаю, что с ней. Хотя спешить ни к чему. Мы оба понимали, что момент неподходящий.
На часах было уже десять тридцать, я вышел из общежития и пошел дорогой, ведущей в торговый центр Кёяки. Там столкнулся с тремя девушками, которые разговаривали: Мацушита, Мии-чан и Онодера.
— А… Д-доброе утро, Аянокоджи-кун, — поздоровалась заметившая меня первой Мии-чан.
Ей даже кое-как удавалось улыбаться мне, человеку, вынудившему ее близкую подругу покинуть школу. «Смирюсь хотя бы для вида», — наверняка думает она.
Лично мне все равно, как ко мне относятся, это ничего не меняет.
— Слегка неожиданная компания.
— Мии-чан хотела пойти в Кёяки, и она ждала тут кое-кого. Ну а мы решили присоединиться, — прищурившись, ответила Мацушита, на что Онодера несколько раз кивнула.
Похоже, они оказались вместе незапланированно.
— Аянокоджи-кун, а ты знал, что Сакаянаги-сан уходит из школы? Мы как раз это обсуждали. — Моришита, слегка переигрывая, повернулась к Онодере и Мии-чан, ища поддержки.
— Да, недавно услышал.
— Нет, ну как неожиданно! Победа класса Рьюена-куна уже само по себе событие удивительное, а тут еще и выяснилось, что за кулисами творилось такое. — Скрестив руки на груди, Онодера с отстраненным видом поглядывала в сторону общежития.
На этом экзамене ученики не знали даже то, что происходило в своих классах, а информация о других так и вовсе поступала с большой задержкой. Не удивлюсь, если найдется еще что-то, о чем я не знаю.
— Вчера, когда возвращалась после занятий в клубе, я увидела в вестибюле общежития, как Кито-кун вздорил с Рьюен-куном, обстановка была просто жуть, — сказала Онодера.
— Я догадывалась, что отношения между классами A и C стали хуже, но чтобы настолько… — произнесла Мии-чан.
— Они были готовы в любую секунду начать драку.
Онодера покивала несколько раз, вспоминая ту сцену. Кажется, она была не только взволнована, но и даже рада этому. А вот у Мии-чан, напротив, надвигающийся акт насилия вызвал лишь беспокойство.
— А атмосфера в школе становится все напряженнее. Надеюсь, ничего плохого не случится, — пробормотала Мии-чан.
Разумеется, подавленность — если не враждебность — из-за потери лидера будут выплескивать на Рьюена, ведь он был причиной произошедшего. Если столкнутся двое драчунов, можно ожидать даже худшего исхода.
— Я, например, — говорит Мии-чан, — не уверена, что смогу остановить драку, если случайно окажусь рядом…
— Так не останавливай. Пускай парни выясняют отношения между собой, — сказала Мацушита.
— Вот это правильно. Для нас даже лучше, если они подерутся, — отозвалась Онодера.
О проблемном поведении школа узнает без труда. И нам хорошо известно, что оно влияет на классные очки.
— Бывший самый грозный противник, класс A, не только проиграл на специальном экзамене, но еще и бонусом остался без Сакаянаги-сан. Удача нам благоволит.
Мацушита почуяла возможную выгоду и подумала, что для нас все складывается как нельзя лучше.
— Это точно, — сказал я. — Весьма вероятно, за уход Сакаянаги класс получит большой штраф. В худшем случае они могут упасть до класса C, а может даже до класса D.
Класс, два года непрерывно занимавший вершину рейтинга, может опуститься на последние строчки. Немногие ученики воспримут эту новость со спокойствием.
— Так вот оно в чем дело. Ну да, понятно, чего они теперь на взводе.
Весь наш разговор Онодера, казалось, радовалась, но вдруг выражение ее лица стало серьезным.
— Ты этому не рада?
— Нет, рада, конечно же. Но как бы сказать… Это похоже на серьезное происшествие, понимаешь? Будь я в классе A, то места бы себе не находила.
Хорошо это или плохо, но одноклассники Сакаянаги подчинялись единоличному решению своего лидера.
— А может, им всем, и девушкам, и парням, надо все-таки разок подраться и выпустить пар, — рассуждала вслух Онодера о методе избавления от стресса.
— Э-э-э?! — воскликнула Мии-чан. — Ужасная идея!..
— Нет, ну, это уже крайний случай, не спорю. Просто если они выплеснут все, что накопилось, в будущем станет невыносимо.
— По мне так пусть они скатываются дальше. В плане способностей класс Сакаянаги-сан и правда страшен. Уход их лидера не значит, что в плане учебы они сильно отстанут, — сказала Мацушита.
Тоже верно. Даже с потерянной мотивацией их класс все еще должен был затмить остальных в сражении, где основой стали бы базовые академические знания.
— Пусть скатываются и дальше, говоришь?.. Вот сказанула, — отметила Онодера.
— Мацушита-сан, ты довольно… суровая, — согласилась с подругой Мии-чан.
— Я всегда была реалистом. Если можно извлечь из обстоятельств пользу, я извлеку ее. Вы же учитываете еще, что достичь класса A отнюдь не просто.
Мацушита намеренно акцентировала внимание на хороших последствиях. Тем самым она не бравировала своим характером, а пыталась заверить Мии-чан, чтобы не расстраивалась по пустякам.
В этот момент у Мии-чан зазвонил телефон.
— Извините, Шинохара-сан звонит, — сказала она, немного отошла в сторону и ответила на звонок. Надо думать, ее она здесь и ждала?
Глядя на Мии-чан, Онодера начала говорить тише, чтобы ей не мешать:
— В последнее время Судо-кун часто нахваливает тебя, Аянокоджи-кун. Мол, ты невероятен, и все такое.
— Правда? Надо же.
— Поначалу я слушала его вполуха, но знаешь, после того как увидела, что даже Хорикита-сан подняла белый флаг в сражении с Ичиносе-сан, вроде как все встало на свои места. А… С Маедзоно-сан досадно вышло, конечно…
— Похоже, реальные способности Аянокоджи-куна начали признавать окружающие.
