Том 1. Интерлюдия. Всадник без головы III

Он слышал внутренние голоса мамы, папы и других людей, сколько себя помнил, и они всегда были безусловно добры к нему.

Поэтому он доверился тому, кому доверять не следовало бы. И это стало всему виной.

Отец погиб сразу после призыва, а вскоре на фронт ушла и мать, так что Шина вместе с братом растил католический священник.

Он был родом из деревни, на месте которой теперь располагался их концентрационный лагерь — об этом напоминала только уцелевшая в одном из закоулков церковь.

Сам святой отец был из Адулярий, но он выступал категорически против лагерей для «восемьдесят шесть», так что отказался эвакуироваться за стену, как это сделали остальные священнослужители, и продолжал жить за колючей проволокой.

«Восемьдесят шесть» избегали его по причине расы, но с родителями Шина он дружил. Когда мальчики остались одни, святой отец взял их на своё попечение.

Если бы не он, Шин с братом вполне могли бы погибнуть. Обитатели лагеря испытывали недовольство и ярость по отношению к тем, кто превратил их жизнь в театр абсурда: к ним относились и Альбы, основавшие лагеря, и имперцы, развязавшие эту войну. Если бы не защита святого отца, двое имперских отпрысков высоких кровей вполне могли стать козлами отпущения.

Шину вот-вот должно было исполниться восемь. Это случилось в тот вечер, когда он узнал, что его мать погибла.

Тогда он ещё не вполне понимал, что у него больше нет родителей.

Отец и мать были далеко, так что он не мог с ними поговорить, но всё это время он продолжал слышать их «голоса» — пока они вдруг не исчезли. А вскоре пришло оповещение. В нём говорилось, что оба его родителя мертвы, но эти слова казались абсолютно оторванными от реальности. Шин впервые столкнулся с тем, что люди не могут жить вечно, но так и не увидел тел своими глазами, так что для маленького ребёнка эта словесная «смерть» не была чем-то необратимым или невосполнимым.

Шин не хотел кричать или плакать, он был просто растерян. Ему сказали, что его родители больше не вернутся, что он никогда больше их не увидит, но почему так получилось, он так и не мог понять.

«Будь хорошим мальчиком, слушайся святого отца и брата». Он помнил, как мама сказала это утром в день своего отъезда и, улыбаясь, погладила его по голове, но почему она больше не могла к нему прийти, он понять не мог, как ни пытался.

Поэтому Шин решил спросить об этом брата.

Рей был старше его на 10 лет и умел и знал совершенно всё. Старший брат всегда защищал и берёг его больше всего на свете.

Он обязательно всё объяснит.

Рей неподвижно стоял посреди своей комнаты, повернувшись ко входу спиной. Свет был выключен.

— Братик.

Рей медленно обернулся. Его чёрные глаза покраснели от слёз, а внутри как будто бушевала гроза отчаяния и ярости — при этом взгляд оставался абсолютно пустым, что немного пугало.

— Братик! А что с мамой?

Чёрные зрачки сузились.

Шин смотрел прямо на брата, но ещё не мог понять его горя, а потому продолжил говорить. Как же он жалел об этом потом…

— Она больше не вернётся? Почему?.. Почему она умерла?

Повисло молчание, которое словно положило чему-то конец.

В следующую секунду пустые и ледяные глаза брата вспыхнули гневом, и что-то ужасно сдавило шею Шина и прижало его к деревянному полу.

Лёгкие разрывались, а беспощадная удушающая сила не давала набрать воздуха. Из-за недостатка кислорода в глазах быстро потемнело. Брат использовал всю силу мышц и собственный вес, так что шея, казалось, вот-вот сломается.

Чёрные зрачки были совсем близко.

Они блестели от возбуждения и ненависти.

— Это твоя вина .

Он рычал сквозь сжатые зубы.

— Мама пошла воевать из-за тебя. Она погибла из-за тебя. Это ты убил маму!

«Если бы только тебя не было».

Он услышал «голос» брата, который заглушал даже его раскатистый рёв. Это были ничем не прикрытые искренние мысли, и они обжигали, как пламя преисподней, и пронзали, как кинжал ассасина.

«Лучше бы тебя не было. Зачем ты только родился. Но с этим можно покончить прямо сейчас. Исчезни из этого мира».

«Умри».

— Шин. Твоё имя. Как же подходит. Это твоя вина. Всё это только из-за тебя! Смерть мамы, а теперь и моя скорая смерть — всё это твой грех!

Ему было страшно. Рёв брата. «Голос», полный ненависти.

Шин не мог от него закрыться. Он не мог даже шевельнуться.

И тогда он бежал туда . В самые далёкие глубины, туда, куда ушли родители, в самые потаённые уголки души.

Сознание вдруг покинуло его, и весь мир рассыпался на осколки, погрузившись во тьму.

Шин очнулся в собственной кровати и увидел рядом с собой святого отца. «Всё хорошо», — сказал он, и Шин заметил, что брата рядом нет. Он всё ещё был в церкви, но они так ни разу и не встретились.

Рей записался в добровольцы и спустя несколько дней ушёл на фронт.

Шин вышел его проводить, спрятавшись за спину святого отца.

Брат не проронил ни слова и даже не взглянул на него, и по лицу его было видно, что он всё ещё злится. Испугавшись, Шин тоже так ничего ему и не сказал.

С того момента привычный «голос» брата исчез навсегда, и сколько бы раз Шин ни собирался с духом и пытался с ним связаться, Рей так и не отозвался. Постепенно Шин смирился с тем, что его не простили… и что простить его нельзя.

Шрам на шее со временем истончился, но так и не исчез, став напоминанием о том моменте, когда он впервые осознал, что слышит странные далёкие голоса.

Он не разбирал слов, но понимал, что ему хотели сказать.

Вскоре в его голове зазвучал целый хор человеческих голосов. Все они, рыдая, просили об одном и том же и повторялись, как заевшая пластинка.

Шин понимал, откуда исходят эти голоса, и почему их никто не слышит.

Видимо, тогда брат его всё-таки убил. Он умер, но не исчез, а просто стал слышать голоса таких же мертвецов.

И вот однажды среди привычного плача он различил далёкий голос брата.

Шин понял, что тот погиб и теперь зовёт его.

В тот же день он вызвался добровольцем.