— Говоришь так, будто уже давно заприметила его, Моришита-сан.
— Я просто догадывалась! До сих пор считала, что он не проявляет себя в полной мере, потому что не любит выделяться. По итогу на этом специальном экзамене согласился на роль генерала и посмотри, что из этого вышло. Аянокоджи-кун, теперь ты будешь отдавать все силы?
— Ну… Можно и так сказать.
— Во-от как? «Умный ястреб прячет когти», так говорят о таких, как ты? Звучит многообещающе, — сказала впечатленная Онодера и с радостным видом аккуратно стукнула кулаком мне в грудь. — Буду честна, исключение Маедзоно-сан стало потрясением, но даже Мии-чан все понимает. Она ни слова о тебе плохого не сказала, так что можешь не волноваться, Аянокоджи-кун.
— Все в порядке. Я был готов и к подобному.
— Нельзя же так! Ты ведь не один в ответе за это, Аянокоджи-кун.
— Мы всегда поможем, только дай знать!
Мы еще поговорили какое-то время вчетвером, после чего я сказал, что меня ждут, и, не дожидаясь их, направился в Кёяки.
Часть 1
Двенадцать часов семнадцать минут.
Когда я добрался до кафе, увидел ожидающую Хошиномию-сенсей, сидящую за столиком. Именно с ней у меня была назначена сегодня встреча. От скуки она ковырялась в своем телефоне.
— Простите, я опоздал.
— Да еще как, Аянокоджи-кун. Вот это наглость, заставить человека ждать целых семнадцать минут!
— Прошу прощения, — извинился я.
Но недовольная… нет, удивленная Хошиномия-сенсей произнесла:
— Э, и все? Не хочешь хотя бы причину опоздания назвать?
— Проспал. Только встал, а на часах уже почти полдень.
Услышав мое выдуманное оправдание, она приложила кончики пальцев ко лбу и нахмурилась.
— Будь это свидание, на этом бы все и закончилось, сто процентов… — Она тяжело вздохнула, ведь причина была нелепой, и надулась. — Ладно, какой смысл ругаться? Время не вернешь, а спорами его еще больше потратишь. Ну и? Раз меня позвал… что тебе надо?
— А если я скажу, что просто хотел сходить с вами на свидание?
— Перестань! Мне не по пути с человеком, проспавшим наше первое свидание.
На обычный разговор учителя и ученика это никак не похоже, подумал я и продолжил:
— Я хотел снова поговорить с вами Хошиномия-сенсей, о специальном экзамене в конце года.
До этого момента она изображала праведный гнев, теперь же ее отношение резко изменилось.
— Ха? Сейчас-то какой смысл?
Она даже не потрудилась скрыть выражение лица, говорящее: «Ты что, издеваешься?».
— Я согласен с вами, сейчас уже поздно его обсуждать. Как-никак, класс Хорикиты победил.
Ее недовольство можно понять. Мало того, что собеседник опоздал, так еще и начал провоцировать.
— Говоришь так, будто ты был ни при чем. Больше похоже, что класс именно твой.
Указав на мой осторожный выбор слов, Хошиномия-сенсей взяла небольшое полотенце для рук и вытерла со стола оставленные стаканом капли.
— Я видела твое сражение с Ичиносе-сан. Как можно так поступать с девушкой, которая влюблена в тебя?
— Я сделал то, что было необходимо для победы.
— По-твоему, для победы можно делать все? Даже использовать чувства влюбленной девушки?
— Не понимаю, в чем проблема, — ответил я.
Хошиномия-сенсей закрыла лицо руками и глубоко вздохнула.
— Ты просто ужасен.
Однако я не стал молчать на подобное лицемерие.
— Мы, вообще-то, с вами похожи, сенсей.
— Вот только не надо хамить…
— Тогда возразите мне.
На мой новый выпад Хошиномия-сенсей ответила молчанием, она несколько секунд сидела неподвижно. После чего отняла от лица руки, бросила на меня злобный взгляд и кивнула, соглашаясь со мной.
Оставим вопрос, хватит ли ей ума продумать стратегию, но ради победы она по крайней мере будет не против воспользоваться чьими-то чувствами.
— Как бы то ни было, ради победы на специальном экзамене ты нанес Ичиносе-сан психологический удар, и у нас в классе теперь полный беспорядок, что внутри, что за его пределами. Ты осознаешь, что с нами происходит? Да и вообще, я не собираюсь говорить долго об этом в таком месте.
В шумном Кёяки сидящие наедине учитель и ученик привлекают много внимания. На нас посмотрели всего несколько человек, но это только начало.
— Тогда скажите, о чем, по-вашему, я хотел поговорить с вами?
— Э?
— Вы не отказали, когда я позвал вас на разговор. И вы уж точно не воспринимали эту встречу как свидание.
— Ну… я думала, может, речь зайдет о личных проблемах?
— С ними обычно идут к своему классному руководителю, а не к учителю другого класса.
— А вот не скажи. Я очень сомневаюсь, что Сае-чан сможет дать совет в делах любовных. На самом деле я не особо задумывалась над темой разговора. Просто хотела выслушать тебя.
— Вот, значит, как?
Мы продолжали смотреть… точнее, изучать намерения друг друга.
— Вы догадывались, что речь пойдет об экзамене. И, скорее всего, посчитали, что услышите что-то полезное для себя, верно? Потому-то и пришли.
— Ну…
Деланно оскорбилась для того, чтобы не выдать, чего хочет на самом деле. Она все-таки учитель и должна была хотя бы для виду так поступить.
— Давайте продолжим наш разговор насчет взаимных интересов.
— Взаимных интересов? Ты о чем…
— О просьбе посодействовать, с которой вы обратились перед экзаменом, — сообщил я насторожившейся Хошиномии-сенсей.
— Не понимаю… — принялась она отпираться. Возможно, из осторожности.
— В тот раз я отказался, но если условия меня устроят, я готов рассмотреть ваше предложение.
Но от этих моих слов она явно разозлилась.
— Ха-а? Поздно уже. Специальный экзамен окончен, разрыв между нами колоссален. Теперь ты говоришь, что станешь помогать в будущем? Совсем дурак? Нет и еще раз нет.
Она, похоже, пыталась сказать: «Если собрался помогать, надо было начинать еще тогда».
— Я могу понять ваши чувства, но и вы поймите: у нас вот-вот должен был начаться специальный экзамен, самый важный для учеников. Любой, услышав ваше предложение, впал бы в замешательство и не смог принять взвешенное решение. Не говорю уже про то, что предательство учителя своего класса — это за гранью воображения. Поправьте, если я не прав, — привел я неопровержимые аргументы.
— Ну…
— Хотя отмечу, что предложение неплохое. После экзамена я спокойно все обдумал и захотел продолжить наш разговор.
Вряд ли Хошиномия-сенсей начнет сейчас радоваться. Я сказал, что спокойно все обдумал, но и она подойдет к вопросу более обдуманно. Для учителя немыслимо помогать ученику нарушать правила, также и для ученика немыслимо подговаривать учителя нарушить правила.
— Слишком это все подозрительно. Аянокоджи-кун, мое предложение предполагало твой проигрыш. Не предавать свой класс, заметь. Что ты сейчас хочешь сказать? Что готов на следующем экзамене уступить победу? Как-то нескладно получается.
— Сенсей, но вы первая подошли ко мне со своим предложением, прекрасно понимая, о чем вы просите. Ничего не изменилось. Если награда будет достойной, то можно и подумать.
— Что? Ты серьезно? Предашь свой класс, потому что хочешь переспать со мной?
Потрясенная Хошиномия-сенсей посмотрела на меня с таким презрением, будто не она сама это предложила.
— Нет, это мне неинтересно. Зато интересны другие условия.
— Какие еще условия?..
— Самое ценное в нашей школе, это, прежде всего, приватные баллы. Если вы, пользуясь полномочиями учителя, сможете уладить этот вопрос, то я, возможно, смогу помочь.
— Ты не шутишь?..
— Меня изначально мало заботило, выпущусь я из класса A или нет. Зато было бы неплохо жить в достатке в школе или воспользоваться приватными баллами после выпуска.
— Я знаю, что тебя не волнует класс A. Но извини, я тебе не верю. Слишком уж все подозрительно. Да и что ты можешь сделать? То сражение было нашим последним.
— На третьем году тоже будут специальные экзамены. Я смогу передавать внутреннюю информацию, когда дело коснется сражений с классом Хорикиты. Одного это даст огромные преимущества.
— И тем не менее мне будет известно лишь то, что сможешь узнать один ты. Допустим, твой класс сойдет с дистанции, следующим препятствием станет класс Сакагами-сенсея. А там уже у нас нет средств, чтобы улучшить свое положение. Твоя помощь — как капля в море.
Вздох уныния. И неугасающее недовольство.
— Я дала тебе шанс перед специальным экзаменом. Он был первым и последним. Понятно?
— Стало быть, переговоров у нас не будет? Но, Хошиномия-сенсей, в таком случае ваши подопечные не станут классом A.
— Не твое дело. Я сама об этом как-нибудь позабочусь.
— Как-нибудь позаботитесь, говорите? Перестроите класс Ичиносе так, чтобы они смогли изменить ход игры?
— Есть способы подняться до класса A и без этого! Но тебе о них не скажу.
— Вы говорите, что хотите использовать все доступные методы и, пользуясь положением учителя, обеспечить классу победу?
Она посмотрела на меня самым острым, самым пронзительным за сегодня взглядом.
— Я сделаю из них класс A. Любым способом.
Одним глотком она осушила стакан, который процентов на семьдесят был пуст. Как бы подводя тем самым черту.
— Подождите, пожалуйста.
— У меня нет желания проводить свой ценный выходной со скучными детьми.
— Ничего не имею против, но вот у тех, кто за вашей спиной, другое мнение.
— За моей спиной? — Испытывая сомнения, Хошиномия-сенсей нехотя обернулась, увидела трех приближающихся к нам человек и замерла. — Что происходит?.. Почему здесь Сае-чан и остальные учителя?
Подошедших было трое: Чабашира-сенсей, Машима-сенсей и Сакагами-сенсей — классные руководители второго года обучения.
Часть 2
Разговор с девушками состоялся утром незадолго до одиннадцати. Последовавшая за ней встреча с Хошиномией-сенсей — в начале первого. Между этими событиями, как можно видеть, прошло порядочно времени.
Все дело в том, что прошлым вечером, примерно тогда же, когда я связался с Хошиномией-сенсей, я написал Чабашире-сенсей, своему классному руководителю, что мне нужен совет, и предложил встретиться сегодня в одиннадцать часов в торговом центре Кёяки. Поначалу Чабашира-сенсей хотела поговорить в школе, но я настоял на встрече именно в Кёяки, и она, пусть и нехотя, но все же согласилась.
Ее нежелание встречаться с учеником в торговом центре понятно, но я был уверен, что она не откажет. Ведь я мог попросить совета насчет проблем, связанных с исключением Маедзоно, или же конфликта с одноклассниками. Нетрудно представить, как ее волнует мое душевное состояние.
Я переоделся в повседневную одежду и с небольшим запасом времени вышел из общежития.
Однако по дороге столкнулся с Мии-чан, Мацушитой и Онодерой, из-за чего прибыл только в десять пятьдесят.
— Уже на месте…
Издалека я заприметил человека, с которым у меня была назначена встреча. Возможно, Чабашира-сенсей посчитала невозможным для себя, учителя, заставлять ученика ждать, поэтому пришла сильно заранее.
— Прошу прощения, что заставил ждать, — обратился я, подойдя ближе.
Чабашира-сенсей тут же взглянула на часы.
— Не заставил. До назначенного часа еще есть несколько минут, можешь не беспокоиться, — сказала она и неловко посмотрела по сторонам.
Для нашей встречи я выбрал довольно безлюдное место, поэтому других учеников поблизости видно не было, тем не менее она ничего не могла с собой поделать.
— Никогда бы не подумала, что однажды буду ждать ученика у торгового центра Кёяки, — сказала она, аккуратно почесывая щеку. Ей явно неспокойно.
— Неужели у вас это впервые?
— Разумеется!
Учитель встречается с учеником в выходной день. Не знаю, как в обычной школе, но в нашей, как мне казалось, это не должно быть таким уж редким событием…
— А, точно. Вы же раньше умышленно отдалялись от учеников…
Прищурившись, Чабашира-сенсей посмотрела на меня с укором.
— Не заговаривайся, Аянокоджи.
— Извините.
— Иногда одних извинений недостаточно.
«Молчи, если за это придется извиняться», — как взрослый, она сделала мне замечание за неосторожное высказывание.
— Нам точно нужно было встречаться именно в Кёяки?..
Да, есть и более подходящие места, где я мог бы лишь попросить совета.
— Я вас понимаю, но решил, что встретиться здесь будет лучше всего.
— Хотелось бы услышать, почему ты так решил.
— Хорошо. Но давайте пока подождем еще двоих человек?
— Еще двоих? — удивленно спросила Чабашира-сенсей, не знавшая о том, что на встречу придут еще люди. Очевидно, я умышленно не сказал ей.
— Мне кажется, с проблемой будет непросто разобраться лишь нам вдвоем, — ответил я.
Чабашира-сенсей стала еще серьезнее.
— Хорикита… и Хирата? Стало быть, ситуация хуже, чем я считала? — негромко произнесла она, подумав, что дело касается кого-то из нашего класса.
Пожалуй, можно перестать делать вид, будто наш разговор коснется Маедзоно. Мне стоит ее немного успокоить.
— Нет. С Маедзоно или классом это никак не связано.
— Правда? Ты тогда принял удар на себя, вот я и подумала…
— К счастью, во время обсуждения после специального экзамена большинство учеников согласились, что это было необходимо для победы.
По крайней мере сейчас никто не пытается подойти ко мне лично и обвинить в чем-либо.
— Что же, рада это слышать…
Приложив руку к груди, Чабашира-сенсей вздохнула с облегчением. Похоже, ей и правда стало спокойнее.
— Они пока еще не пришли, так что, если у вас есть какие-то вопросы, можете задать, я отвечу.
— Вопросы? У меня?
— Да. Вы же видели все происходившее на этом специальном экзамене, верно?
Вообще-то я хотел просто скоротать время, но ее расслабленность сменилась легкой напряженностью.
— Ученики сами решают, как сражаться в рамках правил. И я рада победе нашего класса и перспективам продвижения в класс A.
— Даже с учетом того, что ваша подопечная оказалась исключена?
— Тут радости мало, конечно… Но если я, как учитель, буду слишком много совать нос в дела учеников и класса, ничего хорошего из этого не выйдет. Прежде я уже пыталась тебя использовать, и это вышло мне боком. Я не собираюсь повторять ту же ошибку.
Она имеет в виду экзамен на необитаемом острове на первом году обучения. Чабашира-сенсей, прикрываясь моим отцом, планировала заставить меня принести классу победу. Правил экзамена она не нарушала, но определенно вышла за рамки морали.
— Да, было такое.
Несмотря на укоризненный взгляд, Чабашира-сенсей вздохнула, а на ее лице появилась горькая улыбка.
— Не худа без добра, как говорится. Благодаря тому случаю я смогла открыть глаза… Ты ведь даже к учителям не проявляешь снисхождения.
Если так подумать, в сегодняшней встрече тоже придется разбираться с учителями…
— Я не всегда тактичен, это правда. Кстати, один уже пришел.
Я посмотрел в сторону идущего к нам человека, и Чабашира-сенсей повернула голову в том же направлении.
— М? Сакагами-сенсей?..
В нашу сторону шел не кто-то из учеников, а Сакагами-сенсей в повседневной одежде. И почти в то же время из-за угла показался Машима-сенсей.
Мужской состав прибыл к назначенному времени.
В этом месте, не считая меня, ученика, собрались три классных руководителя.
— Что тут происходит, Аянокоджи? Ты позвал не одного меня? — начал с вопроса Машима-сенсей.
После этих слов все поняли, что каждый считал, будто разговор должен был проходить один на один.
— Зазывать учителей под ложным предлогом — я от подобного не в восторге. Это уже проблема, — с суровым лицом сделал мне замечание Машима-сенсей, оценив ситуацию.
— Машима-сенсей, Аянокоджи меня тоже не посвятил в подробности, но я думаю, еще не поздно хотя бы выслушать его…
— Нет, так не пойдет. Учителя и ученики должны держать соответствующую дистанцию. Более того, для поддержания доверительных отношений ложь недопустима.
— Ну… Тоже верно…
Чабашира-сенсей попыталась сдержать Машиму-сенсея, однако тот ее проигнорировал и принялся читать нотации.
— Слушай внимательно, Аянокоджи. Ты, как ученик этой школы…
— Я разузнал все об Акияме-сан.
— Ладно, в этот раз закрою глаза. Но впредь будь осторожнее.
Отвернувшись, Машима-сенсей прекратил свою лекцию и мгновенно простил меня.
— Вы уверены, Машима-сенсей? — невольно поинтересовался Сакагами-сенсей, уже приготовившийся наблюдать за лекцией учителя.
— Если я сейчас начну читать нотации, то мы с вами только потеряем время.
— Ладно. Но кто такая Акияма-сан? Я не припомню у нас такой ученицы.
— Не берите в голову. А с тобой, Аянокоджи, у нас будет отдельный разговор. Ты хорошо меня понял?
Я кивнул, и Машима-сенсей медленно кивнул в ответ.
Акияма — одна из работниц тренажерного зала в Кёяки, куда ходим я и Машима-сенсей. Еще она объект особого интереса Машимы-сенсея.
Я пообещал ему помочь узнать, есть ли у нее парень, какие мужчины в ее вкусе, есть ли хобби, предпочтения. Честно говоря, хлопот с этим было немало, но я правильно сделал, что собрал нужную информацию.
— Так что тут, собственно, происходит? Объясни так, чтобы мы поняли.
— Разумеется. Я не уточнил про собрание учителей для сохранения его в секрете. На самом деле у меня была конкретная причина собрать вас.
После моего многозначительного ответа Сакагами-сенсей от любопытства сложил руки на груди.
— Давай послушаем, какое у тебя к нам дело, — призвал он, считая, что лучше всего будет продолжить разговор.
— Во время недавнего специального экзамена, перед самым началом, ко мне обратилась Хошиномия-сенсей. Это произошло, когда я вышел из кабинета в уборную после разъяснения правил для представителей и формирования групп участников.
Подробное описание тех событий должны пробудить воспоминания у всей троицы.
— Чиэ… то есть, Хошиномия-сенсей?
Чабашира-сенсей поправила себя и назвала ее по фамилии, все-таки мы были не наедине, а в присутствии Машимы-сенсея и Сакагами-сенсея.
— Насколько я помню, она отлучилась, сказав, что ей надо в уборную. Тогда она и подошла к тебе? — произнес Сакагами-сенсей.
— Мне кажется, на самом деле Хошиномии-сенсей не нужно было в уборную. После нашего разговора она сразу же отправилась в помещение для ожидания.
— Хочешь сказать, это был лишь предлог, чтобы поговорить с тобой наедине?
— Да.
— Но в правилах нет запрета для учителей на разговоры с учениками.
— Проблема не в самом разговоре, а в его содержании.
Тут я без утайки рассказал, о чем именно мы с Хошиномией-сенсей говорили. Ничего хорошего не будет, если в моих словах окажутся примешаны ложь и недомолвки или же они вызовут недопонимание.
Я рассказал о просьбе уступить победу. О том, что она не может проиграть Чабашире-сенсей. О словах сделать все в ее силах, чтобы отплатить мне, о готовности сливать информацию со следующего специального экзамена и даже о намеках расплатиться своим телом.
Когда я договорил, на лице державшейся за голову Чабаширы-сенсей была гримаса муки, а Машима-сенсей лишь вздохнул, даже не пытаясь скрыть своего глубокого уныния.
— Если твои слова — правда, то это очень серьезно…
— Машима-сенсей, если не разобраться с Чие, в будущем она может сделать нечто еще более непростительное для учителя.
Чабашира-сенсей осознавала всю тяжесть ситуации. Машима-сенсей также счел необходимым действовать.
— Разобраться будет трудно, но выбора у нас нет. Такое неправомерное вмешательство должно строго пресекаться, — с мрачным видом сказал он и решительно кивнул. — Пока мы еще можем заставить ее одуматься.
— Как?
— Если Хошиномия-сенсей проявит искреннее раскаяние, мы не станем никому рассказывать. Аянокоджи отказал ей сразу, так что эта проблема не всплыла на поверхность.
Не уверен, это из-за того, что они учились вместе, или из-за того, что они являются классными руководителями второго года обучения, но Машима-сенсей пожелал не предавать дело огласке.
Чабашира-сенсей придерживается того же мнения: не похоже, что она собирается возражать.
А вот Сакагами-сенсей, скорее всего, не проявит такое добродушие, ведь с Хошиномией-сенсей его ничего не связывало в личном плане. Его класс также занимает сейчас отличную позицию, и он может даже стать классом A.
— Допустим, это лишь попытка нарушить правила, но вы все равно относитесь к этому слишком снисходительно. Если все подтвердится, то мы обязаны доложить.
— Нет, но!.. — моментально отреагировала Чабашира-сенсей, однако Сакагами-сенсей спокойным тоном перебил ее.
— Не нужно делать поспешных выводов. Я не говорю прямо сейчас бежать и докладывать школе.
Уверен, двое бывших одноклассников видят в Сакагами-сенсее человека, которого будет трудно переубедить.
Тем временем он продолжил, таким же спокойным тоном:
— Желание добиться победы своего класса любой ценой — неизбежная часть устройства нашей школы. Это касается не только учеников. Взрослые также, бывает, используют грязные приемы. И не скажу, что я сам не предпринимал ради класса, откровенно говоря, сомнительные действия.
Он говорил про тот случай на первом году, когда за Судо взялся ученический совет, или о чем-то другом, о чем я не знаю?
— Будем ли мы докладывать или сами уладим вопрос, сейчас в любом случае нужно уделить внимание правдивости этой истории. Мы ведь не знаем, правду говорит Аянокоджи-кун или нет. Пока мы услышали только его версию.
— Вы в чем-то подозреваете ученика?
— Я такого не говорил, но нам нужны неопровержимые доказательства. Представьте, как Хошиномия-сенсей возмутится, если выяснится, что ее оболгали? Тогда с проблемами столкнемся уже мы. И кто знает, какие дисциплинарные меры к нам применят.
— Ну…
Пусть Сакагами-сенсей и отнесся с недоверием, но оно к лучшему. Я не стал разговаривать лишь с Машимой-сенсеем и Чабаширой-сенсей, учившимися вместе, поскольку нужно было также присутствие учителя с нейтральной позицией.
— Нельзя и исключать возможности, что Аянокоджи-кун вступил в сговор с Хошиномией-сенсей и теперь пытается устроить ловушку. Правильно я говорю, Аянокоджи-кун?
— Правильно. Нельзя сходу верить моим словам. У Чабаширы-сенсей, моего классного руководителя, есть личные мотивы — она хочет любой ценой прикрыть меня. Я допускал, что она может не затребовать у меня доказательств, хотя и будет сомневаться.
Сакагами-сенсей отметил мой подготовленный ответ и коснулся оправы очков.
— Судя по твоим словам, у тебя есть решение?
— Да. Чуть позже, часов в двенадцать, у меня назначена встреча с Хошиномией-сенсей. Я не посвящал ее в детали, тем не менее она согласилась прийти. А значит, у нее есть на то причина. Вы сами сможете удостовериться на месте, что я говорил правду, — сказал я и достал свой телефон. — Непосредственно перед встречей я наберу Чабашире-сенсей. Вы сможете услышать наш разговор в реальном времени, и, если мои слова подтвердятся, я бы попросил вас о помощи.
— Ты говоришь нам подслушивать разговор? Мне это не кажется здравой идеей, — недовольно высказался Машима-сенсей.
Однако Сакагами-сенсея это, кажется, устроило, потому что он принялся успокаивать его.
— Что вы, так будет лучше всего. Это наиболее подходящий способ узнать, не соврал ли он. Вы не возражаете, Чабашира-сенсей?
— Ну… Нет, не возражаю.
Ее растерянность, скорее, вызвана не нежеланием идти на такие меры, а тем, что может вскрыться недобросовестность Хошиномии-сенсей.
— Знаю, что успокоить вас не смогу, — начал Сакагами-сенсей, — но скажу вот что: если мы, предположим, установим факт попытки нарушить правила, но в конце концов образумим ее, то я не станут раздувать дело.
— Вы… серьезно? — спросила Чабашира-сенсей.
— Да. Вот-вот наступит следующий год, и я не хочу попадать в немилость у вас двоих. Последнее, что мне надо, так это совместной атаки трех классов. Если мой класс из-за этого проиграет, то ответственность будет полностью на мне.
Сакагами-сенсей пояснил, что не собирается становиться обузой классу Рьюена.
С порядком действий мы определились, поэтому я решил перейти к выполнению плана.
— Тогда вы можете подождать здесь? Я встречусь с Хошиномией-сенсей и сразу же позвоню, чтобы вы прослушали наш разговор. Подходите, как только получите доказательства, — сказал я, после чего ушел один и принялся ждать неподалеку от кафе.
Часть 3
Вот что произошло еще до встречи с Хошиномией-сенсей в кафе. Появление в этом месте трех учителей было неизбежностью, а вовсе не случайностью.
Сбор целых трех классных руководителей вокруг Хошиномии-сенсей, как бы того ни хотелось, начал привлекать больше внимание.
Несмотря на удивление в начале, она улыбнулась. И даже послушно согласилась, когда ей сказали, что есть разговор. Но здесь не самое подходящее для этого место, поэтому мы решили переместиться.
Группа из четырех взрослых сильно бросается в глаза, что уж говорить про затесавшегося в нее ученика. Тем не менее я специально назначил встречу в Кёяки, где мы будем выделяться, с прицелом на то, чтобы не оказаться с Хошиномией-сенсей в безлюдном месте.
Кто бы что из нас ни затеял, но в общественном заведении наши возможности ограничены. А тайная встреча в укромном месте как минимум развяжет ей руки.
Была еще идея отправиться в школу, но наш разговор не должны услышать мимо проходящие учителя. В конце концов мы сошлись на том, что лучшим местом будет общежитие учителей, а именно комната Машимы-сенсея.
По пути туда Хошиномия-сенсей бросила на меня взгляд, который говорил: «Ну что, молодец». Но я шел с видом, будто ничего не замечал.
Само жилье было лишь немногим больше комнат, предоставленных ученикам, — площадь слегка превышала сорок квадратных метров. Других заметных отличий я не увидел.
— Так. Что это все значит? Как так вышло?
— Ты сама прекрасно все понимаешь, Чиэ.
— Нет, потому и спрашиваю.
Скорее всего, она понимала, о чем сейчас пойдет речь. Тем не менее позицию свою не поменяет, пока не будут озвучены конкретные заявления.
Чабашира-сенсей бросила взгляд на своих коллег и, собравшись с духом, заговорила:
— Мы не можем проигнорировать, как ты использовала ученика… Нет, как ты, учитель, отступила от правил ради победы на экзамене.
— Чего? Ты о чем? Я со-о-овсем не понимаю, про что ты говоришь.
— К твоему сожалению, мы слышали ваш с Аянокоджи разговор. Твои неудачные попытки выкрутиться сделают только хуже, Хошиномия, — предупредил Машима-сенсей.
Впрочем, ее это, похоже, совсем не волновало.
— Так вы, получается, были на связи по телефону?
— Да.
— Хмпф. Только не помню, чтобы я говорила что-то плохого. Если есть доказательства, предъявите!
— Записи нет. Но мы втроем все слышали.
— А доказательств-то нет! Может, вы просто хотите подставить меня.
Она не только не боялась обвинений, а, напротив, сама перешла в наступление.
— Упорствуете до конца? Значит, вам все равно, если мы доложим начальству?
Сакагами-сенсей — не Машима-сенсей и не Чабашира-сенсей, проявляющие снисхождение, и его слова не воспримут легкомысленно. Этот наивный замысел она сразу вычислила.
— Предположим, я просила Аянокоджи-куна помочь. Что с того? По-моему, вы преувеличиваете, если думаете, будто я нарушила правила, — не дрогнув, возразила она Сакагами-сенсею.
Можно подумать, что она говорит так от отчаяния, но нет. Надо отдать должное, Хошиномия-сенсей хорошо оценила ситуацию. Машима-сенсей и Чабашира-сенсей совсем не волнуются, понимая, что угроза обратиться к руководству — пустая ложь. И она разглядела их спокойствие.
— Я все равно считаю, что это серьезная проблема, — сказал Сакагами-сенсей.
— Раз так, тогда докладывайте. Если последует наказание, я охотно его приму, — ответила Хошиномия-сенсей с поразительной стойкостью.
По правде говоря, было не ясно, снимут ли с нее руководство классом, даже если они правда пойдут и обо всем доложат.
Учителя поняли, что такими темпами ни к чему не придут, поэтому решили зайти дальше.
— Дело не только в твоей попытке нарушить правила, использовав для этого Аянокоджи. Я просто не могу смотреть на то, как ты будешь пачкать свои руки, Чие.
— О чем речь, Сае-чан? Ничего я не нарушала! Не знаю, что именно вы услышали в нашем с Аянокоджи-куне разговоре, но уверяю, возникло недопонимание! Я всего-то слегка припугнула его, — внезапно посуровев, сказала она, что не собирается идти по неправильному пути.
— Я вас понял, — произнес Сакагами-сенсей. — Пожалуй, если вы не будете делать глупости, то и нам, возможно, нет необходимости поднимать этот вопрос.
— Ну вот. Вы просто преувеличиваете, говорю вам! А Аянокоджи-кун, он же еще ребенок. Может, слишком серьезно отнесся к моей шутке. И на экзамене я не собиралась толкать его на предательство, только припугнуть хотела, и все. Мой класс отстает, вот и подумала хоть как-то помочь ему победить.
Было очевидно: она будет выкручиваться до самого конца.
Но даже если троица сейчас отступит, кое-чего они все же добились. О ее планах узнали, поэтому она не сможет действовать без особой осторожности. В свою очередь учителя вполне могут отступить, если сочтут, что остановили ее.
Моя же задача — не дать Хошиномии-сенсей выйти из игры. То есть и не толкнуть на нарушение, и не предотвратить его. Если она лишится места классного руководителя, это крайне негативно скажется на классе Ичиносе, чего хотелось бы избежать.
— Можешь пообещать не делать глупостей?
— Конечно, Сае-чан. Не будет же учитель помогать ученикам в их состязаниях.
— Ты не думай, что это все шутки. Я правда беспокоюсь, — отчаянно взывала Чабашира-сенсей, как бывшая одноклассница и коллега. Она подошла ближе и схватила за плечи Хошиномию-сенсей, которая даже не пыталась относиться к разговору серьезно.
Это искреннее беспокойство оживило в ней старые воспоминания, из-за чего ее выражение лица впервые стало жестким. До сих пор она держалась перед учителями и сохраняла на лице улыбку.
— Ты что делаешь?.. Перестань, а не то меня стошнит, — произнесла она ледяным голосом и крепко взялась за предплечье Чабаширы-сенсей.
— Чие?..
— Ты беспокоишься? Не надо. Вместо этого откажись от стремления стать классом A, которого ты не достойна, уговор?
— Что…
— Ни за что на свете я не буду просто стоять в сторонке и смотреть, какой твой класс выпуститься классом A.
Настолько, похоже, слова Чабаширы-сенсей задели Хошиномию-сенсей, что она озвучила свои мысли.
Но никто из присутствующих особо не удивился. Они, скорее, подумали: «То-то и оно».
— Я никогда не прощу тебя, Сае-чан. Никогда не позволю тебе закончить классом A.
— Понимаю, ты меня ненавидишь… Но мы теперь учителя, а не одноклассницы. Разве это неправильно, стремиться к классу A ради своих учеников?
— Для тебя — еще как неправильно. Даже если ты делаешь это ради учеников, — добавила Хошиномия-сенсей.
Затем она сбросила руки Чабаширы-сенсей, лежавшие у нее на плечах.
Сакагами-сенсей, глядя на ее решимость и волю, с любопытством сложил руки на груди.
— Я знаю, что вы двое… и Машима-сенсей учились вместе в этой школе. И знаю также о неприятностях в вашем классе, хотя и без подробностей. Но, как и сказала Чабашира-сенсей, это дела минувших дней. Если ее ученики выпустятся из класса A, отразится это максимум на зарплате и оценке. Неужели вам так претит мысль о возможной разнице между вами?
— Это тут ни при чем. Да, когда мы, учителя, помогаем подопечным стать классом A, то меняем свою репутацию и оценку. Что важно, спору нет, но для меня самое главное… — Хошиномия-сенсей словно бы сомневалась, стоит говорить или нет. Но все-таки решила сказать, раз уже зашла так далеко. — Для меня самое главное, что своим успехом Сае-чан может очистить свое прошлое. А мне это не нравится.
Такова ее веская причина мешать, даже если это значит пойти против школы и учеников.
— Так это личная месть? — произнес Сакагами-сенсей.
Чабашира-сенсей в школьные годы на специальном экзамене Единогласное решение не смогла ради класса пожертвовать одним из товарищей, из-за чего классу Хошиномии пришлось расстаться с мечтой. Прошлое уже не изменишь, это правда. Тем не менее эта ненависть не только не угасла, а со временем стала лишь сильнее. И она хотела, чтобы Чабашира-сенсей сожалела об этом всю оставшуюся жизнь. Ради чего при любом раскладе не позволит ей выпустить класс A.
Даже если Чабашира-сенсей скажет, что не забыла прошлое, Хошиномию-сенсей вряд ли это устроит. Дело ведь не только в одной Чабашире-сенсей. Хошиномия-сенсей также находится в заложниках своего прошлого. Она жаждет, чтобы Чабаширу-сенсей преследовало чувство вины за невозможность сделать из своих подопечных класс A. Потому что если она преуспеет, то Хошиномия-сенсей утратит свой эмоциональный якорь.
— Неужели ты настолько меня… Хотя это очевидно… Мне нет оправдания…
— Вот именно. Поняла теперь? Да, я подлая. Ну и пусть меня так называют, привыкла уже. Я давно живу такой жизнью, и если кому-то я начинаю не нравится, вскоре этот человек меня уже ненавидит всей душой. Кому как не тебе об этом знать, Сае-чан, моя одноклассница с первого года старшей школы?
Принятие себя. Это по-своему сила. Она уверена в своем образе жизни, и именно поэтому свободно изливает наболевшее.
— Так что если хочешь, чтобы я передумала, откажись от мечты о классе A.
— Я не могу так поступить. Чтобы учитель и стал помехой для учеников…
— Очень даже можешь. В прошлом тебе ничего не мешало. Тебя ненавидели, как черствого классного руководителя. Если станешь такой сейчас, может, и выручишь меня.
Нынешняя Чабашира-сенсей и она же на момент поступления — полные противоположности. Оказалось, что тогда это был лишь фасад, она не позволяла себе выражать чувства, отягощенная прошлым.
Пока еще неопытные ученики не могут закрыть глаза на то, как их же учитель относится к ним.
В обострившимся сражении за место класса A ее отношение может сильно повлиять на исход борьбы.
— Я…
— Хватит мяться! Пообещай прямо сейчас, что станешь такой же холодной, как раньше! А не можешь, так больше не лезь ко мне.
— Но если вас поймают за нарушением правил, мы обратимся к начальству, — сказал Сакагами-сенсей. — И тогда вы лишитесь должности классного руководителя, понимаете?
Сакагами-сенсей предупреждал, что не будет смотреть на нарушения сквозь пальцы. Однако его слова не подействовали на Хошиномию-сенсей.
— Ваше право. Сразу скажу, я не намерена ничего нарушать. Просто буду биться до последнего. Но если вскроется, что я сделала что-то неправильное, то ладно, с охотой уйду отсюда.
Это не угроза, она говорила искренне.
Ее позицию можно объяснить несколькими причинами. Но прежде всего, Хошиномия-сенсей не видит, зачем ей всеми силами цепляться за работу учителя. Она здесь только потому, что хочет помешать Чабашире-сенсей, поэтому не будет против уволиться, если осуществит задуманное. Она также приняла все риски.
— Даже так. Вижу, ваша решимость неподдельная… Я одного не пойму. Мы теперь знаем о ваших целях, значит, самые незначительные ваши нарушения будут немедленно раскрыты. Вашему классу это вряд ли пойдет на пользу. Если еще и выяснится, что классный руководитель замешан в нечестной игре, ученики тоже придут в замеша… А, теперь все ясно.
Сомневающийся Сакагами-сенсей понял позицию Хошиномии-сенсей.
Идеал для нее — помочь классу нечестным способом так, чтобы об этом никто не узнал. Вместе с тем она готова намеренно пойти на дно, если у нее не получится. Класс Ичиносе лишается запятнавшего себя классного руководителя и теряет даже крошечные шансы выкарабкаться, и в то же время Чабашира-сенсей будет еще сильнее обременена чувством вины. Что негативно отразится на классе Хорикиты.
На самом деле даже этот разговор психологически давит на Чабаширу-сенсей.
— Чие…
— Я ни за что тебе не позволю.
Похоже, решимость Хошиномии-сенсей оказалась тверже, чем все ожидали. И полумеры не пошатнут эту решимость и не заставят ее одуматься.
— Чабашира-сенсей, может, дадите Хошиномии-сенсей немного времени? — произнес Машима-сенсей, который почти все это время молча слушал разговор.
Своей нарочитой вежливостью он подчеркнул, что говорил не как бывший ученик одной параллели, а как классный руководитель.
— Дать ей… время?..
— Да. Решится ли Хошиномия-сенсей, или изменитесь вы, Чабашира-сенсей, в любом случае не обязательно здесь и сейчас подводить черту. Нет, было бы здорово, определись вы сейчас, но мне кажется, это почти невозможно. К счастью, начались весенние каникулы. У нас предостаточно времени, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Возможно, за выходные появится еще какой-нибудь вариант.
Идея отложить вопрос до начала нового триместра не такая уж и плохая, даже если в конце концов это ничего не изменит. Попытки заставить решать здесь и сейчас лишь загонят обе стороны в угол, и ситуация уже точно станет безвыходной. Вот на чем основывалось его предложение.
— Может, мое мнение — мнение ученика — тут будет неуместным, но я согласен с Машимой-сенсеем.
Как бы то ни было, я сделал так, чтобы три учителя смогли предсказать безрассудство Хошиномии-сенсей. На сегодня мне этого вполне хватит.
— Откладывайте, сколько хотите, я останусь при своем!
— Ничего страшного. И все-таки давайте отложим этот вопрос хотя бы формально. Это никому не повредит. Вы не согласны?
Отсрочка, само собой, пойдет на пользу всем: двоим причастным, Машиме-сенсею, Сакагами-сенсею, а также ученикам — ведь последствия конфликта учителей скажутся в первую очередь на них.
— Ладно, если только ненадолго…
— Раз так, полагаю, разговор окончен. На этом предлагаю разойтись.
Если задержаться надолго, спор может вспыхнуть с новой силой. Сакагами-сенсей первым пошел к прихожей.
Встреча подошла к концу, и мы покинули комнату.
Наверняка Машима-сенсей хотел узнать насчет Акиямы-сан, но атмосфера не располагала к таким разговорам. Поговорим в другой день.
Сакагами-сенсей живет на одном этаже с Машимой-сенсеем, поэтому мы расстались сразу, а после я зашел в лифт. Стоило мне нажать на кнопку первого этажа, как следом за мной вошла Чабашира-сенсей.
— Прости, ты просил о помощи, но я ничем не смогла помочь.
— Нет, что вы. Вы помогли более чем достаточно.
— Уладить все у нас не получилось, и все же я очень признательна. Ты нашел в себе смелость и обо всем рассказал, — натянуто улыбнулась Чабашира-сенсей, которая была явно измотана как морально, так и физически.
— Благодаря сегодняшней встрече я нашел выход.
— Выход?.. — спросила она с искренним непониманием и недоверием.
— Я не считаю, что из-за Хошиномии-сенсей вы измените своим принципам классного руководителя, однако, пожалуйста, соберитесь с духом. В новом триместре вы должны остаться учителем, который преодолел свое прошлое на специальном экзамене Единогласное решение.
— А… Да, пожалуй…
Лифт прибыл на первый этаж, двери открылись.
Сделав шаг вперед, я повернулся к Чабашире-сенсей. Когда она хотела выйти следом, я остановил ее.
— Всё будет в порядке. До конца весенних каникул я изменю мнение Хошиномии-сенсей.
— Изменишь? Ты? Как?..
С ее точки зрения я просто случайно оказался втянут в их конфликт. Она также, наверное, думает, что ученик ничего сделать в этой ситуации не сможет.
Но это не так.
Проблема с Хошиномией-сенсей проста, и решение для нее — незамысловатое. Я мог справиться с ней, даже не обращаясь к Чабашире-сенсей, Машиме-сенсею и Сакагами-сенсею. Однако этого будет мало, и поэтому я отступил намеренно.
— До конца весенних каникул. Непременно. На этом вынужден попрощаться с вами.
Двери начали закрываться.
— Что?… Что ты…
Даже после закрытия дверей в моей голове какое-то время сохранялся образ растерянной Чабаширы-сенсей.